– Братишки отдыхают, – с ухмылкой пояснил Михаил.
Марина не поняла.
– Чьи братишки?
– Криминальный элемент сейчас так называется.
– А-а… – протянула Марина, подумав: «А ты, выходит, безупречно честный бизнесмен и не имеешь никакого отношения к преступному миру?..»
Под столом колено Михаила прикоснулось к колену Марины, и она не убрала свою ногу.
– Что будем пить, Марина?
– Я хочу виски.
– О'кей. Сейчас в Москве можно хотеть все, что угодно, были бы деньги…
– Ну и прекрасно.
– Вы любите виски?
– Давай будем на «ты», – предложила Марина. Михаил с радостью согласился.
– Давай.
Ему очень хотелось спросить, сколько лет Марине, но он не решался задать вопрос, считая его бестактным.
Ему вообще много о чем хотелось спросить эту удивительную темноволосую женщину с нездешним загаром на лице и руках.
– Ты, наверное, недавно где-то отдыхала?
– Отдыхала, и очень долго.
– Я так и понял.
– По загару?
– Да, по загару. Очень красивый и ровный, но чувствуется, что не из солярия, – настоящий.
Марина посмотрела налицо Михаила и поняла, чего хочется мужчине. Того же хотелось и ей самой. И они не стали противиться своим желаниям.
Наскоро поужинав, немного выпив, они направились домой к Михаилу.
Они вышли из кабины лифта, Михаил, держа Марину за руку, подвел ее к двери квартиры.
– Заходи, не бойся.
– Было бы чего бояться.
– Но руки у тебя похолодели.
– Это от мороза.
Михаил отворил дверь, они вошли в полумрак прихожей. Шуба, будто сама собой, упала с Марининых плеч на пол, и Марина почувствовала, как нетерпеливые мужские пальцы заскользили по ее телу.
Марина попыталась вспомнить, когда же она в последний раз занималась любовью по собственному желанию, а не по необходимости, и вспомнить не смогла.
Или, быть может, не успела – страсть горячей волной захлестнула ее. Марина прижалась к спутнику, запустила руки под его свитер. Ладони ощутили жар кожи, а под ней – рельеф тренированных мышц. Марина вздрогнула, запрокинула голову, губы Михаила жадно впились в ее рот, его язык коснулся ее неба.
– Ах! – выдохнула Марина, пытаясь управиться с непослушным ремнем на джинсах Михаила.
– Погоди, я сам…
На ходу освобождаясь от одежды, они очутились в комнате на паласе с высоким, как трава на газоне, ворсом, – Не включай, не включай свет, – прошептала Марина, – я соскучилась по темноте.
– Как скажешь.
Марина словно сорвалась с цепи.
– Ну же! Ну! Ну! – задыхаясь торопила она партнера, а затем отстранялась от него.
Партнер был хорош, это Марина поняла уже через четверть часа. Что-что, а бег времени она чувствовала всегда, даже когда время останавливается. Марине казалось, что у нее под черепной коробкой вмонтированы часы, и поэтому она безошибочно может сказать, сколько времени прошло с того или иного момента.
– Миша, ну же, давай, двигайся!
– Я устал, обожди.
– Тогда буду двигаться я.
Она забралась на любовника, а он раскинулся на полу, положив руки себе под голову…
Когда Марина выдыхалась, Михаил уже вновь был полон сил. И они продолжали наслаждаться друг другом…
Сколько прошло времени, Михаил не знал. Усталый, он заполз на диван.
– Ты потрясающая женщина!
В сумраке гостиной он пытался рассмотреть партнершу.
– Все зависит от мужчины. Со мной давно такого не было.
– Сколько тебе лет? – наконец-то решился" спросить Михаил.
– А тебе?
– Ты чисто по-еврейски отвечаешь вопросом на вопрос.
– Нет, чисто по-женски. Так сколько тебе?
– Мне двадцать семь.
– А мне тридцать.
– По тебе не скажешь.
– Спасибо за комплимент, – Марина поднялась, и ничуть не смущаясь своей наготы, даже радуясь ей, прошлась по комнате. – Где у тебя ванная?
– Направо от кухни.
– Я приму душ.
– И после этого уйдешь?
– Уйду. Ты не хочешь, чтоб я уходила?
– Нет.
– А ты сможешь еще?
– С такой женщиной, как ты, естественно, смогу.
Но не сразу. Я устал.
– Я тоже устала. Я сейчас искупаюсь, а потом решим, что делать.
Михаил видел, что грудь у женщины белая, а все тело темное, как спелый орех, и это возбуждало.
– Подожди, подожди, – сказал он, вскакивая с дивана и хватая Марину за руку.
Она выдернула руку.
– Пусти. Мне нужно в душ.
– Тогда я пойду с тобой.
– Ну что ж, идем, – согласилась Марина.
В ванной комнате Марина проговорила:
– Крибле-крабле-бумс! – и сдернула с головы парик.
Михаил опешил.
– У тебя парик?!
– Ну не скальп же я сняла.
– Ты блондинка…
– Да, я блондинка, как Мерилин Монро. Только, в отличие от Монро, не вытравленная пергидролью, а натуральная.
– Это здорово, что ты блондинка!
– Почему же?
– Разнообразие меня вдохновляет.
