Возможно, громкая слава «города с аэродромом» послужила причиной тому, что в 1923 году здесь была создана Высшая школа красных военных летчиков. Просуществовала она всего год, а затем ее расформировали «из-за недостаточной материально-технической базы». Дело не в низком качестве «аэродрома» — где они в то время были лучше? Дело в другом.
Тихий провинциальный город, откуда, точно по Гоголю, «три дня скачи — ни до какой границы не доскачешься», в самом центре России, с континентальным климатом, был избран для выполнения особой задачи. Здесь разместился 4-й учебный неотдельный отряд, предназначенный для выполнения «особых заданий по подготовке летных советских и иностранных кадров». Слова «неотдельный» и «иностранные» служили маскировкой. На самом деле отряд был особым и секретным, а иностранцами были не разноплеменные коминтерновцы, как логично было бы подумать, а немцы, и только немцы. В соответствии с секретным соглашением, подписанным в Москве 15 апреля 1925 года между Управлением военно-воздушных сил РККА и «особой группой» рейхсвера, Липецк стал базой немецкой военно-воздушной концессии. У нас, как уже было сказано, школа называлась 4-м учебным неотдельным отрядом. В Берлине ее называли научно-испытательной станцией «Вифуласт». Между собой стороны говорили: «Объект „Липецк“».
Школа была частью единого плана подготовки немецких летчиков, разработанного в Берлине. Первоначальное обучение проводилось в гражданских и спортивных школах в Германии. Однако главное, что им надо было дать — военная летная подготовка, — в Германии было пока недостижимо. Для этого-то и предназначалась школа в Липецке.
Концессионеры быстро построили ангары, топливный склад, прочие помещения, склады и квартиры для персонала. Обошлось это удовольствие в 200 тысяч рейхсмарок. Недешево по тем временам и учитывая, что разоренная войной Германия вынуждена была считать каждую марку. Однако оплачивали все немцы честно, с истинно немецкой пунктуальностью, никаких задержек с платежами.
В 1925 году немцев в школе было всего семеро: руководитель, летчик-инструктор, четыре мастера и завскладом. Русского персонала — человек двадцать, в основном обслуга — механики, сварщик, кузнец и пр. Все они говорили и понимали по-немецки. К 1931 году школа изрядно подросла: немцев было уже более 50 человек. Русских — около трехсот.
Первые самолеты прибыли в конце 1925 года. Везли их из Штеттина в Ленинград морем. Это был единственный возможный путь — напрямую, из страну в страну. Везти самолеты сухим путем было нельзя. Русско-германской границы тогда не существовало, она появилась только в 1939 году. А если бы чужие таможенники обнаружили грузы, скандал был бы грандиозный, нарушение Версальского договора грозило очень крупными неприятностями.
Летчики, направляемые на обучение, прибывали в Россию, как спустя двенадцать лет советские военные ехали в Испанию, в штатском, под вымышленными именами. Цели поездок назывались самые разные, но всегда мирные. Более того, все прибывающие на время «командировки» исключались из списков армии и восстанавливались в ней только по возвращении. Конспирация была успешной. Еще в начале 1927 года руководитель ведомства войск Ветцель, упоминая в письме о липецкой школе, называл ее «неизвестным объектом сотрудничества». Вот как засекретились — даже от своих высоких чинов! Если во время обучения кто-либо из курсантов погибал, тело отправляли все через тот же Ленинградский порт — в контейнере с надписью «Детали машин». Родственники так и не узнавали о том, где и при каких обстоятельствах это случилось.
Руководителем школы с момента ее основания был майор Вальтер Штар. Что любопытно: согласно сведениям агентов ОГПУ, которыми, естественно, школа была буквально наводнена, Штар терпеть не мог Советскую власть и вообще не переваривал русских. Так же были настроены и другие работники школы-полигона, ибо липецкий объект выполнял двоякие функции. В первую очередь здесь обучались будущие асы немецких ВВС. Вторая функция была не менее важной.
В Липецк было доставлено около восьмидесяти самолетов. 59 голландских «фоккеров» (Д-XIII), семь немецких «хейнкелей» (ХД-40, 17), шесть «альбатросов» (Л-76), три «юнкерса» (А-20/35, Ф-13, К-47), один «Дорнье Меркур», один «Ромбах Роланд» и аэросани. Самолеты были по тем временам самые современные. Истребители «фоккер» — одна из лучших моделей. (Позже, в 1930 году, они были признаны лучшими истребителями мира.) Второе место тогда занял «Юнкерс К-47». Немецкие авиаконструкторы Гуго Юнкерс и Клауде Дорнье уверенно повышали бомбовую нагрузку своих самолетов. Эрнст Хейнкель создавал скоростные машины. Но для всех этих замечательных замыслов петлей на шее был Версальский договор, а отдушиной — липецкая станция. Там испытывались новые самолеты, чтобы к тому моменту, когда Германия сможет сбросить с себя ограничения Версальского договора, все было готово для серийного производства новых моделей. Здесь также испытывалось оружие: воздушные пулеметы «максим», патроны, авиабомбы, стрелковое оружие.
