– Мне показалось, что вы… подглядывали за мной? – спросил Ваня, добавив в голос немного лукавства.
– Ни за кем я не подглядывала, Низовцев! – пробурчала Яна.
– А что вы делали? – не отставал Ваня. Он дивился своей наглости, но, кажется, у Яны что-то случилось, она явно хотела выйти, но спряталась от него.
– Ничего я не делала, иди на урок, а то опоздаешь!
– До первого урока ещё целый час, – Ваня усмехнулся. – Вы что, ногу сломали?
– Что?
– Вы не выхóдите.
– Очень даже выхожу!
– Так выходи́те!
– Низовцев, тебе не кажется, что ты ведёшь себя слишком дерзко, карауля учителя под дверями гардероба?
Вместо того чтобы извиниться и отойти от двери, как и следовало, Ваня неожиданно выпалил следующую догадку, которая пришла в голову:
– У вас что, стрелка на колготках?
Ваня был уверен, что слышал, как Яна резко вздохнула.
– Нет, – сдавленно ответила она.
Ваня по-прежнему стоял, прислонившись к двери, и поражался собственной наглости.
– Если у вас стрелка, я могу сбегать и купить вам колготки.
– С ума сошёл? Ничего ты мне не купишь! – прошипела Яна, и Ваня подумал, что она наверняка покраснела. Он улыбнулся:
– Ну почему же не куплю. Скажите, какой у вас размер, и я мигом!..
– Низовцев, прекрати говорить о моих колготках! – воскликнула Яна и распахнула дверь так резко, что Ване пришлось отскочить, чтобы она не врезала ему дверью по лицу.
Смех Вани от её забавного возмущения застрял где-то в горле, когда она показалась перед ним и его взгляд непроизвольно плавно скользнул вниз. Яна была в платье. В вязаном красном платье, украшенном маленькими белыми ёлочками. В коротком красном платье. Не слишком коротком, но короче, чем она носила обычно, – немного выше колен. Колен, к которым приклеились Ванины глаза и никак не желали подниматься выше.
– Как видишь, нет никаких стрелок! – по-смешному сердито проворчала Яна с горящими щеками. – И я скорее умру, чем отправлю тебя мне за колготками.
Ваня тихо рассмеялся и почувствовал запах её духов. От знакомого нежного аромата по телу пробежала волна непрошеных мурашек. Ваня прочистил горло и посмотрел наконец Яне в глаза. Не пялиться на её ноги оказалось труднее, чем он ожидал.
Яна смущённо забормотала:
– Я весь декабрь грезила о том, чтобы перед каникулами прийти именно в этом платье. Мы с Певцовым друг другу обещали неповторимый вид в последний день. А сегодня я собиралась в спешке и особо в зеркало не смотрела, а когда пришла в школу, поняла, что платье… Коротковато… – смущённо сказала она, поправляя платье и пытаясь опустить его ниже.
– Ну, цели своей вы добились – вид действительно неповторимый, – сказал Ваня, пряча улыбку и безвольно возвращая глаза на то место, где заканчивался подол.
Яна наградила его скептической гримасой:
– Низовцев, ты не помогаешь.
Ваня рассмеялся:
– Да ладно вам. Красивое платье, и Новый год на дворе – никто и не заметит. Ну то есть все заметят, но никто не будет против. Всем понравится. Но не слишком. Не так, чтобы вам было некомфортно. Не так, как вы опасаетесь. Ну, то есть…
Теперь рассмеялась Яна.
– Всё ещё не помогаешь. – Она оглядела себя, оставив попытки растянуть ткань. – Платье не очень-то годится для учителя.
– И что же, вы решили прятаться весь день?
– Да, я просто не буду выходить сегодня из гардероба! – радостно кивнула Яна, чем снова вызвала Ванин смех.
– У вас ничего не выйдет.
– Ну почему же – я уже двадцать минут в школе, и пока всё отлично.
– Горжусь вами. Надеюсь, вашим ученикам будет комфортно заниматься литературой среди учительских шуб.
– Сегодня уроки уже никто не ведёт, придумаю что-нибудь!
Ваня прислонился плечом к стене и, склонив голову, спросил самым будничным тоном:
– Полагаю, на наш концерт вы тоже не придёте?
Яна моргнула:
– Я спрячусь за сценой и буду смотреть на вас из-за кулис!
– Вы же обещали сидеть в первом ряду и подсказывать слова. Ребята на вас рассчитывают. – Ваня продолжал говорить серьёзно, хотя ситуация его невероятно забавляла.
– Вам не надо ничего подсказывать, слова все выучили давно!
– Я не выучил. Ничего не помню. И у меня боязнь сцены.
Яна хихикнула:
– Конечно, на прошлом концерте я так и подумала, глядя, как ты скачешь с гитарой перед зрителями.
– Ну, может, и не боязнь. Но слова совсем не помню.
– Да, именно поэтому ты вчера пять минут верещал на Трофимова, который перепутал местами две строчки.
Ваня преувеличенно возмутился:
– От его путаницы поменялся весь смысл! Потерялась классная шутка!
Яна тихо рассмеялась:
– Ладно, я приду на концерт. А потом сразу убегу в кабинет!
Ваня делано поднял брови:
– Значит, вы не дежурите сегодня на дискотеке?
– Низовцев, чёрт бы тебя… – начала ворчать Яна, но смех Вани её перебил. Она со смешком снова поправила юбку. – Мне конец. Учителям так ходить нельзя.
