Времени банально не хватало. И Сил. Оказывается, наличие двух малолетних искателей приключений на свои памперсы отлично тренирует терпение и выдержку. А ещё развивает изобретательность и заставляет переосмыслить взгляды на жизнь вообще и собственный режим дня в частности.
Да и вообще. Лень двигатель прогресса и сберегатель лишних нервов. И я очень, вот просто очень надеялся, что у приятеля есть хоть какие-то мысли о том, как отделаться от «воблы». Желательно вот прям сейчас, а не в отдалённой и очень туманной перспективе.
— Слушай, Макс… — задумчиво протянул Гор, оборвав мои кровожадные размышления. Смерив меня внимательным взглядом, он вдруг хмыкнул, невинно так поинтересовавшись. — А как ты относишься к институту брака?
Вопрос прозвучал как гонг на ринге: внезапно, громко и так резко, что у меня аж в ушах зазвенело. От неожиданности, ага. Я даже головой помотал, искренне надеясь, что мне это всё почудилось, но нет.
Я всё ещё был дома, у себя на кухне и приятель смотрел на меня таким честным и открытым взглядом, что сомнения отпали напрочь. Этот вопрос действительно прозвучал и мне действительно придётся на него ответить. Вот же ж…
Акула юриспруденции, чёрт бы тебя побрал!
— Ильин, ты прекрасно знаешь, как я к этому отношусь, — сухо заметил я, поставив полупустую чашку на стол и скрестив руки на груди. — Сугубо отрицательно. И в ближайшие несколько лет даже думать об этом самом «институте» не планирую. И…
— А придётся.
Кажется, именно в этот момент я понял местами маниакальное желание мадам Зелен… Да блин! В общем, понял я, почему Лёле порою так хочется прибить собственного супруга. Нет, помощь приятеля я ценил, готов был воплощать в жизнь все его советы, но…
Но где-то между этим его искренне хотелось придушить. Вот как сейчас! И видимо это самое желание как-то отразилось на моём лице, потому что Ильин вздохнул. Снова. Скорбно так, устало.
И заявил, хлопнув ладонью по барной стойке:
— Не тупи, Потапов! Хочешь избавиться от внимания опеки, сделай финт ушами — женись!
Я от неожиданности аж воздухом подавился. И изумлённо пялился на приятеля ещё минуты три, пока мой мозг пытался переварить озвученную, откровенно безумную идею. С одной стороны, как бы я не относился к самой идее «брака», Ильин был прав. Это решит если не всё, то многое. С другой…
Я даже близко не представлял, как отреагирует Ирка на такое предложение. А самое главное, как это сделать? Позвонить и спросить «Дорогая, я тут подумал, посоветовался с адвокатом и решил, что нам срочно надо пожениться»? А потом что? Ждать, когда домой нагрянут дяди-санитары, потому что Войнова усомниться в моей вменяемости? Или ещё чего поинтереснее?
— Она не согласится, — мотнул я головой, в красках представив, куда меня попросят засунуть это оригинальное предложение «руки и сердца».
— А кто её будет спрашивать? — усмехнулся Ильин. И прежде, чем я успел его остановить, он уже листа телефонную книгу в поисках нужного контакта. Оставив меня один на один с чётким ощущением, что добром эта авантюра не закончится. Хотя…
Задумчиво потерев подбородок, я хмыкнул. Я же вроде как собирался с Иркой отношения налаживать, так ведь? Так почему бы не воспользоваться этой ситуацией? В своих, исключительно корыстных целях, конечно же.
В конце концов, не сбежит же она от детей и собственного мужа, м?
— Гор, — окликнул я задумавшегося Ильина. И дождавшись, пока он на меня посмотрит, кивнул, заявив. — Я согласен, договаривайся.
Глава 8
Ирина
«Абонент занят, оставьте ваше сообщение после сигнала».
Механический голос повторял эту фразу в сотый раз за последние несколько дней. Но с поистине ослиным упрямством я снова и снова, раз за разом набирала чёртов номер чёртова Потапова…
И чувствовала, что ещё чуть-чуть и меня накроет самая настоящая истерика. Банальная, некрасивая, бурная. Потому что он исчез с горизонта так, будто его никогда и не было. Исчез вместе с детьми. И да.
Умом я понимала: у Макса есть своя жизнь. Работа, девушка, друзья — всё то, где не было места ни мне, ни моим малышам. Вот только легче от этого не становилось.
— Чёрт, — тихо выдохнув, я медленно положила несчастный смартфон рядом с собой на кровать. И обхватила себя руками, с силой растирая замёрзшие плечи. В груди нещадно ныло и тянуло стылым беспокойствам, а нервы дрожали натянутой струной из-за сводящей с ума неизвестности.
Последняя была хуже всего. Наверное, стоило бы позвонить кому-то ещё. Ну, в самом-то деле, у нас же были общие знакомые, старые приятели и даже друзья. И я бы обязательно так и сделала, если бы не одно, треклятое «но».
Мне некому было звонить. Расставшись с Максом, я оборвала все контакты. Я так устала от этой больной зависимости, от убивающей меня любви, что вычеркнула из жизни даже намёк на случайную встречу с ним. Я не хотела ни видеть, ни слышать, ни знать его. И мне было откровенно наплевать, как глупо это выглядит со стороны.