Именно здесь проходил испытания «Юнкерс К-47». Вначале этот самолет был разработан как истребитель. Затем, впервые в истории военной авиации, на нем установили спаренные пулеметы с вращающимся лафетом. Вскоре решили попытаться использовать истребитель и для бомбометания. В результате появился новый тип самолета — пикирующий бомбардировщик. После, в 30-х годах, на базе К-47 был разработан знаменитый Ю-87 — самый популярный пикировщик Третьего рейха, отличавшийся исключительной точностью бомбометания.
Если сравнивать немецкие самолеты 1918 года с самолетами кануна второй мировой войны, то цифры выглядят следующим образом. Скорость истребителя возросла в три раза (с 200 до 600 км/час). Потолок высоты с 6 тысяч до 11 тысяч метров. Вооруженность увеличилась в три раза. Скорость бомбардировщиков возросла со 150 км/час почти втрое. Потолок — с 3 тысяч до 9 тысяч метров, бомбовая нагрузка — в 2,5 раза, количество пулеметов — с двух до восьми. Можно смело сказать: не было бы липецкой станции, не было бы и таких успехов.
На окраине города, как раз там, где теперь Липецкий аэропорт, находился испытательный полигон. Ни о каких испытаниях бомб в Германии, которая просматривалась и прослушивалась насквозь, не могло быть и речи. А здесь можно взрывать все, что угодно, — кто проверит? Именно в Липецке разрабатывалось появившееся в 1934 году первое секретное наставление германских ВВС по основам бомбометания. Потом результаты липецких полигонных экспериментов почувствовали на себе и советские города…
Обучение слушателей школы не было длительным. Оно состояло из четырех курсов по две-три недели каждый. Летная подготовка, основы ведения воздушного боя, учебные стрельбы, прицельное бомбометание. Летчики-бомбардировщики, летчики-истребители, специалисты воздушной разведки. Немцы имели право беспрепятственно летать над нашей территорией, куда хотели. Они этим своим правом вовсю пользовались, добираясь до самой Казани и еще дальше. Большой был смысл после засекречивать топографические карты!
Липецкая школа просуществовала восемь лет. За это время, по разным данным, в ней было подготовлено от 300 до 700 летчиков, не считая наземного персонала. Вроде бы немного, но выпускники школы составили костяк люфтваффе Третьего рейха.
Если вспомнить хронику времен первой мировой войны, жуткие ползающие «консервные банки», именуемые танками (tank по-английски значит — резервуар, цистерна. Попросту говоря, и вправду банка). Так вот, если вспомнить хронику, можно понять тех германских теоретиков, которые отрицали вообще какое бы то ни было будущее танковых войск. Когда Гейнц Гудериан, будущий знаменитый танковый генерал Гудериан, а тогда еще простой офицер инспекции министерства рейхсвера, заикнулся о необходимости создания на базе автомобильных частей танковых войск, ему ответили коротко и ясно: «К черту боевые войска! Пусть возят муку!»
Однако со временем даже твердолобые германские военные чиновники поняли, что без танков не обойтись. Убедил их не только Гудериан, успевший обзавестись к тому времени единомышленниками, но и опыт Англии и Франции. Уже в 1925 году генерал фон Сект заявил: «Танки станут особым родом войск, наряду с пехотой, кавалерией и артиллерией…» В 1926 году фон Секта, которого немецкие власти всегда подозревали в бонапартистских замашках, под благовидным предлогом убирают из армии. Сменивший его на посту командующего сухопутными войсками Вильгельм Хайе издает приказ о создании танковых войск. Оставались сущие мелочи — разработать и испытать машины, обучить танкистов, и все это в обход Версальского договора.
В 1926 году на окраине Казани появились так называемые «Технические курсы Осоавиахима» (для негласного употребления — «Объект „Кама“»). Железный конь сменил живого: под школу, кроме казарм, отошли бывшие конюшни Казанского гарнизона и огромный пустырь для конных учений.
В отличие от летной школы, в танковой обучались как немецкие, так и наши танкисты, а управляли совместно начальник школы — немец и его помощник — представитель РККА. Помощником он назывался чисто номинально, для конспирации и субординации, а руководили они школой на равных правах, но с разной сферой ответственности. Наш представитель решал в основном административные вопросы — все связанное с русским персоналом и пр. Учебная программа курсов была составлена оборонным управлением рейхсвера. К тому времени в Германии уже устоялся взгляд на танковые части: это быстрота движения, огневая мощь и неуязвимость. Надо было подгонять под эти требования качества боевых машин.
Как немецкая, так и советская танковая промышленность в те годы только начинала развиваться, при этом об изготовлении танков для Германии на русских заводах и речи не было. Надо было откуда-то их брать и тайно доставлять в СССР. Задача была очень сложной.
Теоретически можно тайно изготавливать танки на германских заводах, но такой род деятельности почти невозможно скрыть от посторонних глаз. Закупка за рубежом и транспортировка были делом не менее опасным. Снова в Ленинградский порт пошли огромные контейнеры с «промышленным оборудованием», но их было слишком мало.