– Я уже усилил охрану, дал инструкции никого, к моему подопечному близко не подпускать.
– Знаешь, Андрей Николаевич, с какого расстояния поражает пуля, выпущенная из снайперской винтовки?
Из хорошей, конечно, снайперской винтовки.
– Знаю, знаю.
– Так что, ты думаешь, можно оцепить человека в городе, спрятать и не подпускать к нему никого на расстоянии полукилометра?
– Во всяком случае, я постараюсь это сделать. Это моя работа.
– Что ж, постарайся, согласен – это твоя работа.
– А твоя работа, Федор Филиппович, найти этого мерзавца, выковырять его, как клопа, даже из самой глубокой щели и раздавить к чертям собачьим. Раздавить, раздавить!
Потапчук понял, что генерал Решетов разнервничался на всю катушку. Ему даже захотелось отвести телефонную трубку подальше от уха в ожидании грязных ругательств в адрес Мерцалова, в адрес омоновцев и в адрес офицера ФСБ, который не смог задержать Мерцалова, не смог того даже ранить. Ведь раненый преступник – это уже совсем другое дело.
– Я тебе, Андрей Николаевич, для того и звонко, чтобы ты усилил меры предосторожности, может, даже увеличил охрану.
– Да не учи ты меня, Федор, что делать! Я на этом собаку съел.
– Можно сказать, нам повезло.
– В каком смысле повезло, Федор Филиппович?
– В том смысле, что Мерцалов засветился.
– Ну, и что из того?
– Я думаю, мы свяжемся со средствами массовой информации, покажем его фотографию по московскому телевидению, покажем много раз, обратимся за помощью к населению.
– В этом я тебе могу поспособствовать, Федор Филиппович.
– Вот и славненько будет, Андрей Николаевич, поспособствуй.
– Хорошо, пиши бумагу, я подпишу, и мы решим этот вопрос.
– А министр МВД?
– А что министр МВД? Он даст добро, – уверенно сказал генерал Решетов, – ему деваться некуда. Ведь не дай Бог что случится, шум поднимется такой, что и ему мало не покажется. На этот раз он сухим из воды не вылезет. Это ему не с Лебедем судиться и не Лебедя отправлять в отставку. В дворцовых интригах он герой, а в деле…
– Ну что ж, договорились. Хотя еще подумаю, стоит ли шумиху поднимать. Появится информация – сообщу. Да и ты, Андрей Николаевич, держи меня в курсе. Где меня найти, ты знаешь.
– До связи.
– В другой раз порадуй чем-нибудь.
– Обязательно.
Потапчук положил трубку и понял, чего ему так страстно хочется вот уже больше часа. Он выдвинул нижний ящик письменного стола, вытащил пачку сигарет и с таким ожесточением стал ее распаковывать, что казалось, пачка того и гляди разлетится в клочья.
«Если бы кто-нибудь сейчас посмотрел на меня со стороны, то подумал бы, что я старый наркоман. А в пачке не обыкновенные сигареты, а марихуана или еще что-нибудь в этом роде. Да будь она неладна! – пальцы не слушались, но в конце концов Потапчук выдернул сигарету. Он прикурил, жадно затянулся и тут же закашлялся. – Да что за напасть, пропади оно все пропадом!»
Постепенно к Федору Филипповичу вернулось самообладание, он худо-бедно успокоился. Генерал расхаживал по кабинету, размышляя о том, что бы еще предпринять. И с досадой отметил, что на ум приходит только один вариант. Генерал поглядывал на телефонный аппарат с таким чувством, будто тот был лампой Алладина, но не спешил набирать номер. Позвонить агенту Слепому означало признать свою беспомощность.
«Пусть поспит, пусть пока отдохнет».
Федор Филиппович вышел в приемную, и у него появилось ощущение, что сейчас не глубокая ночь, а разгар рабочего дня. Большинство сотрудников присутствовали на местах. Кто-то отправлял по факсу сообщения, кто-то сидел за компьютером.
Настроение Потапчука в этой деловой атмосфере улучшилось.
– Свяжитесь с нашими баллистами. Всю информацию мне на стол. Скажите, что срочно, что генерал Потапчук требует. Пусть они ускорят экспертизу и не тянут волынку.
Однако генерал прекрасно понимал, что кто-кто, а баллисты свое дело знают и тянуть волынку не в их интересах. С плеч долой – из головы вон.
– Хорошо, Федор Филиппович, – сказал один из помощников и заспешил к экспертам.
Глава 15
Глеб Сиверов уже позавтракал, выпил кофе и собирался отправиться на свою мансарду. Там он хотел поработать за компьютером.
– Ты надолго исчезаешь? – спросила Ирина Глеба.
– Да нет, дорогая, думаю, до вечера.
– Ты мне позвонишь?
– Да, обязательно, – кивнул Глеб, доставая из шкафа зимнюю куртку на меху.
– Ты на чем поедешь?
– На своей машине.
– Послушай, может, поедешь на моей и заедешь на станцию техобслуживания? У меня стартер что-то барахлит… Время на это найдется?
– Хорошо, заеду. Где ключи?
– Где всегда, – сказала Ирина, взяла с полки ключи от квартиры и машины, прицепленные к одному брелоку, и подала Глебу.
Глеб перехватил руку Ирины и несильно сжал.
– Спасибо за завтрак.
– Ты не всегда помнишь о том, что меня надо благодарить.
– Обещаю не забывать.
– То-то…
Ирина поцеловала Глеба в щеку.
