* * *
Сергей Васильевич Зубатов, тщательно причесанный, весьма интеллигентного вида господин, принял Путиловского первым.
— Ну, что за взрыв? Кто это был? — с радостным нетерпением встретил он докладчика еще у самой двери. Дело обещало быть скорым и удачным.
ДОСЬЕ. ЗУБАТОВ СЕРГЕЙ ВАСИЛЬЕВИЧ
Родился в 1864 году в офицерской семье. Учился в 5-й Московской гимназии, полного курса не кончил, вышел из 7-го класса. В 1884 году определен канцелярским служителем в Московскую дворянскую опеку В 1886 году телеграфист III разряда на Московской Центральной станции. С начала 1889 года — чиновник для поручений в Московском охранном отделении. С 1894 года — помощник начальника Московского охранного отделения, с 1896 — начальник вышеуказанного отделения в чине полковника жандармерии. Создатель системы политического сыска в России. Родоначальник тактики «полицейского» социализма. С октября 1902 года — заведующий Особым отделом Департамента полиции.
— Сергей Васильевич, пока могу вас обрадовать, если можно так сказать, лишь именами погибших. Киселев и Хрищанович. Студенты петербургского университета. Хрищанович родом из Витебска, Киселев — из Пензы. Ни в каких бумагах по нашему ведомству не значатся. Новички. Но ими кто-то несомненно руководил. Сейчас на месте взрыва находится мой сотрудник, поручик Берг...
Путиловский немного лукавил и упреждал события. Как только он пришел на службу, то сразу уперся взглядом в спину Берга, сидевшего за своим столом с видом старца, готовящегося с минуты на минуту уйти из опостылевшей жизни. Мысли о суициде посещали поручика регулярно, а точнее — сразу же после провала в каком-либо деле, так что он к ним совершенно привык, как к постоянным спутникам.
Несколько секунд царило неловкое молчание. Неловко было и Бергу, и начальнику. Надо было что-то быстро предпринимать для выхода из неприятной ситуации. И тут провидение послало порученца.
— Господа! — звонким тенорком объявил посланец начальства. — Сергей Васильевич ждет вас для доклада о взрыве!
Ясно было, что Бергу идти к Зубатову бессмысленно — вся доступная ему информация заключалась в куцей газетной заметке.
— Иван Карлович, — быстро сказал Путиловский,— Немедленно поезжайте на Загородный, дом семь, и приступайте к осмотру.
— Э...— возразил Берг. — Э-э...
— Никаких «э» ! Духу чтобы вашего здесь не было! Исполнять!
Берг вскочил как подброшенный пружиной:
— Слушаюсь!
И, схватив рабочий саквояж с необходимым инструментарием, мгновенно исчез.
— ...Я полагаю, к концу дня его стараниями мы будем иметь достаточно полную картину произошедшего. Поручик Берг на сегодняшний день самый авторитетный эксперт по динамитным лабораториям.
Как не хватало сейчас этих слов бедняге Бергу! Он несся на пролетке к Загородному, орошая слезами раскаяния страдающую душу и вознося благодарности небесам, пославшим ему такого начальника. Не только браки совершаются наверху, но и кадровые вопросы решаются там же.
— Что касаемо предположений о том, чья это лаборатория и кто ее придумал, у меня уже появился весьма полезный информатор. С ним надо будет аккуратно поработать, и он выдаст нам все, что знает.
Зубатов повеселел — это было что-то. С этим уже можно идти на ковер к вышестоящему начальству.
— Я тоже жду информацию от инженера Раскина, — скромно сказал Сергей Васильевич.
Скрываемый под этой кличкой Азеф был его любимым агентом. Каждый месяц несколько человек арестовывались и допрашивались исключительно по письмам Азефа. Половину из них приходилось отпускать с извинениями сразу же, еще четверть выходила под надзор полиции, но и оставшегося было более чем достаточно для ощущения полноты жизни. Один пойманный террорист — это одна неразорвавшаяся бомба, одно несостоявшееся убийство. Статистика — великая вещь!
Но все эти террористы, по мнению Зубатова, были не более чем прыщи на громадном теле российского народонаселения. И если организм здоров, они должны исчезнуть сами собой, являя миру гладкую и чистую кожу возродившейся красавицы России. И Зубатов оседлал любимого конька:
— Хотите знать мое мнение?
— Буду польщен. — Путиловский склонил голову в коротком поклоне, показав начальству идеально ровный пробор, предмет зависти многих молодых писарей.
— Все-таки мы с вами действуем не с того конца: пытаемся лечить последствия, а надо устранять первопричину. Террор сам по себе не возникает, на него работает цепочка: нищета — злоба — месть!
Зубатов встал и подошел к окну. По Фонтанке шла пустая барка-садок, перевозившая живую рыбу в Апраксин двор. От клотика короткой мачты к корме был натянут тросик, сплошь усеянный золотистыми вялеными лещами, каждый размером со сковородку. Зубатов вздохнул: в душе он был заядлый рыбак.
Путиловский обрадовался разговору, соскользнувшему с основного пути. Потянем время, поговорим. А там, глядишь, подоспеет Медянников с информацией, Берг нароет что-нибудь. Бог не выдаст, свинья не съест...