– Не паникуйте, вы преувеличиваете. Не так уж и коротко. К тому же сегодня все так разоделись, что вы легко сольётесь с учениками. Может, директор вас и не увидит.
Яна с улыбкой вздохнула:
– Ладно. Буду передвигаться по школе короткими перебежками и прятаться за широкими спинами старшеклассников.
Ваня встал ровно и картинно расправил плечи:
– Наши спины к вашим услугам, сударыня. Я как раз в красном, отлично вас прикрою.
Яна лукаво улыбнулась:
– Значит, вы, граф, меня в кабинет и проводите.
Ваня вышел из кабинета Яны, всё ещё тихо посмеиваясь над тем, как забавно она пыталась спрятаться за ним от лишних глаз, пока они вместе шли по коридорам до её кабинета.
Как только он закрыл дверь, на него налетела Вика:
– Так и знала, что ты здесь. У нас там царь Петруша костюм свой потерял, он уже на грани панической атаки. А ещё даже первый урок не начался. Ты не брал?
Ваня покачал головой и задумчиво ответил:
– Вчера мы репетировали последние, а сегодня выступаем первые, все костюмы в гримёрке остались.
Вика быстро затараторила:
– Нет, Ванечка, уже всё по-другому: порядок поменяли, мы теперь последние, а в гримёрке с самого утра толпится народ. Там сейчас ёлка у какого-то класса, и малыши всё вверх дном перевернули, костюма нет. Мы с Петей прошерстили весь реквизит, но так и не нашли.
– А есть что-то на замену?
– Попробуй сказать Певцову про замену – и ты узнаешь о себе много нового.
Ваня издал нервный смешок:
– Ладно, рубашку я ему могу свою отдать, а вместо мантии… Ну, пусть у нас царь будет в школьном костюме. Он у него наверняка достаточно дорогой, чтобы сойти за царский.
– Я польщён, Низовцев, но этот костюм за царский точно не сойдёт, – послышалось у них за спиной.
Ваня обернулся, и брови его взлетели вверх. Вика, заметив это, рассмеялась.
– Ванечка, я забыла тебя предупредить, что на Петрушу сегодня нужно смотреть только в солнцезащитных очках. Иначе есть риск, что у тебя сетчатка из глаз вывалится.
Ваня рассмеялся, а Петя раздражённо поправил галстук ярчайшего оттенка красного, покрытый чем-то таким блестящим, что действительно немного слепило глаза.
– Из чего сшит это галстук, из пыльцы фей? – спросил Ваня, театрально щурясь и прикрывая глаза.
– Галстук, который мечтал стать светофором, – добавила Вика, хихикая.
– Если вы закончили, – сварливо перебил их Певцов, снова нервно поправляя галстук, – то у нас тут есть проблема. Я не могу выступать в этом! – Он провёл рукой вдоль иссиня-чёрного костюма, тоже немного блестящего. – Это совершенно не годится, тем более двое из ларца тоже в чёрном! Никто нас не отличит.
– Конечно, – Вика серьёзно кивнула. – Ты же будешь молчать на сцене, а на голове у тебя будет корона… Господи, что же она означает? – Она приложила пальцы к подбородку и задумчиво посмотрела в потолок.
– Очень остроумно, – прошипел Певцов, заглушив Ванин смешок. – Корона лежит в том же пакете, что и одежда.
– Значит, будешь выступать только в рубашке! А корону нарисуем новую, из бумаги склеим.
У Пети был такой вид, будто он видит Вику впервые. Она хмыкнула и похлопала его по предплечью:
– Дыши глубже, Петруша, это же всего лишь концерт. Ладно, пойдём, скоро звонок! – быстро добавила она, не дав Певцову ответить. – Слава богу, что мы теперь последние выступаем, что-нибудь придумаем, может, и костюм найдётся. Куда, в конце концов, он мог деться…
Во всей суете последнего учебного дня Ваня и не заметил, как пролетели все уроки и перемены. Пока Певцов искал по школе свой костюм, Ваня помогал Вике вместо него: постоянно что-то куда-то носил, переставлял, устанавливал, потом уносил всё обратно – и как никогда радовался, что он не староста. К тому моменту, как их класс зашёл в гримёрку, чтобы переодеться к выступлению, Ваня понял, что он уже выжат как лимон. Переодев брюки и рубашку, Ваня рухнул на диван и не спеша натягивал чёрные сапоги, пока вокруг суетились и чертыхались одноклассники.
– Где мой текст? Кто-нибудь видел мои листы? – Трофимов бегал глазами по гримёрке, заставленной стульями и вешалками. – Там ещё синим маркером свинья нарисована!
– Вроде на каком-то стуле свинью видел. – Бунько неопределённо махнул рукой в сторону ряда стульев напротив огромного зеркала. – Народ, а где моя шляпа? Я же её вчера здесь оставил.
– Не оставил, Бунько, а швырнул. Вон в тот угол.
– Не швырнул, а аккуратно положил. Точно, вот она. – Бунько поднял с пола разноцветный плюшевый цилиндр и, отряхивая, поворошил ногой гору тряпья.
– О, Петруша, тут вроде бы торчит корона, может, твоя?
– Я же там сто раз смотрел!
Певцов, так и не нашедший костюм, последние десять минут извергал только нецензурную брань. Он рванул в угол, где стоял Бунько, поднял с пола ворох мятых сценических тряпок и облегчённо выдохнул:
– Как пакет сюда попал? Я же вешал его наверх вчера… Чёртовы «бэшки» опять всё перевернули…