– И самое главное, – Глеб говорил с Ириной, как учитель с учеником, – ничего тяжелого не поднимай, не волнуйся. Ты же помнишь, что сказал тебе доктор Хинкель?
– Ой, помню, помню, – махнула рукой Ирина. – Эти доктора, Глеб, всегда говорят одно и то же: тяжелое не поднимать, не нервничать, не есть соленого, горького, острого, горячего…
– Я вижу, ты сама прекрасно все знаешь, – улыбнулся Сиверов.
– Конечно же, знаю! И стараюсь выполнять все рекомендации.
– Как он там, кстати? – Глеб с нежностью посмотрел на Ирину, на ее заметно округлившийся живот.
– Как он там… Не знаю.
– Ты же с ним общаешься.
– Он молчалив, будто обиделся на тебя.
– Почему на меня?
– На меня не за что обижаться.
Ирине было ужасно приятно то, что Глеб проявляет интерес, причем абсолютно искренний. Это было видно по тому, как заблестели его глаза.
– Мне там, наверное, было бы очень хорошо, – мечтательно сказал Глеб. – Ничего не надо делать, плаваешь себе, спишь… Кормят, поят, тепло, уютно, никаких забот.
– Я думаю, и ему хорошо, – Ирина постучала по деревянной панели в прихожей.
– Так что смотри, береги его, – Глеб чмокнул Ирину в щеку и, захлопнув за собой дверь, неторопливо спустился вниз по лестнице.
Он двигался по маршам бесшумно, ставя ноги на ступени так, как это умел делать только агент Слепой.
Перламутровый «фольксваген-гольф» Ирины на удивление легко завелся. И Глеб, пожав плечами, подумал, что жена опять сочиняет и что вообще было бы неплохо запретить ей ездить на машине. Пусть лучше сидит дома и никуда не выходит. А то в городе сейчас полно сумасшедших автолюбителей, а дороги не бог весть какие, то залиты грязью, то обледеневшие, скользкие, разбитые. И если не она врежется в кого-нибудь, то кто-нибудь – в нее, и тогда…
Вот об этом Глебу думать не хотелось. Но он привык размышлять обо всем, чтобы быть готовому к любым, в том числе самым неприятным неожиданностям.
"Обязательно скажу. А еще лучше – заберу ключи от машины. Вот когда родит, выкормит – пожалуйста.
А пока, если ей куда надо, буду возить ее сам. Или чего жалеть денег? Можно вызвать такси, сел, поехал – и все проблемы. К врачу, на рынок, в магазин, в театр…
Или мало еще куда захочется?"
С этими мыслями Глеб и приехал в малозаметный арбатский переулок, где располагалась его якобы мастерская, оборудованная на чердаке старого жилого дома. Он припарковал машину у тротуара, огляделся по сторонам – это уже вошло у него в привычку. Ничего подозрительного не заметил, вернее, не то чтобы подозрительного, а чего-нибудь такого, что привлекло бы его внимание. Закрыл машину и не спеша, опять же бесшумно, поднялся пешком на самый последний этаж, а затем еще одним лестничным пролетом выше и остановился у двери. Его рука уже держала связку ключей.
Сиверов внимательно осмотрел дверь. Все было нормально, посторонние здесь не появлялись – впрочем, так было всегда. Мелочь, но приятно. Глеб, войдя в мастерскую, тщательно закрыл дверь, разделся. Казалось, он не покидал мансарду со вчерашнего дня.
«Ну что ж, как всегда, сначала сварю кофе, послушаю музыку».
У него появилось два новых компакт-диска – оригинальные записи берлинского симфонического оркестра. Но он решил послушать только один.
«Надо растянуть удовольствие. Оба диска слушать не стоит, второй послушаю завтра».
Кофе был сварен. Глеб поудобнее устроился в кресле и уже взял было в руки пульт дистанционного управления музыкальным центром, как зазвонил телефон.
Глеб не стал задаваться вопросом, кто бы это мог быть. Если не ошиблись номером, значит, звонит генерал Потапчук. Телефон мансарды в справочниках не числился, даже Ирина не знала этого номера.
Сиверов снял трубку, но голоса не подал.
– Алло! Это ты. Слепой?
Так и есть – это был Потапчук.
– Конечно, я, Федор Филиппович.
– Я очень рад, что застал тебя.
– А что, разве могли не застать?
– Я позвонил домой, Ирина сказала, что ты выехал.
Я прикинул, сколько времени тебе надо для того, чтобы добраться.
– Все понятно, Федор Филиппович, – Глеб взял кофейник, налил чашку кофе и, прижав плечом трубку радиотелефона к уху, подошел к музыкальному центру, положил на него пульт. Он уже понял, что музыку послушать не удастся.
– Нам нужно встретиться, – без нажима, но твердо сказал генерал.
– Это было бы кстати. У меня к вам есть кое-какой разговор.
– У меня к тебе – тоже.
– Разговор или предложение?
– И то и другое.
Вот оно, началось… Звонок, которого Глеб ждал в новогоднюю ночь, с отсрочкой, но прозвучал.
– Как я понимаю, разговор не телефонный? – бросил Глеб.
– Да, не телефонный. Ты правильно догадался.
– Тогда где и когда?
– А ты не будешь против, если я приеду к тебе на часок?
Глеб на мгновение задумался, а затем сказал:
– Знаете', Федор Филиппович, лифт у меня в доме не работает, и подняться вам ко мне будет проблематично. Высоковато.