— Я разделяю вашу теорию рабочего движения под контролем властей. В датском королевстве, конечно, что-то надо менять. Но вы утверждаете, что в России возможно это сделать чисто экономическими требованиями?
— Разумеется! — обрадовался Зубатов, — Как в Англии! Тред-юнионы же не вмешиваются в политику!
— Увы. Россия — не Англия. Здесь я с вами полностью расхожусь. Вот свежий пример. Уфимский губернатор Богданович в Златоусте расстрелял забастовку. Тридцать человек погибло. Началось с экономических требований, кончилось большой кровью. А где кровь — там всегда политика. Мне кажется, мы будим зверя, с которым не сможем совладать. Как в охотничьей байке: «Я медведя поймал!» — «Так тащи его сюда!» — «Не могу, он не пускает!» Мы с вами можем разбудить такого медведя, что сами пожалеем!
— И что же делать, по-вашему?
— Пускай спит. Ходить вокруг на цыпочках, только не будить. Вот придет весна — он и проснется. Без нас с вами. Найдет себе пищу, медведицу, нарожают деток...
Зубатова стал забавлять такой несовременный взгляд на вещи.
— Этак вы договоритесь до того, что нас с вами не надо!
Однако Путиловский был серьезен:
— Мы нужны, чтобы никто этого медведя раньше времени не разбудил. Иначе он начнет шастать, искать еду в снежной пустыне и от безысходности нападать на людей. Охотники называют таких «шатунами». Участь их предопределена. Понимаете, революционеры требуют радикальных мер — и вы пытаетесь им ответить тем же, только с другой стороны. Вы — полицейский революционер!
Зубатов огорченно крякнул: так его еще никто не называл.
— Однако интересное мнение!
— Вы спросили, я ответил.
— У вас есть такой сотрудник, как Евграфий Петрович, — перевел разговор Зубатов. — Я бы хотел попросить вас направить его проконтролировать новый рабочий кружок Общества развития ремесел.
— Разумеется, я передам Медянникову вашу просьбу. Но заранее предупреждаю — он горяч. Иногда не в меру.
— Это мне и нужно! Благодарю вас. Кстати, вы знаете, что за Богдановичем началась охота?
— Да. В России хлебом не корми — дай только выстрелить в губернатора.
Зубатов подошел к Путиловскому и положил ему руку на плечо:
— Поверьте мне, наступит такое время, когда рабочие сами изгонят этих террористов из страны! И губернаторы будут ходить в народ так же спокойно, как и сто лет назад.
Путиловский деликатно освободил плечо: он ужасно не любил, когда начальство делало это.
— Буду рад ошибаться, но на мой взгляд, организованная толпа еще хуже неорганизованной.
— Почему же? — удивился Зубатов.
— Ею легче манипулировать. Она как дитя — верит всему, даже сказкам.
— И это тоже надо использовать! — поставил точку в коротком споре Зубатов. — Спасибо за доклад. Я жду дальнейшей информации. Если это Гершуни — буду рад вдвойне. Настала пора с ним покончить.
* * *
Дворник почтительно отодрал официальные печати, открыл большие висячие замки и застыл, боясь трогать дверь. Берг отодвинул его в сторону, рывком отворил разбухшее от воды дверное полотно, вошел в едко пахнущую дымом и пролитыми кислотами темноту пожарища. Поднял над головой зажженный керосиновый фонарь.
— Принеси-ка мне, братец, электрических лампочек. Штуки две. И стремянку не забудь!
Дворник радостно кивнул и исчез от греха подальше. А Берг, стоя посреди подвального помещения, внимательно разглядывал ноле прошедшей битвы, стараясь в первые моменты только наблюдать, замечать и ничего не выдумывать. Прозрение наступит потом, при достаточном фактическом материале, когда количество внезапно перейдет в качество и он воскликнет: «Я знаю!»
Зрелище радовало душу множеством разнообразных покореженных предметов, осколков и фракций, как радует душу опытного археолога вскрытое захоронение или стойбище. Сейчас мы все узнаем, только не будем торопиться.
Ага... взрыв был не один! Характерные царапины от стеклянных осколков чертили две группы следов. Следовательно, их было два. Скорее всего два! Не спешим с выводами... Берг мысленно продолжил направление взрыва, зашел с другой стороны, сделал вторую засечку. Обе показывали на угол лабораторного стола, чья мраморная поверхность не была уничтожена пожаром.
Первый относительно слабый, следы от него ведут к краю стола. Второй... очень сильный. Где же он?
Дворник принес лампы, и Берг аккуратно вкрутил их, предварительно вывинтив разрушенные взрывом цоколи прежних ламп. Щелкнул выключателем, и картина происшедшего стала намного яснее. Вот здесь, на полу, взорвался первый заряд. Рядом с ним запекшаяся лужа крови. Этот человек (ныне безногий, дворник почтительно сообщил обо всех жертвах) выронил склянку с нитроглицерином. Скорее всего с нитроглицерином (это еще надо доказать!). Последовал взрыв, после чего начался пожар. За ним — второй взрыв, намного сильнее.
Берг подошел к сейфу. Стенки двухдюймовой толщины выгнуло наружу. Дверца вырвана, петли сплющены. Вся поверхность изнутри покрыта характерным пепельным налетом.