Под теплыми и шумными, как летний ливень, струями душа они продолжили заниматься любовью.
Но всему есть предел. В конце концов силы иссякли у обоих. Марина осталась в ванной, а Михаил, накинув халат, отправился на кухню. Он соорудил бутерброды и откупорил бутылку белого вина.
– Ты вовремя подсуетился, – сказала Марина, выйдя из ванной. – Я страшно проголодалась.
– Я тоже.
– Добротный секс действует лучше любого аперитива.
– Где ты живешь?
– В гостинице.
– Это сейчас. А вообще?
– А вообще – у себя дома.
– Но ты живешь там?
– Да, там.
– А я вот мечтаю жить там, но…
– Что «но»?
– Но не представляю, чем бы я там занимался.
Марина горько подумала: «Не приведи тебе Бог заниматься тем, чем занимаюсь я», А Михаил не прекращал расспрашивать.
– У тебя есть свой дом?
– Да, есть.
– А муж?
– Мужа у меня нет.
– Почему?
– Он был и.., весь вышел.
– А что с ним случилось?
– А что всегда случается с мужьями – муж объелся груш… И вообще, дорогой, ты задаешь слишком много вопросов.
– Прости, больше не буду.
Михаил налил в бокалы вино.
Марину забавлял этот парень, по-южному ненасытный в любви и по-славянски простодушный в своем любопытстве.
– Знаешь, Миша, мне нужно идти.
– А может, останешься?
– Нет, не останусь, у меня куча дел.
– Каких дел? Уже поздно!
– Как раз потому, что поздно, я должна идти.
– Тогда я вызову такси.
– Это джентльменский поступок, но платить за такси буду я.
– С какой стати? У меня достаточно денег, чтоб отправить даму на такси.
– Пожалуйста, не спорь. Я привыкла за все платить сама.
– Как скажешь.
Пока Марина одевалась, Михаил по телефону заказал такси.
Заказанное такси приехало очень быстро. Михаил пошел проводить Марину до машины.
– Мне очень не хочется отпускать тебя, – сказал он в лифте. – Ты мне понравилась. Я надеюсь, мы еще встретимся?
– Ты что, совсем потерял голову от любви и забыл, что должен обеспечить меня тем, о чем я просила? Поэтому мы встретимся уже завтра.
– Я ничего не забыл, но спросил о другом.
– Не будь таким легкомысленным. Все-таки дела должны быть на первом месте.
Михаил постоял на крыльце подъезда, дожидаясь, пока Марина сядет в такси.
Открывая дверцу, она обернулась.
– До встречи!
– До встречи!
Барби уже твердо решила, что завтрашняя их встреча будет последней. Михаила придется убрать – он слишком много знает.
Марина спросила таксиста:
– Вы не будете против, если я закурю?
– А меня угостите?
– Угощу, – Марина подала длинную египетскую сигарету.
– Что это такое?
– Сигареты такие.
– Американские?
– Американскими вся Москва завалена, а эти поприличнее их будут, американские – ширпотреб.
Автомобиль пронесся по Калининскому мосту. Белый дом был ярко освещен прожекторами. Во многих окнах горел свет.
– Допоздна сидят… Работают, работают, а толку никакого, – проворчал таксист.
– Да-да, толку никакого, – подтвердила Марина.
Автомобиль остановился у входа в гостиницу.
– Сколько с меня? – не глядя на счетчик, спросила Марина.
– Пятнадцать долларов.
Сумма была явно завышенной, но Марина торговаться не стала. Она подала водителю двадцатку.
– Сдачи не надо.
Марина поднялась в свой номер и сразу же включила телевизор. Она увидела на экране того, о ком постоянно думала все последние дни. Хозяин «Нефтепрома» у себя дома давал интервью Он говорил уверенно, даже с апломбом, не забывая любезно улыбаться молодой симпатичной журналистке.
«Ну что ж, улыбайся, улыбайся», – подумала Марина, чувствуя, как ее указательный палец непроизвольно сгибается.
Глава 20
После того как Глеб Сиверов ликвидировал Мерцалова, прошло четыре дня. У Глеба все эти дни держалось приподнятое настроение, как обычно бывает у человека после тяжелой, но успешно выполненной работы. Ирина удивлялась его ровному и веселому расположению духа. Они уже поговаривали о том, не съездить ли им к кому-нибудь в гости, например, к старому генералу Лоркипанидзе.
Но вместе с тем Сиверова точило какое-то смутное беспокойство, ощущение не до конца сделанного дела.
Он копался в себе, но, как ни старался, не мог найти сколько-нибудь убедительного объяснения, и беспокойство только усиливалось.
Ирина заметила состояние мужа. Однажды вечером она спросила:
– Что-то не так, дорогой?
– Все так, – с улыбкой ответил Сиверов.
– А мне кажется, тебя что-то беспокоит, гнетет. Или я стала мнительной из-за беременности?
– Да, беременность иногда играет плохие шутки, имей это в виду и поменьше бери в голову, – сказал Сиверов и подумал: «А может, это я стал мнительный? Переработал, устал и не могу отключиться?..»
– Нет, Глеб, я слишком хорошо тебя знаю, чтобы ошибаться, это точно.
– Может быть, ты и не ошибаешься, – негромко обронил Глеб и, подойдя к окну, стал смотреть на ночной пейзаж.