Я хотела свой уголок, научиться жить без него и даже не представляла, чем это может обернуться. Что однажды я буду сидеть вот так, посреди больничной палаты, кусая губы в бессильной злости на себя саму. И на Макса. И на Ильина. И…
— Войнова?
Медсестра, заглянувшая в палату, смерила меня заинтересованным взглядом, оборвав панический бег моих мыслей своим появлением. Вскинувшись, я вопросительно посмотрела на неё, с трудом облизнув пересохшие губы. А та, словно не видя, как меня трясёт, непринуждённо и весело выдала:
— Ну чего сидим? Кого ждём? К тебе там целая делегация нарисовалась. Беги, встречай. Пока наш серпентарий к себе этого красавца не забрал.
— А… — судорожно вздохнув, я усилием воли подавила совершенно неуместное желание разреветься. Сглотнув, вновь облизнула губы и хрипло уточнила. — А вы уверены, что это ко мне? Я никого не жду… Наверное.
— Странная ты, — весело фыркнула медсестра, заснув руки в карманы на форменном халате. — Ты не ждёшь, а он вон, припёрся. И не один. Давай, Войнова, отрывайся от кровати и вперёд. А то через полчаса обед и процедуры, по расписанию.
И, не дождавшись от меня хоть какой-то реакции, строго прикрикнула, хлопнув в ладоши:
— Ну?! Чего сидим, кого ждём?! Марш, навстречу визитёрам! Или тебе клизму выписать, для ускорения?
Конечно, никакую клизму она мне ставить не собиралась. Но почему-то именно эти слова оказались самыми действенными: я медленно поднялась с кровати и, шаркая тапочками, выползла в коридор. Чтобы вот так вот, аккуратно и неторопливо добраться до поста дежурной медсестры.
Правда, если быть честной, формально я до него так и не дошла. Наткнувшись на знакомый, чуть тяжёлый взгляд, пробиравший меня до костей, я остановилась как вкопанная. И только сильнее затянула полы халата, сжав пальцы так, что побелели костяшки. Глядя широко раскрытыми глазами на то, как Потапов, небрежно отмахнувшись от оживлённо хихикающих медсестёр, решительно сократил разделяющее нас расстояние.
Шаг. Ещё шаг. Ещё один. Вот он уже дико привычно возвышался надо мной, смотрел на меня сверху вниз нечитаемым взглядом. И от этого пристального, такого до боли ненавистного и знакомого внимания я окончательно растерялась, забыв всё, что хотела ему сказать.
Серьёзно, всё, что я смогла это хрипло выдохнуть, растянув губы в нервной улыбке:
— Ну… Привет?
Повисшая между нами тишина была непривычно хрупкой и уютной. Наверное, мне надо было что-то сказать. Надо было ударить его кулаками в грудь и потребовать объяснений, узнать, почему он не отвечал. Надо было потребовать привезти ко мне малышей или просто услышать их. Надо было, да, но…
Я не сделала ничего из этого. Я просто стояла, чувствуя себя так по-глупому растерянной, уязвимой и беззащитной. Словно та невидимая стена, что выросла между нами за время расставания, вдруг разлетелась на десятки, сотни осколков. Словно все те обиды, причины для ненависти, разумные и логичные аргументы, что я заучила наизусть, вдруг перестали иметь значение. Вот так просто, по щелчку пальцев. И в голове не осталось ничего, кроме совершенно дикого желания шагнуть вперёд и спрятаться от мира и проблем в таких до жути знакомых объятиях.
Позволить себе побыть слабой, хоть немного.
— Привет, — Максим криво улыбнулся, осторожно погладив меня пальцами по щеке.
От этого простого, совершенно обыденного жеста внутренности скрутило узлом, а сердце забилось быстрее. И я поймала себя на том, что краснею. Неудержимо и бесконтрольно.
— Прости, что не позвонил, — продолжил тем временем Потапов, казалось, не замечая ни моего смущения, ни непривычной молчаливости. — Этот дуэт малолетних террористов проверял мой телефон на прочность. Увы, как оказалось, умная китайская техника не очень-то дружит с водой, огнём и медными трубами. Ну или кафельной плиткой, в моём случае.
— О, — я не сдержалась, насмешливо фыркнув. Обруч напряжения, сдавивший грудь, чуть ослаб, и я позволила себя тихий вздох облегчения.
Всё-таки не удержавшись от маленькой шпильки в адрес бывшего:
— Неужели в этом мире есть что-то, что ты можешь не предусмотреть?
Только осознав, что ляпнула, я тут же пожалела об этом. Да, да! Между нами бездна обиды и злости, да мы оба не были идеальными и натворили не мало. Но, чёрт бы тебя побрал, Войнова!
Этот человек единственный на кого ты смогла положиться. Он заслужил хотя бы элементарную вежливость. И плевать, что мы уже успели с ним поскандалить.
— Ну, экстремальный курс отцовства я тоже как-то не загадывал, — усмехнулся Макс, небрежно пожав плечами. — Так что да, не настолько я могуч, как показала практика… А террористы получили условный срок под надзором моих друзей и слёзно просили передать тебе вот это.
Мне под нос сунули надкусанное и обслюнявленное… Печенье. Обычное такое, детское печенье. Глядя на которое я вновь растеряла все слова и забыла половину алфавита, чувствуя, как защипало в глазах. И пока я стояла вот так, вертя в пальцах эту печеньку и пытаясь придумать достойный ответ, Потапов невозмутимо заметил: