А никто. В это время Красная Армия расширялась. В связи с резким увеличением численности появилась и нужда в новых командирах. Началась лихорадочная работа по подготовке новых командиров в училищах и на краткосрочных курсах. К началу 1940 года было сформировано 42 новых военных училища (на будущее), развернуты курсы запаса на 60 тысяч человек. За три предвоенных года военные училища окончили 48 тысяч человек. Курсы усовершенствования — 80 тысяч человек. Кстати, к началу 1940 года некомплект составлял, несмотря на расширение армии, всего 60 тысяч — меньше, чем в 1938-м.
Более сложный вопрос — о качественном составе уволенных и арестованных офицеров. В основном это были высшие офицеры, и чем выше, тем больше был процент репрессированных. Армия была не обескровлена, но обезглавлена.
Тут трудно что-либо сказать. Оценить реальные военные достоинства репрессированных офицеров — работа для группы экспертов не на один год. На Западе, особенно после неудачной финской войны, сложилось мнение о слабости Красной Армии. Однако «слабая», «обескровленная» Советская Армия наголову разбила лучшую армию Европы. Французская армия, превосходившая немцев по вооружениям, офицерский корпус которой не был обескровлен никакими репрессиями, продержалась против Гитлера 40 дней. Наша через четыре года закончила войну в Берлине. Бытует мнение, что, если бы не репрессии, мы расщелкали их быстрее и с меньшими потерями. Но…
Но обратимся для сравнения к другому ведомству. Авторам этой книги довелось принять участие в работе над историей военной разведки. В 1937―1938 годах она также подверглась сокрушительному разгрому. Из управления постепенно исчезали сначала высшие офицеры, потом полковники и полковые комиссары. На их места приходили майоры, причем часто майоры образца 1938 и 1939 годов, то есть новоиспеченные, без какого бы то ни было опыта работы вообще и в разведке, в частности. Агентурная сеть развалилась. Разведка, можно сказать, была полностью уничтожена.
А потом произошло невозможное. Более пятнадцати лет правительство безуспешно пыталось справиться с бардаком в ведомстве ГРУ. Но это было невозможно, отсутствие дисциплины казалось неистребимым, за взлетами следовали сокрушительные провалы. Руководителей вызывали на Политбюро, принимали меры, разведку усиливали кадрами из ОГПУ — все без толку. А профнепригодные «майоры» за считанные годы на развалинах создали спецслужбу, которая уже в годы войны была признана лучшей в мире. Попробуйте-ка объяснить этот невероятный факт.
Так что вопрос, во вред или на пользу армии были репрессии, остается открытым. Но кое в чем Сталин успел абсолютно. Он на десятилетия вперед отучил военных соваться в политику. Опасность военного заговора была надолго снята с повестки дня.
Если бы они взяли власть — что бы было? Это мы тоже можем себе представить. Борьба группировок, свара у опустевшего трона, и, в лучшем случае, приход нового диктатора, а в худшем — то, что мы имеем теперь, но с Гитлером у границ. Одной из этих перспектив мы и посвятим следующую главу…
Глава 20. Другой
Не надо быть политологом, чтобы увидеть: по большому счету в глазах общественного мнения СССР ни Зиновьев с Каменевым, ни тем более Бухарин с Радеком, ни Тухачевский не годились на роль Первого Лица в государстве. По сравнению со Сталиным все они были мелки. Пожалуй, на безрыбье и они сошли бы, но существовала фигура куда более раскрученная. Человек, входивший в руководство страны еще при Ленине, наркомвоенмор, выигравший гражданскую войну, оппозиционер, окруженный страдальческим ореолом после своей ссылки и высылки и, наконец, на самом деле непримиримый борец со Сталиным, вокруг которого сплотилось все, что было антисталинистского в государстве. Лев Давыдович Троцкий.
Давайте немного пофантазируем. Мы знаем уже достаточно много, чтобы реконструировать тот порядок, в котором легли карты в этой азартной политической игре. То, что «перманентный революционер» по своей психологии даже отчасти не годился управлять государством, совершенно очевидно любой кухарке. Но это едва ли кого-либо смущало. Меньше всех это смущало самого Троцкого. Чуть больше — его российских соратников, из которых одни были как государственные деятели весьма небольшого ума и считали, что главное — скинуть Сталина, а там все как-нибудь само собой устроится. А другие наверняка хотели использовать имя и вес Троцкого, употребить его как козырного короля в игре, который поможет прийти к власти, — а там посмотрим! Глядишь, и явится на короля какой-нибудь теневой козырной туз — тот же Тухачевский, например… Кого из политических кукловодов интересовали реальные способности Ельцина управлять государством или реальные способности Собчака управлять городом?
