В 1938―1939 годах японский военный атташе обеспечил существование в Германии так называемой «Льдины» — засекреченной группы НТС.
Группа слушала московское радио, анализировала советскую периодику и на основании этих сведений писала и сама же печатала листовки для распространения в СССР, а также статьи для газеты «За Россию». Попутно «Льдина» составляла для японцев «отчеты о событиях советской жизни». А распространение листовок в СССР происходило с помощью поляков. Прямо-таки шпионский Интернационал!
«Льдина» существовала 22 месяца в условиях строгой конспирации. Немецкая разведка прикрывала ее. После оккупации Польши немцы стали опасаться осложнений в отношениях с СССР, и «Льдина» перебазировалась в Бухарест, куда японцы взяли на службу и бежавших польских офицеров разведки. Наши простодушные читатели «Огонька» и «Московских новостей» смеялись, читая о том, что подсудимых на московских процессах обвиняли в связях с японской разведкой. А что тут, собственно говоря, смешного?
Многие эмигранты участвовали во второй мировой войне на стороне Германии. Разведывательно-диверсионную «Особую дивизию» возглавлял бывший капитан царской гвардии Б. А. Смысловский (фон Регенау, он же Хольмстон). В 1945 году она называлась «Первая русская национальная армия». В Югославии из эмигрантов был создан 16-тысячный «Русский корпус» под командованием сначала генерала М. Ф. Скородумова, а затем генерала Б. А. Штейфона. Русские эмигранты служили в так называемой Русской национальной народной армии, сформированной в марте 1942 года в Белоруссии, в Русской освободительной народной армии (не путать с власовской РОА), действовавшей на Брянщине, в бригаде «Дружина». Существовали и другие сформированные из эмигрантов или ими руководимые подразделения, верой и правдой служившие немцам в годы войны.
Так что о том, что к 30-м годам с белогвардейским подпольем было покончено, говорить несколько преждевременно. Хотя, конечно, из всех угроз сталинскому режиму эта была самой, пожалуй, незначительной. Внутреннее сопротивление было куда более грозным. Но опасней всего были «кремлевские бояре» и их сторонники — те, которых обретенная власть развела с правительством по разные стороны баррикады.
Часть 3. Раскол
…Всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет, и всякий город или дом, разделившийся сам в себе, не устоит.
«Оппозиция» — еще один термин, который применительно к 20―30-м годам употребляется некорректно. Слово это — парламентское, из области политики, словесных баталий, но не из области реальных дел. И если в парламенте оппозиция означает инакомыслие, то что означает оппозиция в правительстве? За что все-таки судили в 30-е годы оппозиционеров? Сколько в их «составе преступления» было инакомыслия и сколько — инакодействия? Надеемся, что мы достаточно убедительно показали, что в 20―30-е годы о мире в СССР говорить не приходилось. Но мира не было и в партии. Пресловутое «партийное единство» — не более чем еще один миф. Чтобы понять, что представляла собой партия в описываемое нами время, давайте не поленимся и проследим взаимоотношения в ней если не с 1898 и не с 1917 года, то хотя бы со смерти Ленина.
Глава 9. «Наследники Ильича»
Пойдешь налево, все равно придешь направо, и наоборот, если пойдешь направо — все равно придешь налево.
Итак, в первые послереволюционные годы у партии было два лидера, два кита, на которых держалось все, — Ленин и Свердлов. Роль Ленина известна слишком широко, чтобы о ней говорить. Свердлов же как для социалистических историков, так и для современных — фигура умолчания. О нем упоминают вскользь или не упоминают вовсе. Между тем это был человек колоссальный. До революции он был всего лишь лидером «уральской группы», хоть и влиятельной в партии, однако все-таки провинциальной, а потом как-то сразу выдвинулся, причем выдвинулся особым образом, взяв на себя всю оргработу в ЦК. Он отвечал за расстановку кадров, которые, как известно, решают все.
Это был подлинный «человек-оркестр». После его смерти для выполнения работы, с которой справлялся один Свердлов, пришлось ввести должности трех секретарей ЦК с помощниками. Когда Сталин позже, став генеральным секретарем, снова объединил функции Свердлова в одном лице, Ленин заметил, что он сосредоточил в своих руках необъятную власть. Необъятная власть в руках Свердлова Ильича устраивала…
Свердлов и Ленин держали ситуацию под контролем, на их фоне другие были незаметны. Но положение изменилось, причем изменилось внезапно. В 1919 году умирает Свердлов. Этого никто не ждал — такой молодой! Расстановка сил сразу меняется. А в начале 20-х тяжело заболевает Ленин. И сразу дают о себе знать те потенциальные лидеры, которые раньше за их спинами были не видны. Начал свое восхождение к вершинам власти осторожный Сталин. Выдвинулся на первый план неистовый Троцкий. Положил руку на руль Зиновьев.
