– Оценки я не ставлю?
– Да нет, почему, ставь, давай я тебе разбалловку напишу.
– Ещё больше власти, отлично! – Ваня потёр руки, изображая дьявольский взгляд.
Хихикнув, Яна дала ему листочек, где было написано, за сколько ошибок какие оценки ставить, и они начали проверять. Работали в тишине, и Ваня отметил, что ему в этой тишине очень комфортно и спокойно. Он проверил несколько тетрадей, где не было ни единой ошибки, потом поставил тройку незадачливому Решетникову из седьмого «В» и поднял взгляд. На уроке Яна всегда сидела с прямой спиной, но сейчас расслабленно облокотилась на руку и подперла ладонью подбородок. Из причёски выбились несколько локонов и красиво легли вдоль линии скул. Глаза бегали по строчкам, а губы, с которых за день стёрлась коричневая помада, уступив место естественному алому оттенку, беззвучно шептали слова. Ваня понял, что пялится на её губы, только когда она оторвала взгляд от тетради и посмотрела на него.
– Всё в порядке? Если ты устал, оставляй всё и беги домой.
– Нет, я… Просто задумался, как правильно: в аэропорте или в аэропорту, – с ходу ляпнул Ваня, хотя до этого уже проверил пять тетрадей.
– В аэропорту. Кстати, ты знаешь, что в русском языке есть местный падеж? Тут как раз он и есть.
– Местный падеж? Обозначающий место?
– Да. Его в школе не проходят, потому что не хотят забивать вам голову, он часто совпадает с предложным. Но есть случаи, когда не совпадает: например, об аэропорте – это предложный, но в аэропорту или на балу – местный.
– Круто, я не знал! Это интересно.
– Очень! Обожаю русский язык.
Ваня кивнул:
– Это заметно.
Яна с улыбкой опустила взгляд в тетрадь, и Ваня, не позволив себе снова отвлечься, тоже продолжил проверять. Полчаса спустя он закрыл последнюю работу и потянулся.
– Как вы можете столько проверять целыми днями?
Яна хмыкнула:
– Только по большой любви!
Она тоже уже закончила проверку и щёлкала клавиатурой ноутбука, выставляя оценки в электронный журнал.
– Понимаю, – ответил Ваня. Затем прочистил горло и спросил: – Вам ещё чем-то помочь?
– Нет, уже почти всё. Ты и так очень помог, спасибо большое. И накормил, и тетради проверил, – сказала она, оторвавшись от экрана и посмотрев на него. Потом с нежной полуулыбкой добавила: – Ты снова мой герой.
– Да ладно, мне не сложно. – Ваня подхватил с пола рюкзак и прошёл к двери, чувствуя, что пульс у него явно выше, чем следовало бы. – Он обернулся и встретился с Яной взглядом: – До свидания, Яна… Сергеевна.
– До свидания… Милый Ванечка.
Ваня дёрнул ручку двери, а Яна вернулась к тетрадям. Ему послышалось, что она тихо вздохнула.
Петя с Милей вышли из актового зала и направились к кабинету химии.
– Как ты? – спросил Петя, внимательно осматривая Милю.
– Нормально, – сдавленно ответила она, не встречаясь с ним взглядом. – Прости, что подвела.
– Ты никого не подвела. Я виноват перед тобой. Я же знаю, что ты нервничаешь и что тебе тяжело даётся сцена. Это ты прости!
– Всё хорошо, Петруша, – она наградила его печальной улыбкой, и Петя, приобняв Милю за плечи, замедлил шаг. – Без меня у вас даже лучше получилось. Ты правда хорошо поёшь. И Ваня тоже.
Петя ничего не ответил. Надежда попасть на прослушивание к Зиновьеву уже расцвела буйным цветом против его воли. Они с Милей дошли до кабинета одновременно с Мариной Викторовной, и она торжественно развела перед ними руки:
– Заходите, Пётр, вы сегодня наша звезда, учителя в восторге от вас с Ваней. Кстати, где он?
Она закрыла за собой дверь и обвела взглядом класс. Ванина парта была пуста.
– Наверное, пошёл отнести гитару, скоро придёт, – сказала Вика неуверенно. Марина Викторовна прошла к своему столу.
– Ну что ж. Семеро одного не ждут, напиши ему, Вика, чтобы поспешил. А нас ждёт голосование за старост.
Петя коротко вздохнул и поднял руку:
– Марина Викторовна, я снимаю свою кандидатуру.
В классе резко наступила тишина. Марина Викторовна пристально посмотрела на него:
– Почему? Что случилось?
– Ничего не случилось. – Петя как можно равнодушнее пожал плечами, сунув руку в карман брюк. – Просто немного надоело. Пусть Вольская наслаждается властью и миллионом поручений.
– Ну не таким уж и миллионом, – растерянно пробормотала Марина Викторовна. – Если поручений слишком много, мы можем это обсудить и договориться…
Петя почувствовал, что горло засаднило.
– Нет, Марина Викторовна, я не так выразился, простите, вы здесь ни при чём. Просто я староста уже три года, хочу уступить место Вике. Преемственность власти и всё такое. К тому же, – добавил Петя чуть громче, увидев, что Марина Викторовна снова собирается с ним спорить. – К тому же Вольская отлично справляется. График дежурств, сбор ребят, отсутствующие… Она даже с опозданиями решила проблему. Из неё получается отличная староста. Так что… – Петя встал и подошёл к столу классного руководителя. – Так что голосование можно не устраивать.
