ек оказался сторонником Троцкого — ведь по всем позициям он был более правым и все время состоял при Ленине. Однако он предпочел роль «хвоста у Льва», как позднее сам писал в знаменитой эпиграмме на Ворошилова.
Ах, Клим, пустая голова,
Навозом доверху завалена.
Ведь лучше быть хвостом у Льва,
Чем задницей у Сталина.
Что было делать с оппозиционерами? Учитывая партийные традиции, ничего не оставалось, кроме как заняться обсуждениями. Состоявшаяся в декабре 1923 — январе 1924 года партдискуссия закончилась полной победой «тройки» на XIII партконференции. Пьедестал, который Троцкий столь старательно сколачивал для себя из тел своих сторонников, торжественно под ним развалился. Осенью 1924 года сей поверженный демон в галифе, не в силах смириться с поражением, выступил уже в открытую, напечатав статью «Уроки Октября». В ней он снова припомнил октябрьское предательство Каменева и Зиновьева и выступил против них с открытым обвинением в оппортунизме. Будоражить память о позорном и неудачном выступлении, что ткнуть в больной зуб. Оба, естественно, возмутились и потребовали исключить Троцкого из партии. Спас его Сталин, выступивший в защиту Троцкого. Дело кончилось всего лишь отстранением его в январе 1925 года от руководства военными делами, что в любом случае следовало сделать, потому что бардак в армии он, увлекшись политикой, развел невообразимый.
Вслед за Троцким, как сумели, вычистили и его кадры. Заменили их сталинцами, но отнюдь не зиновьевцами. И осенью 1925 года Зиновьев осознал, что власть медленно, но верно ускользает из его рук. Коминтерн терял влияние, тем более что в капиталистических странах началась стабилизация, курс на мировую революцию явно проваливался. Ленинград все больше превращался в провинциальный город. Фундаментальный труд Григория Евсеевича под названием «Ленинизм», где он продолжал упорно настаивать на мировой революции, не произвел ожидаемого впечатления, более того, подвергся критике со всех сторон.
В результате на XIV съезде партии в декабре 1925 года Зиновьев и Каменев выступили во главе новой оппозиции. Их поддержал крайне правый по своим взглядам наркомфин Сокольников, а в качестве «свадебного генерала» выступала Надежда Константиновна Крупская. Новая оппозиция отражала взгляды питерских рабочих, требовавших — а чего могут требовать рабочие? — повышения зарплаты. А также ограничения прав партийного и государственного аппарата, рабочего контроля над производством, обуздания нэпа. Таким образом, Зиновьев и Каменев выступали в качестве центристов при левом Троцком и правом Сталине, хотя на самом деле ни Троцкий не был левым, ни Сталин — правым. Речь шла о элементарной борьбе за власть.
Новая оппозиция была так же торжественно разгромлена, как и старая. В январе 1926 года первым секретарем Ленинградского обкома партии стал верный сталинец Киров. Из членов Политбюро Каменев был переведен в кандидаты и лишился поста председателя Совета труда и обороны, а Зиновьев — поста председателя Петросовета, оставаясь тем не менее пока что главой Коминтерна. Сокольникова исключили из кандидатов в Политбюро и убрали с поста Наркомфина. Причины для следующего выступления были налицо.
Троцкий, поначалу соблюдавший нейтралитет, рассчитывая, когда его враги перебьют друг друга, вылезти наверх по их телам, скоро понял свою ошибку и решил объединиться с Зиновьевым и Каменевым.
В апреле 1926 года был создан объединенный блок, к которому примкнули и суперлевые «децисты», и грузинские националисты, и прочие осколки всех ранее существовавших оппозиционных блоков и групп на платформе левых. Получился союз весьма противоестественный, но жизнеспособный, поскольку объединялся бессмертным принципом: «Против кого дружить будем?» Даже рядовые партийцы поняли, что стоит за «принципиальностью» поверженных вождей.
Кстати, когда Сталин в 1928 году круто изменил политику и стал резко «леветь», та же оппозиция принялась критиковать его справа, ратуя за дальнейшее развитие нэпа. Впрочем, экономические платформы обоих краев оппозиции, несмотря на кажущийся антагонизм, объединяла одна черта — глубокое неверие в то, что эта страна без помощи Запада вообще на что-то способна. Как Троцкий отрицал возможность построения социализма в одной отдельно взятой стране (читай: «отсталой и нецивилизованной» России), так экономическая платформа правых базировалась на расчете на западную помощь и зависимость от западной экономики. А прав-то оказался Сталин. Уже в 30-е годы не они нам, а мы им диктовали мировые цены…
В 1927 году объединенная оппозиция выступила со своим манифестом — «Платформой 83-х». ЦК снова объявил общепартийную дискуссию. Около 730 тысяч членов партии проголосовали за ЦК и только 4 тысячи — за Троцкого. Воздержалось 2600. Однако нельзя сказать, что эти цифры точно отражают соотношение сил, потому что голосование проводилось на основе так называемых «императивных мандатов». Если в первичной парторганизации сторонники ЦК оказывались в большинстве, то все голоса ее членов автоматически отдавались ЦК, и наоборот. Поэтому число троцкистов явно было больше, чем 4 тысячи, но в любом случае большинство было слишком сокрушающим, чтобы сомневаться в исходе голосования. Кстати, «императивные мандаты» в дальнейшем обернулись немалыми хлопотами с опознанием троцкистов.
