Позже, накануне своего ареста, Артузов писал: «Не исключено, что, желая крепче зацепиться за нас, провокатор Илинич, как Азеф, будучи двойником особого тонкого вида, давал нам некоторые сведения, получавшие в дальнейшем подтверждение, и без ведома своих хозяев, так как ведь не круглые же мы идиоты, чтобы платить деньги за один хлам…» Была у него и другая версия, а именно: что поляки специально через Илинича подсовывали верные сведения, чтобы ему доверяли и чтобы в «час X» (война) подсунуть через него супердезу. Так что сведения Илинича все-таки так вот сразу отметать не стоит.
В 1936 году Илинича арестовали, вскоре осудили и расстреляли. Странный это был человек. Так и осталось непонятным, на кого он работал, что в его биографии правда, а что ложь. Но самая главная загадка Винценты Илинича: почему он, будучи перевербованным поляками, давал верные сведения?
Так вот, в 1932 году Илинич сообщал о некоей политической партии, действовавшей в СССР. По его сведениям, «эта партия возглавлена крупными общественными деятелями СССР, некоторые из них даже члены ВКП(б), а также имеются в ее руководстве люди, занимающие высокие командные должности в Красной Армии».
В ноябре 1932 года: «Относительно диверсионной работы, которую Пилсудский ведет в СССР, агенту конкретно ничего неизвестно. Известно лишь, что работа ведется в верхах Красной Армии, обрабатываются командиры крупных частей и есть какие-то командиры, на которых очень надеются». (Помните информацию из Германии о «польской организации»?)
В 1934 году он сообщал: «…польской разведкой был добыт скопированный доклад английской разведки о том, что германское командование в лице генерала Хаммерштейна нашло в лице т. Блюхера человека, который, опираясь на Германию, совершит переворот в СССР».
Аналогичные сообщения поступали и из других зарубежных источников. Хрущевские комиссии, по разным основаниям, объявляли их фальсифицированными. То источник сомнителен, то агент не заслуживает доверия. Но сама многочисленность сообщений пусть даже не из самых достоверных, однако не связанных между собой источников кое о чем говорит. Тем более что одними донесениями разведок дело не ограничивалось.
В 1922―1926 годах в военной академии работал бывший генерал царской армии Зайончковский. По некоторым данным, он был агентом ВЧК — ОГПУ. Причем не простым агентом. В операции «Трест» он являлся «главарем» легендированной (подставной) организации МОЦР. Его дочь с 1922 года тоже была агентом сначала ОГПУ, а потом НКВД, вплоть до 1954 года.
Весной 1928 года Зайончковская познакомилась с немецким журналистом Гербингом, подозреваемым в связях с германской разведкой. В июне 1929 года она доносила: «В 1929 году германский корреспондент Гербинг говорил нам, что Каменев С. С. и Тухачевский отдельно друг от друга работают в пользу Германии по заданиям германского генштаба. Гербинг говорил, что Каменев работает давно и активно, а Тухачевский очень вяло».
Начиная с 1931 года она поставляет в НКВД компромат уже не только на Тухачевского, но и на других военачальников — Шапошникова, Якира, Путну, Уборевича, Ворошилова и Буденного. А также систематически доносит о словах и настроениях Гербинга. В марте 1934 года: «Гербинг говорит, что ему известно, что существует заговор в армии, точнее, среди высшего комсостава в Москве и еще точнее среди коммунистов высшего комсостава. Заговор имеет пока целью убийство Сталина, уничтожение существующего сейчас Политбюро и введение военной диктатуры. Конкретная работа заговорщиков должна начаться в недалеком будущем. Происходящие в данное время аресты — последние конвульсии ГПУ не могут беспокоить армию, т. к. в ее среде безусловно не могут теперь иметь место аресты».
2 мая 1934 года: «В командном составе Красной Армии, по словам Гербинга, в самых верхах имеется уже реальная измена соввласти с смягчающими ее конкретность видоизменениями по нисходящей линии. Помимо этого, в командном составе Красной Армии идет совершенно самостоятельное, самобытное, так сказать, явление в виде скрытого кипения». И далее: «Что такое большевики для русской армии? Это не враги, а тот, кто не враг, уже по существу и не большевик. Тухачевский — не большевик, им никогда и не был, Уборевич — тоже. Каменев — тоже. Не большевик и Буденный. Но их выбор, сказал как бы про себя Гербинг, пал на Тухачевского».
В 1937 году Зайончковская была арестована по обвинению в шпионаже. На допросах в НКВД она в числе прочего говорила и о своем участии в разоблачении «дел генералов».
«Приблизительно с 1933 г. сообщала о предательской работе Шапошникова (быв. начальника Академии им. Фрунзе в Москве, потом ком. войск Ленинграда)…
С 1932 г. со времени моей поездки с Гаем в Ленинград под именем „Веры Павловны Николаевой“ для того, чтобы я выяснила настроения среди командного состава РККА, а также и среди бывших офицеров царской армии… В Ленинграде я пробыла дней десять. О настроениях командного состава мною была написана сводка, принятая Гаем, где освещались разговоры о создавшейся организации, захватившей руководство в свои руки. Тогда же мне было известно, что в эту организацию входят ответственные работники парторганов — Шарангович, а из военных Путна, Корк, Эйдеман, Сергеев Е., Фельдман и др. Я Гаю писала, что проскальзывают слухи о якобы готовящемся террористическом акте. Тогда я не могла точно знать, над кем готовится теракт. Впоследствии мне из газет стало известно, что убит был Киров.