Зиновьев, если подходить к делу формально, мог считаться наследником Ильича номер один. По партстажу он был самым старым членом ЦК и к тому же председателем Коминтерна. В течение 10 лет Григорий Евсеевич сопровождал Ленина, даже жил с ним в шалаше. Он был как бы вроде российским «Энгельсом» при российском «Марксе», вот только несколько другого калибра. Если Энгельс во многих вопросах являлся самостоятельным мыслителем, иногда более радикальным, чем Маркс, то Зиновьев был всего лишь начетчиком, недалеким начетчиком. Он претендовал на роль идеолога партии, но интеллектуально до этой роли недотягивал. А самое главное, он был слабым человеком, слабым по жизни — внешне неприятный, толстый, визгливый, с бабским лицом и истеричным характером. Ни в партии, ни в народе его не любили.
Кроме того, Зиновьев не был самостоятельной фигурой. Все знали, что за его спиной стоит Каменев, действительно крупный интеллектуал, но… так же, как Зиновьев, слабый и как человек, и как организатор. Каменев сам не рвался наверх, он хотел для этого использовать Зиновьева. А за ними обоими стояла старая партийная гвардия — ленинградская парторганизация. Образ рабочего-большевика, кочующий из фильма в фильм, был на самом деле списан как раз с ленинградца — этого кадрового питерского рабочего, золотого фонда партии. С ними носились, как курица с золотым яйцом, на них делали ставку, о них говорили, хотя на самом деле их было всего несколько сот человек. Это не был, как можно было бы подумать, костяк партии — это был миф, легенда, окончательно перешедшая в область преданий, когда сталинская мышка — Киров — разбил золотое яичко, возглавив в 1926 году ленинградскую парторганизацию и быстро приведя ее к общему знаменателю.
Другая крупная сила в партии — московские большевики — группировалась вокруг Бухарина. Они перезнакомились и подружились в ходе революции 1905 года. Были бухаринцы, кстати, в основном сугубо непролетарского происхождения, родом из довольно богатых семей — дети купцов, чиновников и так далее. В основном были они русскими, но юдофилы и русофобы — такой странный тип русского интеллигента нередок и сейчас.
Социальное происхождение москвичей определяло и их политические симпатии — неистребимую левизну, свойственную выходцам из обеспеченных классов. Именно они составили основу левого коммунизма и военной оппозиции в 1918―1919 годах. Они выступали за срыв Брестского мира — не из каких-либо шкурных соображений, а потому, что хотели развязать Мировую войну и победить. Это было самое радикальное крыло в партии. Но у них не было лидера. Бухарин не в счет — он был очень слабовольным человеком и всегда состоял при ком-то, а когда жизнь требовала от него принятия самостоятельного решения, впадал в панику, начинал метаться из стороны в сторону и предавать своих более стойких соратников. (Позднее эти свойства он великолепно проявил в конце 20 — начале 30-х годов.) Этим отчасти, возможно, объясняется тот факт, что Сталин так и не привлек Бухарина к серьезной работе, хотя мог бы, и «любимец партии» состоял бы при Сталине, как при любой другой сильной фигуре. Но Сталин изначально отбирал для себя людей иного склада.
Бухарин долгое время был в оппозиции к Ленину, в отличие от Зиновьева. Зиновьев выступил против Ленина только один раз в жизни — но какой это был раз! В канун Октября он вместе с Каменевым в левоменьшевистской газете «Новая жизнь» осудил ленинский план вооруженного восстания, по существу, выдав его Временному правительству. Это его и погубило. Предательство Зиновьева в глазах партии стоило всей многолетней оппозиционности Бухарина.
Троцкий же, фигура сильная, безусловно, из породы лидеров, имел в партии очень плохую славу. Не по идеологическим причинам, а по причине своего невероятно склочного характера. Он умудрялся оскорбить, обидеть всех, с кем имел дело. Кстати, то, что Троцкий был леваком — чистой воды миф. Он был родом из меньшевиков, до революции выступал против Ленина и большевиков, как раз с правых, примиренческих, позиций, стоял за единый блок всех социал-демократов. К большевикам Троцкий попал почти случайно, войдя в партию в составе «межрайонцев». Однако, оказавшись там, начал поддерживать Ленина по всем пунктам. Как же, имея такой непереносимый нрав, Троцкий сумел добиться столь высокого положения?
Во-первых, будучи еще в 1905 году председателем Петербургского совдепа, он изначально имел политический капитал и сразу стал в совете человеком номер один. В 1917 году он уже председатель Петроградского совета. Затем, в 1918 году, его назначили наркомвоеном, поставили во главе армии и флота. С этим порученным ему делом он справился, армия была организована, воевала и победила. И наконец, он был лучшим оратором среди большевиков, да что там — это был один из лучших ораторов XX века. Он не только на митингах делал с людьми что хотел, он останавливал словом бежавшие полки!
Обладая таким букетом достоинств, Троцкий, несмотря на отвратительный характер, быстро становится рупором и эмблемой партии. Так, например, на места рассылались два портрета вождей — Ленина и Троцкого. Но партийная элита его ненавидела и за нрав, и за быструю карьеру. А после смерти Свердлова Троцкого стали воспринимать как реальную угрозу. Еще во время гражданской войны было сделано несколько попыток его «задвинуть» — попыток, в которых участвовали Зиновьев, Сталин и Дзержинский. Но тщетно.