Несмотря на то, что троцкисты оказались в явном меньшинстве, они наперекор уставу партии все равно продолжали свою деятельность, теперь уже нелегальными методами. Деятельностью троцкистов-нелегалов руководил Московский центр во главе с Борисом Эльциным. (Тезка и однофамилец, не более того.) Но об этом чуть позже…
XV съезд ВКП(б) дал жестокий бой оппозиции и фактически выдал Сталину мандат на расправу с ней. За неполные два года, прошедшие от XIV до XV съезда, из партии было исключено 970 оппозиционеров. За последующие два с половиной месяца — 2288 человек. 36,4 % исключенных были рабочими. Еще 10,5 % — рабочими по происхождению. Причем исключали не всех троцкистов, а «с разбором» — за активную деятельность. Большая часть исключенных была сослана в дальние районы.
Троцкого выслали в Алма-Ату. Провожать его на вокзал отправилось около трех тысяч человек. Проводы вылились в демонстрацию, завершившуюся столкновениями с милицией. 19 человек было задержано. Вот так всегда с этим скандалистом…
Со времени XIV съезда 3381 человек подали заявление об отходе от оппозиции. Причем 37 % заявлений было подано в период между съездами, а 63 % — все в те же два с половиной месяца. В феврале заявления об отходе подписали еще 614 человек.
На XV съезде, наткнувшись на неприятие большинства партии, ядро троцкистов, как известно, перешло к подпольной борьбе. Зиновьевская часть оппозиции в основном капитулировала, и, как выяснилось, не слишком искренне. Вскоре к ним присоединился Бухарин. Еще на XV съезде он был вместе со Сталиным, более того, Сталин использовал его в борьбе с Троцким. И вдруг в 1928 году Бухарин выступает с критикой правительственного курса. Критика была резкой, но невнятной. План действий сводился в основном к бесконечным «так нельзя» и призывам «всесторонне обсудить пути выхода из хозяйственного кризиса». Сталин от обсуждения уклонился. Бухарин, естественно, обиделся.
Менее известен другой аспект деятельности Николая Ивановича. Бухарин сменил Зиновьева в Коминтерне. С 1927 года международное положение СССР резко осложнилось. В 1928 году состоялся 6-й конгресс Коминтерна, на котором, в связи с мировым экономическим кризисом, был провозглашен курс на новый подъем мировой революции. Однако не стоит считать слово за дело: этот лозунг был только прикрытием, имея под собой продуманный план защиты СССР на случай войны. Ориентированные на мировую революцию зарубежные коммунисты должны были стать просоветской «пятой колонной» в своих собственных странах. Бухарин это решение саботировал, хотя, как член Политбюро, должен был знать подоплеку декларируемых лозунгов. Его поведение, как и поведение Троцкого в 1923 году, было воспринято как предательство. Вопрос о возможном сотрудничестве с ним если и не был решен ранее, то уж после этой истории точно был решен раз и навсегда.
В июне 1928 года покаявшиеся Зиновьев и Каменев были восстановлены в партии. Однако перенесенные унижения, как нетрудно догадаться, не прибавили им любви к Сталину, которого они считали причиной всех своих бед. 9 июля Сокольников написал Каменеву в Калугу письмо, которым срочно вызывал его в Москву. Приехав, он узнал, что Бухарин окончательно порвал со Сталиным и предложил ему, Каменеву, включиться в блок для снятия генсека. Каменев еще помнил, как «любимец партии» сладострастно топтал его с Зиновьевым на последнем съезде, однако на встречу согласился и потом сделал о ее ходе подробную запись. Особую пикантность ситуации придавал тот факт, что «всевидящее око ОГПУ» встречу проморгало. Зато ее не проморгал Троцкий — позднее троцкисты использовали запись Каменева в своих целях.
Бухарин пылал ненавистью. Сталина он называл Чингисханом и беспринципным интриганом, говорил, что его политика губительна для революции и ведет к гражданской войне. Но это все риторика, а вот что интересно: в числе своих сторонников по блоку он называл Рыкова, Томского и Угланова, а также сказал, что на стороне оппозиции Оргбюро и даже Ягода и Трилиссер, руководители ОГПУ. По его словам, Орджоникидзе, Ворошилов и Калинин тоже были на их стороне, но в последний момент предали. Главную задачу свою и своих сторонников Бухарин видел в том, чтобы подготовить снятие Сталина. Хотя при этом говорил: «Снятие Сталина сейчас не пройдет… Субъективные условия для снятия Сталина в ЦК зреют, но еще не созрели». «Рыков, Томский и я согласны в следующем: было бы куда лучше, если Зиновьев и Каменев были бы в Политбюро вместо Сталина…»
Как вариант был у Бухарина и временный отход от политики с решительным выступлением в разгар кризиса, который неминуемо должен был наступить (вероятно, он рассчитывал страну из этого кризиса вывести). В ближайшее время он собирался опубликовать в «Правде» свою статью с косвенной критикой Сталина (весь он в этом, в этой косвенной критике) и антисталинский доклад Рыкова.