– Пойдём-ка со мной, молодой человек. В этом кабинете ты сказал достаточно. Дальше директору будешь рассказывать.
Карловна молча вышагивала по коридору и злорадно сопела. Когда они с Ваней подошли к кабинетам администрации, она дважды стукнула в директорскую дверь, после чего распахнула её и чуть ли не втолкнула Ваню в кабинет.
– Елена Викторовна, этого мальчика я больше учить не буду, он всё знает лучше меня. Понабирали бюджетное хамло в школу. На ближайшем педсовете я вынесу на обсуждение вопрос об отмене бесплатного направления.
Ваня сжал челюсти.
– Элла Карловна. – Директриса недовольно подняла бровь, оторвавшись от кипы листов, и посмотрела на русичку и Ваню: – Что происходит?
– Происходит нарушение школьного устава, Елена Викторовна. Я не собираюсь и дальше терпеть такое отношение, будет ещё меня учить, как надо работать. Да у меня стаж больше, чем ему лет исполнилось…
– Элла Карловна, – директриса подняла ладонь, – если не ошибаюсь, у вас сейчас урок? Низовцев останется здесь, а вы возвращайтесь к одиннадцатому «А». – Русичка набрала в грудь воздух, собираясь спорить, но Елена Викторовна строго добавила: – Бросать класс без присмотра – тоже нарушение устава.
Русичка поджала губы:
– Очень хорошо. Но научите этого мальчика разговаривать. Без объяснительной с вашей печатью и подписью его родителей на урок пусть не является. И я ожидаю публичных извинений! – напоследок кинула она и хлопнула дверью.
Ваня вдохнул через нос. Ещё никогда ему так сильно не хотелось, чтобы на учителя свалился потолок. Или рояль. Елена Викторовна покачала головой.
– Садись, – она махнула на стул напротив.
Ваня сел. Директриса дописала что-то на листе, громко шлёпнула печатью и бросила взгляд на Ваню:
– Расскажешь, что случилось?
– Ну… – Ваня посмотрел директрисе в глаза. – Меня вызвали к доске, и спустя тысячу попыток рассказать стихотворение я… был слегка резок. Наверное, можно сказать, что немного нахамил.
– Насколько немного?
– Я сказал, что Элла Карловна не учит. И ничего не объясняет. И это правда, думаю, весь класс это подтвердит. А потом я назвал её… псевдоучителем.
Глаза Елены Викторовны увеличились вдвое:
– Ох, Низовцев… – Она снова громко приложила к листу печать. – Нашёл, кому такое говорить. Конечно, Элла Карловна – непростой человек, где-то немного старомодна, но это вынужденная мера, в январе очень сложно найти учителя, придётся нам всем потерпеть до лета… – Елена Викторовна снова покачала головой и подняла на него строгий взгляд: – В общем, прекрати доводить учителей русского, Низовцев, одна вон уже ушла из-за тебя в середине года. Если уйдёт и эта… Хотя, конечно, скорее вся школа уйдёт, чем она…
Директриса говорила что-то ещё, но Ваня ничего не слышал, он лишь чувствовал жар, хлынувший по шее. Внезапно охрипшим голосом он сумел прервать поток директорской речи:
– Яна Сергеевна… ушла из-за меня?
Директриса поморщилась, будто была не рада, что проговорилась и что Ваня это услышал. Она вздохнула:
– Я обещала не говорить, но…
Она отодвинула стул, достала из нижнего ящика стопку листов и молча протянула Ване. Чем дольше Ваня смотрел, тем хуже ему становилось. Это были распечатанные снимки с камер. И на снимках были… Они с Яной. Их танец на дискотеке. И несколько снимков, как Ваня заходит в её кабинет. Один.
Ваня поднял взгляд на директрису.
– Вы с Яной Сергеевной привлекли всеобщее внимание на дискотеке, и мы решили проверить. Оказалось, не зря. Хотели вам обоим объявить выговор с занесением в личное дело за нарушение субординации, но Яна Сергеевна сказала, что это она во всём виновата, а ты ни при чём. Написала заявление, только бы мы не портили тебе документы перед поступлением. Мы решили, что так и вправду будет лучше. Зря мы её такую молодую взяли. Сделали исключение, и вот – на тебе. Хорошо, что никто из родителей не успел скандал устроить…
Директриса продолжала что-то говорить, но у Вани в ушах глухо, как сквозь вату, стучал пульс. Яна уволилась из-за него. Он рывком вскочил из-за стола и бросился к выходу из кабинета. Чуть ли не пинком распахнув дверь, Ваня едва не сшиб Певцова, который, видимо, ждал его. Ваня пролетел мимо и, перемахнув через турникеты, выскочил на улицу.
У ворот Ваня чуть не зарычал – карточку для выхода с территории он оставил в куртке. Как разъярённый лев, он прошёлся вдоль калитки, потом размахнулся и резко ударил по ограждению. Гулкий звук удара разнёсся по всему металлическому забору. Легче не стало. Ваня замахнулся ещё раз, но его руку схватили, словно в клещи.
– На твоём месте я бы этого не делал. По периметру тоже висят камеры. Ещё один такой удар, и директриса швырнёт твои документы прямо из окна.
Ваня, тяжело дыша, обернулся и резко вырвал руку из Петиной хватки.
– Всё из-за меня! – Ваня провел рукой по лицу. – Она ушла из-за меня, у неё не было других причин, она меня спасала! Чтобы мне характеристику не испортили. Это всё я виноват, я так и знал, что она не просто так, что-то случилось, она ничего не сказала, я даже не знаю, где её искать, она не отвечает и…
Ваня с размаху пнул калитку.