Для полного освещения этой группировки я Гая просила, чтобы еще побыть некоторое время в Ленинграде, но он не разрешил…»
9 декабря 1934 года Зайончковская сообщала: «…из среды военных должен раздаться выстрел в Сталина… выстрел этот должен быть сделан в Москве и лицом, имеющим возможность близко подойти к т. Сталину или находиться вблизи его по роду своих служебных обязанностей».
Получив это донесение, начальник Особого отдела НКВД Гай написал: «Это сплошной бред глупой старухи, выжившей из ума». Еще один сотрудник НКВД много на себя берет!
Бывшая сотрудница НКВД Тарловская на допросах в 1937 году говорила о Зайончковской: «Она являлась агентом Сосновского… После отъезда Сосновского в Ленинград я… стала встречаться с нею, получала сводки и передавала их Гаю. По указанию Гая я передавала сводки по назначению, так, по военным вопросам — Добродицкому и Гарту, по немцам — Волынскому и Кононовичу. Все от ее сводок открещивались и не хотели их брать, считая их лживыми… Она много писала на руководящий армейский состав, на Якира, Тухачевского, Корка и др. Об этом же писал и ее муж, что мне известно со слов Гарта… Над этими сводками смеялись, когда я приносила их Добродицкому и Гарту, и говорили, что она выдумывает… Внешне к ней относились хорошо, рассказывали, что она в прошлом давала очень ценный материал, но в последнее время якобы „исписалась“, часто ее сводки называли бредом сумасшедшей и держали ее за прежние заслуги».
Была ли сумасшедшей агент Зайончковская? Или сведения, которые она давала, были неугодны руководству ОГПУ, и ее объявили сумасшедшей, как объявляли спустя сорок лет сумасшедшими диссидентов?
Были и еще данные, надо думать. Мы о них можем только догадываться. Например, Л. Ю. Брик, перед арестом Примакова бывшая его женой, вспоминала: «Весь тридцать шестой год я прожила в Ленинграде… И все это время я — чем дальше, тем больше — замечала, что по вечерам к Примакову приходили военные, запирались в его кабинете и сидели там допоздна. Может быть, они действительно хотели свалить тирана?»
Но, по данным некоторых последних публикаций, Лиля Брик, как минимум, с конца 20-х годов, а может быть, и раньше, была осведомительницей ОГПУ. Если это так, то это проливает некоторый свет на то, что Примаков был арестован одним из первых. Кстати, сама Брик, что не совсем типично для жен «врагов народа», репрессирована не была. Считается, что ее спасло накрепко связанное с ее именем имя Маяковского. Но, может быть, не только оно…
В 1930―1932 годах прошли многочисленные аресты бывших царских офицеров. Лишь по одному делу «Весна» было арестовано больше 3000 человек. (Как тут не вспомнить секретные планы РОВС и его работу среди офицеров в СССР.) Среди арестованных оказались преподаватели военной академии, известные военные историки Какурин и Троицкий. Какурин был осужден к расстрелу, с заменой высшей меры 10 годами тюрьмы, и умер в заключении в 1936 году. Троицкий получил 3 года ссылки, затем стал агентом НКВД, и в 1937 году был вновь арестован и расстрелян.
Оба офицера дали многочисленные показания на Тухачевского. Начнем с Троицкого. Но для начала перенесемся в 1937 год, когда он был арестован во второй раз.
«…Вернувшись из Турции, — говорил он на одном из допросов, — я восстановил связи с Тухачевским и Какуриным. У Тухачевского я сделался частым гостем. У него собирались почти каждый день, и хотя о какой-либо политической группировке не было и речи, но все члены компании молча соглашались друг с другом, что центром объединения является Тухачевский и его политическое будущее. За период 1926―1930 годов я являлся агитатором достоинств Тухачевского. Восхвалял при всех удобных случаях его таланты, хотя и чувствовал его контрреволюционную сущность, говорю „чувствовал“, потому что он был слишком осторожен, да и нас считал, вероятно, недостаточно крупными величинами, чтобы высказываться о своих дальнейших планах. В 1930 году я был арестован… Я дал показания о Тухачевском в присутствии тт. Сталина, Ворошилова, Орджоникидзе и др. членов Политбюро».
А теперь вернемся в 1930 год. 26 августа на допросе от Какурина были получены показания, прямо компрометирующие Тухачевского.
«В Москве временами собирались у Тухачевского, временами у Гая, временами у цыганки. В Ленинграде собирались у Тухачевского. Лидером всех этих собраний являлся Тухачевский, участники: я, Колесинский, Эйстрехер, Егоров, Гай, Никонов, Чусов, Ветлин, Кауфельдт. В момент и после XVI съезда было уточнено решение сидеть и выжидать, организуясь в кадрах в течение времени наивысшего напряжения борьбы между правыми и ЦК. Но тогда же Тухачевский выдвинул вопрос о политической акции, как цели развязывания правого уклона и перехода на новую высшую ступень, каковая мыслилась как военная диктатура, приходящая к власти через правый уклон».