Авт.)
…Развивая тезис «субъективного» фактора, Бенеш говорил, что ряд лиц, оказавшихся в числе «заговорщиков», мог руководствоваться такими побуждениями, как неудовлетворенность своим положением, жажда славы, беспринципный авантюризм и т. д. В этой связи он упомянул Якира и Путну… Бенеш высказал предположение, что Ягода знал все о заговоре и занимал выжидательную позицию, что из этого выйдет.
Бенеш в беседе отмечал, что в Москве расстреливают изменников, и так называемый европейский свет приходит в ужас. (А вслед за «европейским светом» и наша «прогрессивная интеллигенция» ужасается. Впрочем, как для европейской политики, так и для нашей деминтеллигенции предательство — норма жизни. — Авт.) Это, с его точки зрения, лицемерие. Бенеш не только отлично понимает, но и прямо одобряет московский образ действий…
Большой интерес представляет та часть беседы, где Бенеш говорит о близости между рейхсвером и Красной Армией. По этому поводу Александровский сообщает:
«Бенеш напомнил мне, что в разговоре со мной (кажется, 2 апреля 1937 г.) он говорил, что почему бы СССР и не договориться с Германией. Я ответил, что помню, и признался, что меня тогда очень удивила эта часть разговора, как совершенно выпадающая из рамок обычного хода мыслей Бенеша. Лукаво смеясь, Бенеш ответил, что теперь может объяснить мне скрытый смысл своего тогдашнего разговора. Свои объяснения Бенеш просил считать строго секретными и затем рассказал следующее.
Начиная с января месяца текущего года, Бенеш получал косвенные сигналы о большой близости между рейхсвером и Красной Армией. С января он ждал, чем это закончится. Чехословацкий посланник Мастный в Берлине является исключительно точным информатором. Он прямо фотографирует свои разговоры в докладах Бенешу. У Мастного в Берлине было два разговора с выдающимися представителями рейхсвера. Мастный их сфотографировал, видимо, не понимая сам, что они обозначают. Бенеш даже сомневается, сознавали ли эти представители рейхсвера, что они выдают свой секрет. Но для Бенеша из этих разговоров стало ясно, что между рейхсвером и Красной Армией существует тесный контакт. Бенеш не мог знать о том, что это контакт с изменниками. Для него возникла проблема, что делать, если Советское правительство действительно вернется к какой-нибудь политике „нового Рапалло“…
…В заключение Бенеш еще раз повторил, что расценивает московские процессы как признак укрепления СССР…
…В своих мемуарах, опубликованных в 1948 году, Бенеш писал, что о ставших ему известными связях германского рейхсвера с верхушкой Красной Армии, то есть о „заговоре военных“, он сообщил советскому послу в Праге Александровскому. Черчилль в своих мемуарах, опубликованных тоже в 1948 году, также сообщает, что Бенеш рассказывал ему о связях немцев с высокопоставленными лицами из Красной Армии… Писательница Анна-Луиза Стронг сообщала в печати, что она лично слышала о „заговоре“ Тухачевского от высших чехословацких военных деятелей…»
Из столь недвусмысленной информации комиссия делает в духе времени столь же недвусмысленные выводы. «Акция Бенеша, направленная на компрометацию советских военачальников…», «провокационная роль Бенеша и его группы», «многолетняя неприязнь Сталина к Тухачевскому, Путне и некоторым другим военачальникам», «все спекуляции Бенеша относительно „связи“ Тухачевского с Германией… носят, несомненно, грубопровокационный характер». А попробовали бы они написать что-то другое для Хрущева, вся политическая карьера которого была построена на «реабилитации невинно осужденных»! Спасибо и за то, что они в своей справке привели так много интересной информации. Ее, хоть и тридцать с лишним лет спустя, все-таки рассекретили, и мы об этих, и о многих других фактах, о которых речь пойдет ниже, все-таки узнали.
Итак, составим хронику реальных событий.
9 февраля 1937 года Мастны сообщает Бенешу информацию, полученную от Траутмансдорфа о возможности военного переворота в СССР.
16 марта — Даладье сообщает Потемкину о том же самом.
7 апреля — Мастны встречается с Герингом. Содержание беседы неизвестно.
Середина апреля — сообщение Кулондра французскому послу в Берлине.
22, 24, 26 апреля, 7 мая — встречи Бенеша с Александровским.
8 мая — Сталин получает послание из Чехословакии.
24 мая — заседание Политбюро, принимающее решение об аресте Тухачевского.
В решении Политбюро говорится, что заговорщики собирались «во взаимодействии с германским генеральным штабом и гестапо… в результате военного переворота свергнуть Сталина и Советское правительство, а также все органы партии и Советской власти, установить… военную диктатуру». В их планы также входило убийство Сталина и его ближайших приближенных, создание «национального правительства». Германии за ее помощь должны были быть предоставлены «особые привилегии внутри Советского Союза», предполагалось сделать ей территориальные уступки на Украине и некоторые иные дипломатические реверансы.