Петя схватил его за плечо и развернул к себе:
– Дай свой телефон. Разблокируй и дай мне. Немедленно.
Ваня, тяжело дыша, достал телефон из внутреннего кармана пиджака. Практически швырнув телефон Пете, Ваня снова продолжил ходить вдоль калитки и прикидывал, получится ли у него перелезть. Он приложил руку к ограде и уже собирался подпрыгнуть, как за спиной раздались единственные слова, которые могли его остановить.
– Яна Сергеевна?
Ваня резко обернулся. Певцов, прислонив к уху свой телефон, бросил быстрый взгляд на Ваню.
– Яна Сергеевна, это Пётр Певцов, надеюсь, вы меня ещё не забыли? Отлично. Яна Сергеевна… Боюсь, по телефону это решить невозможно. В общем, если вам хоть сколько-нибудь дорог Низовцев, скажите, где вы сейчас находитесь. Иначе… – Петя снова покосился на Ваню. – Иначе этот идиот сейчас может натворить что-нибудь непоправимое.
Не веря своим глазам, Ваня наблюдал, как Петя что-то печатает у Вани в телефоне. Яна действительно диктует ему адрес?
– Мы сейчас приедем, – сказал Петя и тут же повесил трубку. Он протянул Ване его телефон, затем быстро защёлкал по экрану своего.
– Напиши Вольской, что мы уехали, – сказал он, не отрывая взгляда от экрана. – Пусть вещи наши заберёт.
Ваня так и сделал. Он как раз закончил печатать, когда Певцов открыл калитку своим пропуском, который, конечно, всегда был у него с собой.
– Пойдём, такси уже здесь.
Ваня молча сел с Петей в такси. Удивление от того, что они едут к Яне, немного остудило его гнев, и теперь Ваню раздирали нетерпение и обида. Она должна была сказать. Они же могли просто перестать общаться, могли что-то решить вместе. Уходить должен был он, а не она – у неё карьера, а он всего лишь… И теперь она осталась без работы, без средств к существованию. И всё из-за Вани и его внимания. Его подарков… Почему она не сказала?.. Ване опять захотелось что-то ударить, чтобы хоть как-то унять эмоции, которые клубились колючим комком. Вместо этого он сидел и нетерпеливо постукивал пяткой по полу, глядя в окно и остатком сознания запоминая маршрут.
Через мучительные двадцать минут Певцов, очевидно, поняв, что они подъезжают, тихо обратился к Ване:
– Прежде чем ты, как гепард, вылетишь отсюда, – два момента: во-первых, я буду ждать тебя вон там, возле красного кирпичного дома в конце улицы, – Петя кивнул головой в сторону дома в отдалении. Такси остановилось, и Ваня, заметивший Яну, схватился за ручку двери, но Певцов его удержал, сжав предплечье. – Во-вторых, – Петя серьёзно на него посмотрел. – Помягче. Мы оба понимаем, почему она так поступила.
Ваня ничего не ответил. Он кивнул и с медленным вздохом вышел из такси. Яна стояла возле подъезда. Было непривычно видеть её в джинсах и кедах, и, как бы Ваня ни злился, он всё же отметил, что в таком виде Яна выглядит ещё моложе и не менее привлекательно. Он подошёл к ней почти вплотную. Слова, что так хотели вырваться несколько минут назад, застряли в горле. Вместо громких обвинений Ваня тихо произнёс:
– Я знаю.
Яна, до этого пристально смотревшая на него, нахмурилась, скрестила руки на груди и отвела взгляд.
– Зачем ты это сделала?
Когда она ответила, голос её звучал хрипло и тоже очень тихо:
– Я сделала то, что было единственно правильным.
Ваня сжал челюсти и заставил голос звучать спокойно:
– Я тоже на этих снимках и имел право знать.
– Ты всё равно ничего не смог бы сделать.
– Я мог бы уйти. И должен был.
Яна хмыкнула, всё так же глядя куда-то в сторону:
– Нет, не мог бы. И уж точно не должен был.
– Это не тебе решать.
– Мне. Я старше, и вся ответственность на мне.
– Я совершеннолетний.
– А я с образованием. – Голос Яны сделался громче. – И не просто с образованием. Я – учитель. И вина за выговор и сломанную судьбу лежала бы на мне.
– Моя судьба – это моё дело. – Ваня боролся с желанием схватить Яну за плечи и заставить поднять на него глаза. – Ты не должна была…
Яна повела бровью, едко улыбнувшись сугробу.
– Я спасла тебя и твоё поступление, Низовцев, ты должен быть благодарен.
– Благодарен за то, что ты себя утопила?
– Я в порядке.
– Ты осталась без работы. Без хорошей работы. Из-за меня.
– Я найду работу. А ты… – Яна повела плечом. – А тебе теперь ничто не помешает поступить за рубеж, как ты и хотел.
– Но, может, я уже не хочу? Может, я передумал? Ты меня даже не спросила! – Голос Вани опасно приближался к крику. Он заставил себя говорить тише: – Ты ничего не знаешь и решила всё за двоих, взяв всю вину на себя…
Яна резко мотнула головой:
– Нет.
– Что нет?
Яна промолчала.
– Посмотри на меня.
Яна продолжала сверлить взглядом сугробы.
– Посмотри мне в глаза и скажи.