Она достала из холодильника салат, сделанный из подобранных по цвету овощей и выглядевший очень аппетитно.
Если бы только Люк не был столь придирчив в отношении стоимости продуктов. Это было так глупо — ведь она имела банковский счет, и отец был готов постоянно этот счет пополнять. Но Люк упрямо отказывался брать деньги отца и запрещал ей это делать.
— Если ты не была готова жить на мои доходы, не надо было выходить за меня замуж, — заявлял он, когда она пробовала возражать.
Оливия грохнула миску с салатом на стол, но легче от этого не стало.
Стоило ей снова сесть, как послышался звук открывающегося замка. Секундой позже ее муж показался на пороге, с всклокоченными волосами, блестящей от пота кожей и с черным грязным пятном на лбу.
Приветственная улыбка Оливии тут же растаяла.
— Где ты был? — требовательно спросила она. — Твой ужин давным-давно готов.
— Работал. Я же сказал, сейчас очень напряженное время. Заказчики висят у меня над душой; начальство ругается не переставая уже шесть недель — и в довершение всего в один из заливов, где нерестится рыба, сегодня утром обрушился кусок прибрежной дороги. А чем ты занималась?
Итак, сейчас неудачный момент для высказывания недовольства его опозданиями. Если бы он только мог бросить эту дурацкую работу!
— Я приготовила тебе замечательную рыбу, — нежно проговорила она. Стоит только сказать, что это меч-рыба, и он тут же начнет брюзжать, что это слишком дорого.
— Рыба? — пробормотал Люк. — Не хочу больше слышать это слово.
Ее разочарование было настолько явным, что он тут же смягчился и ободряюще похлопал ее по плечу.
— Извини, — сказал он, — конечно же, я с удовольствием поужинаю. Вот только помоюсь, и я весь твой.
Слушая, как шумит в душе вода, смывая с тела Люка следы напряженного рабочего дня, Оливия пришла к выводу, что поступила наилучшим образом. Ее огорченный вид возымел нужное действие, и Люк сразу почувствовал себя виноватым. Возможно, ей удастся усилить его чувство вины и убедить взять завтра выходной.
Она подождала, пока он с удовольствием съест меч-рыбу, потом кусок черничного пирога, и перешла к щекотливой теме.
— Завтра у нас юбилей, — объявила она, когда они пили кофе.
— Юбилей? Какой юбилей? — Он со стуком поставил чашку.
— Месяц. Завтра будет ровно месяц, как мы женаты. Как мы это отпразднуем?
— Не знаю. — Люк не выглядел особо обрадованным предстоящей перспективой праздника. — У меня сейчас очень мало свободного времени.
— У тебя будет достаточно времени, если ты возьмешь выходной.
От внимания Оливии не ускользнуло, как на мгновение окаменело его лицо.
— Сколько раз тебе говорить, что у меня не бывает выходных в это время года?
— Но ты можешь заболеть.
— Если бы я хотел лгать, то возможно. Но я не хочу.
Оливия вздохнула. Она должна была знать, что он откажется.
— Не сердись, — торопливо проговорила она. — Я всего лишь хотела провести этот день с тобой. — И она заморгала, но, к сожалению, на этот раз выдавить слезы не удалось.
Люк отодвинул свой кофе и встал.
— У тебя скоро начнутся занятия, — сказал он сухо. — Возможно, тогда тебе не будет так скучно. Думаешь, ты сможешь сдать экзамены в конце семестра?
— Сдать экзамены? А почему нет?
— Ты ждешь ребенка. Забыла?
— О да, конечно. Но не раньше января.
Люк, который уже было направился в гостиную, повернулся.
— Не пора ли тебе начать прибавлять в весе? — спросил он, грозно глядя на нее сверху вниз.
— Прибавлять в весе? Ты хочешь, чтобы я растолстела?
— Насколько мне известно, это естественный процесс.
— Ах да. Думаю, да. — Она одарила его ослепительной улыбкой. — Скоро уже я начну толстеть.
— Ты была у врача?
— Собираюсь на следующей неделе.
— Отлично. Значит, ты чувствуешь себя хорошо?
Оливия быстро прикинула. Может быть, это и есть выход, который она искала? Может, Люк будет более заботлив и мил, если будет думать, что она неважно себя чувствует?
— Меня тошнит чуть-чуть, — наконец решилась она произнести с улыбкой, как она надеялась, милой. — Но уверена, это пройдет.
— Да, — согласился Люк и, помолчав, спросил: — Он… малыш уже шевелится?
— О нет, еще рано.
Она не имела ни малейшего представления, когда ребенок начинает шевелиться в утробе, но он, скорее всего, тоже.
— Правда?
Она кивнула, и он, казалось, утратил интерес к этой теме, поскольку больше о ребенке не было сказано ни слова.
Этой ночью, когда Оливия потянулась к мужу в их огромной бело-голубой постели, он нежно положил ее голову себе на плечо и сказал, что им лучше сделать небольшой перерыв.
— Ты сказала, что тебя тошнило. Мы же не хотим навредить ребенку, — объяснил он.
Оливия хотела было поспорить, но решила этого не делать. Если бы Люк не был так измучен вечерами, когда возвращался домой, он, возможно, гораздо раньше начал спрашивать о ребенке. И сейчас, когда он уже спросил, следовало срочно что-то придумать.