С этими словами он быстро отцепил от жёлтого галстука сине-золотой значок старосты и положил на стол Марины Викторовны.
Петя хотел пройти к своей парте, но сдавленный голос учительницы его остановил:
– Петя.
Он обернулся, и Марина Викторовна, почему-то неожиданно печальная, сказала:
– Твой пропуск. Его тоже нужно сдать…
Петя изо всех сил старался не обращать внимания на то, как неприятно кольнуло в груди. Он вытащил из внутреннего кармана пиджака карточку, которая последние три года открывала ему все школьные двери и сердца учителей, и медленно положил рядом со значком. Повернувшись, он увидел, что весь класс молча уставился на него. Все смотрели ошарашенно, и только Вольская – нахмурившись. Когда он шёл мимо её парты и их взгляды встретились, она тихо сказала ему:
– Давай проведём голосование. Я не хочу, чтобы класс меня возненавидел. Мне не нужны твои подачки.
– А мне – твоя жалость. У нас был уговор, ты свою часть выполнила. И помогла Миле сегодня. Так что… – Петя развёл руки, слегка склонился перед ней и чуть громче, чтобы слышали все, сказал: – Поздравляю.
Он негромко похлопал, многозначительно посмотрел на класс, и ребята нерешительно присоединились к аплодисментам.
Петя вышел из класса, отпросившись в туалет, но на классный час так и не вернулся.
Он не хотел домой, на работу к отцу ему тоже сегодня не надо – отец знал, что у них концерт и классный час. Так что, не желая отвечать на вопросы одноклассников, Петя зашёл в кабинет музыки. Только сев за ударную установку, он понял, что кто-то, во-первых, перенёс её обратно – он совсем об этом забыл. А во-вторых, этот кто-то оставил кабинет открытым. Петя покачал головой, сокрушаясь бестолковым старостам младших классов. Но сегодня их беспечность сыграла ему на руку – без своего пропуска он бы сюда не зашёл.
Мысленно поблагодарив неизвестного забывчивого ученика, Петя достал палочки и занёс над барабанами. Но не опустил. Он вдруг почувствовал, что ему тяжело дышать, поэтому рывком встал, скинул пиджак, сорвал чёртов жёлтый галстук, кинул его на ближайший стул и закатал рукава рубашки, как Низовцев. Который, кстати, на классный час так и не пришёл. Интересно почему. Впрочем, так даже лучше. Видеть, как он радуется победе своей подружки, было бы совсем невыно-симо.
Расстёгивая верхние пуговицы чёрной рубашки, Петя снова сел за установку. На сей раз ничто не помешало его суматошным истеричным ударам. Абсолютно хаотичные поначалу, они постепенно перешли в осознанный ритм. Очень быстрый ритм. Петя всё бил и бил, выплёскивая напряжение последних недель, гнев на отца, переживания за Милю и мысли о том, что он больше не староста. Без пропуска он словно внезапно лишился суперсилы, к которой привык.
Наконец Петя остановился. Тяжело дыша, он вытер пот со лба и только тогда заметил, что в классе не один. У входа, прислонившись к стене, стояла Вика с его рюкзаком у ног. Петя не знал, давно ли она здесь, он играл так громко, что и взрыва бы не услышал. Вика придвинула к Пете стул, на котором висел его галстук, взяла в руки жёлтую полоску ткани и села.
– Что ты здесь делаешь? – спросил он устало. У него не было настроения слушать её издёвки.
– Пришла отдать тебе это, – ответила Вика и положила на барабан значок старосты и пропуск с Петиной фотографией.
Петя задержал на них взгляд, потом, прищурившись, посмотрел на Вику:
– Зачем? Я же сказал, мне твоя жалость не нужна…
– Да-да, я поняла, что Пётр Певцов очень гордый и держит слово, бла-бла-бла. Но вспомни, наш уговор был, что ты откажешься от должности, если вы выступите нормально. Так вот. – Вика поправила волосы и посмотрела на Петю, подняв подбородок: – Сыграли вы не очень, мне не понравилось.
Петя не смог сдержать улыбки:
– После концерта ты говорила иначе.
– Я врала, – пожала плечами Вика и взяла в руки Петин значок. – И раз выступили вы так себе, то и уговор наш не имеет силы. Когда ты ушёл, я сказала ребятам и Марише, что у тебя постстрессовое расстройство из-за концерта и что ты бредишь. А потом предложила оставить нас обоих старостами до конца года, напомнив, как ловко ты флиртуешь с учителями.
– Я не флиртую с учителями, – ответил Петя, сдерживая смех.
– Ты почти с ними флиртуешь, и все они тебя обожают, это полезно для класса. В общем, все, разумеется, согласились.
Вика прикрепила значок к жёлтому галстуку, а потом неожиданно набросила себе на шею. Петя отметил, что с Викиным фиолетовым пиджаком галстук смотрится потрясающе. Вика проследила за его взглядом и с улыбкой прищурилась:
– Скажи мне, неужели в твоей километровой гардеробной нашлось даже это? – Она приподняла край галстука и начала медленно завязывать на себе узел. Неправильно завязывать.
Петя отвёл взгляд.
– Я польщён, что мою гардеробную нарекли километровой, но нет, таких экземпляров там не было. Я заказал этот галстук сразу после первой репетиции, в тот же день, когда увидел гитару Низовцева.