На какой странице ни открой отчеты о «московских» процессах, — обязательно наткнешься на имя Троцкого. Тень «демона революции» стоит за всем и за всеми. Кто сказал: «Сталин — это Ленин сегодня?» Троцкий — вот Ленин сегодня, из заграничного далека подготавливающий новую революцию. При непредвзятом рассмотрении поражает — насколько события 30-х годов тщатся повторить события 10-х годов. Не выходит, и выйти не может, потому что и обстановка не та, и люди не те, мелковаты людишки, — но сходство налицо…
Если бы в Советской России к власти вместо Сталина пришел Троцкий, то 7 ноября отмечалось бы как двойной праздник — годовщина революции и день рождения Самого. Он родился 25 октября (7 ноября) 1879 года, в один год со Сталиным. Отец его был арендатором, небогатым, но достаточно обеспеченным. По крайней мере, настолько, чтобы прокормить четверых детей и дать им образование. Сына он отдал в реальное училище. Позднее, уже в эмиграции, Троцкий закончил Венский университет.
Еще в училище Лев примкнул к «Южнорусскому рабочему союзу», николаевская организация которого фрондировала, но была вполне безобидной. И даже в этой организации он находился на правом фланге. Тем не менее в 1898 году, когда «Союз» был разгромлен, он с другими его членами оказался в тюрьме. Именно оттуда Троцкий вынес свой псевдоним — эту фамилию носил самый представительный и властный надзиратель. После следствия, продолжавшегося два года, Лев Давыдович на четыре года отправился в Иркутскую губернию, в ссылку.
По пути в Сибирь он женился. Жена, Александра Соколовская, была на 10 лет старше мужа. Впрочем, вместе они были недолго. Вскоре, оставив в Сибири жену и двух маленьких дочерей, Лев Давыдович бежит за границу, к Ленину. Работая под его руководством, Троцкий отправляется в Париж. Там он встречает Наталью Седову и уводит ее от мужа. С ней ему суждено прожить всю оставшуюся жизнь.
На II съезде РСДРП произошел памятный раскол на большевиков и меньшевиков. Троцкий, в начале съезда выступавший на стороне Ленина, к концу сделал крутой разворот и перешел к меньшевикам. С Лениным он разошелся на долгие годы.
Первым звездным часом Троцкого стала революция 1905 года. Политик, оратор, публицист, он все время в гуще событий. С самого начала работы Петербургского Совета рабочих депутатов его избирают заместителем председателя. Он пишет воззвания, резолюции, манифесты совета, передовые статьи в газету «Известия». Однако революция потерпела поражение, Троцкого арестовали и после годичного пребывания в тюрьме отправили в Сибирь на вечное поселение. По пути он бежал и вскоре уже присутствовал на Лондонском съезде РСДРП.
Как революционер он был великолепен. Однако революционные таланты сочетались с самым ярым меньшевизмом. По взглядам он в то время фактически смыкается с ликвидаторами, стоявшими за преобразование революционной партии в реформистскую. Удивительным образом это сочеталось у него с теорией «перманентной революции». «Вместе с Парвусом, — писал Троцкий, — мы отстаивали… ту мысль, что русская революция является прологом социально-революционной эпохи в развитии Европы; что русская революция не может быть доведена до конца ни сотрудничеством пролетариата с либеральной буржуазией, ни его союзом с революционным крестьянством; что она может победить лишь как составная часть революции европейского пролетариата».
К большевикам Троцкий примкнул только в 1917 году в составе межрайонной организации РСДРП. Однако события кипели, в момент революционных перемен он чувствовал себя как рыба в воде. Талант организатора, великолепные ораторские способности, памятная по 1905 году работа в совете — вот трамплин, с которого «демон революции» прыгнул к вершинам власти. Однако его двойственность осталась при нем. На словах — левый из левых, в конкретных делах он был правым, время от времени скатываясь к откровенному предательству. Ленин прозвал его «Иудушкой». Знавшие Троцкого партийцы его не любили. Однако авторитет его среди рядовых партийцев и в народе был очень высок. И след этого авторитета сохранялся даже двадцать лет спустя.
На втором московском процессе 1936 года присутствовал немецкий писатель Леон Фейхтвангер. Наши демократы попытались опорочить свидетельство Фейхтвангера, приводя в качестве аргументов два довода. Во-первых, Фейхтвангер не знал советской жизни и стал жертвой показанных ему «потемкинских деревень». Во-вторых, будучи немецким евреем, он всячески стремился умаслить Сталина, видя в нем защитника преследуемого в Германии «избранного народа». Что касается первого довода — то подавляющее большинство иностранцев — очевидцев процессов, включая руководителей дипломатического корпуса, разделяли точку зрения Фейхтвангера, выраженную словами: «Если все это было вымышлено или подстроено, то я не знаю, что тогда значит правда». Поэтому утверждение о том, что именно Фейхтвангера подвергали какой-то спецобработке в СССР, вилами по воде писано. Во-вторых, что касается «еврейского вопроса». Еще во время процессов по команде Троцкого развернулась довольно мощная кампания в западных средствах массовой информации о том, что московские процессы есть не что иное, как проявление антисемитизма в СССР, до того тщательно скрывавшегося. Да и вообще «еврейский» аргумент — он на все случаи жизни. Если бы Фейхтвангер был немцем, его бы столь же убедительно объявили антисемитом. Давайте лучше примем его свидетельство, как факт.