На следующий вечер, когда Люк вернулся с работы, Оливия встретила его известием, что была у врача.
— Отлично, — сказал он, — и что сказал доктор?
— Что можно заниматься сексом.
— Заниматься сексом? Доктор Крамп так сказал?
— Ну конечно, сначала он долго откашливался и бормотал что-то об акте любви между мужчиной и женщиной.
Люк рассмеялся:
— Похоже на него.
— Но он сказал, что это совсем не повредит, — быстро добавила Оливия.
— Отлично, — сказал Люк, бросая на нее короткий заинтересованный взгляд. Он всегда смотрел так, когда не слишком доверял ее словам. — Погоди, сейчас я только разденусь…
Оливия присела на подлокотник своего любимого желтого кресла.
— Я не имела в виду сию минуту. Твой ужин…
— Подождет.
— Но ты весь грязный.
— Это поправимо.
Она все еще продолжала удивленно смотреть на него, когда он, приобняв ее, направился в ванную.
— Эй, что ты делаешь? — протестующе воскликнула она. — Это не мне нужно принять душ.
— Я просто хотел убить одним выстрелом двух зайцев.
— Ненавижу эту поговорку. Зачем убивать зайцев? И в любом случае это не имеет никакого смысла.
— Имеет, имеет. Мне нужен душ. Тебе нужен секс. Почему не удовлетворить оба желания сразу?
Одной рукой открыв дверь в ванную комнату, другой он ловко втолкнул Оливию внутрь.
— Но…
Не обращая внимания на ее возмущение, он начал снимать рубашку.
Оливия наблюдала за ним, кусая губы и пытаясь сообразить, как вести себя, как справиться с этим непривычным, странным Люком. Что это с ним случилось? Обычно он хотя бы старался быть любезным и милым. Но ничего милого не было в этом прагматичном мужчине, который ждал, что она сейчас прыгнет вместе с ним под душ и быстренько займется сексом. А когда наконец с досадной обязанностью будет покончено, он сможет спокойно поужинать.
Он сбросил ботинки, и Оливия приняла решение. Она медленно расстегнула свое облегающее летнее платье, и оно упало на пол. Затем включила душ и встала под прохладный поток, не потрудившись снять белье.
За ее спиной Люк пробормотал что-то, чего она не хотела слышать. И вдруг оказался рядом — его руки заскользили по ее телу, освобождая от остатков одежды…
Оливия тихонько вздохнула. Когда на его лице появилась знакомая пиратская улыбка, так возбуждавшая ее, она крепко обхватила руками его шею и, подпрыгнув, обвила ногами его бедра.
Люк ругнулся, не сдержавшись, и прижал ее спиной к кафелю. Струи воды стекали по плечам.
Он выглядел великолепно: мокрая шелковистая кожа, влажные волосы, горящие глаза.
Оливия провела ногтями по его спине и, рассмеявшись, услышала его удивленный вскрик. А потом наступила ее очередь вскрикнуть, когда его пальцы скользнули между ее бедер, нежно касаясь, лаская, приближаясь к точке, откуда нет возврата.
— Люк, — простонала она, — я…
Он не дал ей закончить. Его губы прильнули к ее рту в поцелуе столь эротичном, что, казалось, она сейчас умрет от желания. Вода струилась по их телам, и Оливия уже не понимала, изнутри или снаружи исходит жар, который она ощущает повсюду. И когда они вместе обрели тот рай, которого искали, из уст Оливии вырвался крик нечеловеческого восторга и удовлетворения.
А потом Люк был необычно молчалив и мрачен, и когда Оливия спросила его, что случилось, он сначала фыркнул было, а потом ответил:
— Ничего. А что такого?
Когда они занимались любовью этой ночью, все происходило как-то по-другому. Страсть присутствовала, но не было ни нежности, ни радости. И хотя, как всегда, он позаботился о том, чтобы она не осталась неудовлетворенной, Оливия чувствовала себя так, словно с ней в постели присутствует лишь тело Люка. А сердце его где-то далеко.
Засыпая, Оливия чувствовала себя опустошенной, измученной и, в конце концов, абсолютно неудовлетворенной.
Наутро, с ясной головой, она вспомнила, что Люк женился на ней только ради ребенка. В последние несколько недель она просто забыла об этом. Но тогда не бросит ли он ее вскоре?
Нет, конечно, нет. Рано или поздно она его бросит. Лучше бы, конечно, подождать, не спешить выяснять отношения по поводу ребенка — чтобы до него успело дойти, как безумно он влюблен. В конце концов он это поймет.
Как понимали все остальные.
В этот вечер Люк вернулся домой после семи. У Оливии, слава Богу, начались занятия в университете, и он надеялся, что она тоже устала за день. Скучающая отдохнувшая жена, требующая к себе внимания, — это то, без чего он предпочел бы обойтись сегодня вечером.
Это вовсе не значило, что он не смог привыкнуть к ней — так люди в конце концов привыкают ладить с милыми капризными детишками. А с точки зрения секса лучшей партнерши было не найти. Но в их жизни присутствовала некая внутренняя пустота; за милым лицом и сексуальными упражнениями в постели не было тепла, доверия и искренности. Ко всему прочему примешивалось подозрение, с каждой неделей становившееся все более отчетливым, что дела обстоят не совсем так, как представлялось в день свадьбы.