Что еще интересно — в это время Сталин чуть ли не ежедневно встречается с руководителями разведки ОГПУ. А в 1971 году В. М. Молотов сказал писателю Феликсу Чуеву: «Мы и без Бенеша знали о заговоре, нам даже была известна дата переворота!»
Глава 15. Предупреждали! И еще как предупреждали!
Действительно, наивно было бы думать, что Сталин вот так просто, получив от «наиболее вероятного противника» ничем не подтвержденный компромат на одного из своих первых военачальников, возьмет да и поверит. Но наивно было бы думать, что он поверит, получив такой компромат от президента даже самой дружественной страны. Наивно было бы думать, что он вообще примет решение такой государственной важности на основе компромата любой степени убедительности из одного источника. В таких случаях он поступал иначе: так, как, например, поступил с тем же Тухачевским в 1930 году.
И действительно, рассекреченные буквально в последние годы документы, связанные с «делом Тухачевского» (причем далеко не все документы, только малая их толика, да еще некоторая часть известна в ссылках и отрывках), говорят, что не все было так просто и что информация, указывающая на то, что в армии зреет заговор, поступала в ОГПУ, как минимум, еще за десять лет до 1937 года.
Вернемся все к той же справке хрущевской комиссии, бесценному источнику фактов.
Начнем с Германии. Оттуда по разным каналам сведения о формирующейся в СССР так называемой «военной партии» начали поступать еще с 1926 года. Удивляться этому особенно не стоит, если вспомнить, насколько тесными в то время были контакты между РККА и рейхсвером. Наши и немцы много общались и по службе, и вне ее, а быть в дружеском кругу, пить водку да ничего при этом не ляпнуть — разве так бывает?
Более определенно сведения о «военной партии» и подготовляемом ею государственном перевороте начали поступать в 1932 году от агента берлинской резидентуры «А-270», который получал их от своего агента по кличке «Сюрприз». («А-270» — барон Курт Позаннер, австриец, профессиональный разведчик, один из руководителей разведки НСДАП. В 1931 году сам предложил свои услуги советской разведке. «Сюрприз» — Адольф Хайровский, по рождению австриец, по происхождению хорват, летчик, участник первой мировой войны, в 1932 году работал внештатным экспертом по делам авиации в абвере — разведке и контрразведке рейхсвера.) «Сюрприз» сообщил, что беседовал с доверенным лицом абвера Германом фон Бергом, который встречался с советским военным атташе в Берлине Зюзь-Яковенко. Атташе говорил о работе «военной партии» в СССР и о том, что он состоит ее членом. Партия эта не является сторонницей капитализма, они, скорее, националисты и сторонники устранения евреев от руководства государством. Несколько позже тот же «Сюрприз» сообщил, что слово «партия» по отношению к военным-оппозиционерам несколько преждевременно, что это просто сторонники определенной идеологии.
По данным «Сюрприза», во главе «партии» стоял некий «генерал Турдеев» — бывший царский офицер, около 46 лет, в 1932 году приезжал в Германию на маневры. В штабе Ворошилова — один из наиболее ответственных организаторов Красной Армии. Находится в большой дружбе с Нидермайером, с которым на «ты». В последующих донесениях упоминаются другие фамилии того же таинственного генерала — Тургалов, Тургулов, Тургуев. В архивном деле КГБ на фотокопии одного из донесений «А-270» сверху кто-то синим карандашом от руки написал фамилию Тухачевского. Кем была сделана надпись — неизвестно.
В июне 1933 года в ОГПУ поступили сообщения от агента «А-256» («Августа»), как подчеркивалось в донесении, источника проверенного и осведомленного. Он сообщал о том, что в СССР существует подпольная организация, которая в контакте с немцами готовит правительственный переворот, что заговорщики существуют даже в окружении Сталина. В последующих донесениях говорилось, что германское правительство поддерживает связь с уже сформированным будущим «русским правительством», что в ближайшее время в СССР должен произойти переворот и провозглашение военной диктатуры, что национал-большевистская группировка, поддерживаемая Геббельсом, имеет многочисленных сторонников среди крестьян и в Красной Армии, связана с оппозиционерами, работающими в Кремле. Геринг связан с другой «монархической группой». Также агент доносил о том, что в СССР существует, кроме двух «немецких», и «польская» организация, и что намечается их объединение. Тот же агент информировал о беседе Гитлера с польским послом Надольным, где они говорили о перевороте как о вполне реальной вещи.
В декабре 1934 года в НКВД поступила информация от агента «Венера» о том, что германские национал-социалисты совместно с троцкистами разрабатывают террористические планы, что эта совместная организация имеет в СССР много сторонников, в основном в Красной Армии. Агент сообщал, что получил эти сведения во время разговора между руководителями теоретических курсов при «Антикоминтерне» — объединении антисоветских союзов в Германии.