– Похоже, что так.
Отец немного помолчал, будто подбирал слова.
– Но ты ведь толковый парень… И учителя тебя хвалят. И в офисе все тобой довольны. Ты легко поступишь. А после пар будешь приезжать ко мне в офис на работу. Оклад тебе для начала дадим стандартный, но, если постараться, появятся и премии, и процент к зарплате. Ты сразу начнёшь жить самостоятельно, и, уж поверь, сможешь позволить себе гораздо больше, чем твои одноклассники в ближайшие пять лет.
Петя невидящим взглядом сверлил пролетающие за окном дома. Он так и знал, что отец будет соблазнять его деньгами. И это действительно звучало здорово. Петя мог бы снять квартиру. Дарить Вике цветы. Интересно, она любит цветы? Или ей лучше подарить абонемент на уроки стрельбы из лука? Петя хмыкнул, и отец, видимо, принял это за добрый знак и продолжил немного твёрже:
– Пойми, сейчас тебе кажется, что жизнь – это легко и ты сможешь всё сам. Но поверь человеку, который прокладывал себе путь к хорошей жизни огромным трудом, прогрызал зубами, – это не так просто, как ты думаешь. И не так быстро. А у тебя уже всё есть. Я всё подготовил. И ты хочешь так легко от этого отказаться? От всего, что я строил столько лет, зная, что мой сын однажды встанет со мной рядом и продолжит моё дело? Наше с мамой дело?
Петя почувствовал, как за рёбрами разливается чувство вины. Отец раньше не говорил ничего такого. Петя и не догадывался, как для отца, оказывается, важно, чтобы сын помогал ему вести дела. Он снова заёрзал, не зная, что сказать. Петя представил себя в той жизни, которую ему на блюдечке предлагал отец: всегда шикарный костюм, водитель, секретарша, огромный загородный дом, дорогая машина, на которой он ездит на работу, а там совещания, документы, вечно горящие сроки, партнёры по бизнесу, командировки… В горле стало сухо.
А потом Петя представил себе другую жизнь: вот он сидит за ударной установкой и пятый час репетирует со своей группой. Или записывает песню в студии. Вот они выступают в небольшом камерном клубе, и все танцуют под ритм, который задают его, Петины, руки, бьющие по барабанам. После концерта они фотографируются с желающими, Петя улыбается, смеётся, шутит. И – от следующего видения сердце Пети подпрыгнуло – рядом с ним есть Вика. В предыдущей версии его жизни он не мог её представить, но здесь она была везде – стояла в первом ряду во время их выступления, сидела рядом на репетиции, он учил её играть на установке, а она вместо этого лупила его палочками по рукам. Петя знал, что ни один из вариантов не обойдётся без трудностей и стресса, но на одном пути он будет замученным и злым, а на другом – счастливым и свободным. Живым. Поэтому он сказал отцу единственное, что мог:
– Прости меня. Я не могу.
Отец вздохнул:
– Не могу поверить, что мой сын, талантливый умный парень, готов променять всё, что я… всё, что мы с мамой для него сделали, на музыку и наркоманские вечеринки. Вся эта ахинея с группой и славой – это мыльный пузырь, сын. Все этого хотят, но пробиваются единицы. Думаешь, ты тот самый везунчик? Сомневаюсь. Ты совершаешь ошибку. Потом сам же ко мне придёшь. Знай, что этот твой шум, твою так называемую музыку, я никогда не одобрю.
– Мне всё равно! – Петя почувствовал, как гнев накрывает его горячей волной. И в этот раз он позволил своему гневу говорить за него – Ты собирался выслушать мою позицию, а сейчас снова её не принимаешь. Знаешь что? Мне плевать, что ты не одобришь! Так же как тебе плевать на то, чего хочу я. А я ненавижу твою фирму, ненавижу документы, совещания, офис, и больше всего я ненавижу юридический, на который ты меня отправляешь. Я люблю музыку, ты понимаешь? И хочу заниматься только ею, потому что, когда я играю, я живу! Я что-то контролирую. А когда я представляю, что перестаю играть, совсем перестаю, внутри меня появляется чёрная дыра с твоим профилем. Я сразу превращаюсь в Сына Певцова, в твою бледную тень, которую замечают только из-за фамилии. Я не хочу быть тобой. Я хочу сам чего-то добиться и чего-то стоить. Без твоих знакомств в юридическом, без офиса, без тебя!
Петя замолчал и перевёл дыхание. Отец, не отрываясь, смотрел на дорогу. Они свернули с центральной улицы и выехали на небольшой проспект. Чуть вдалеке уже виднелось стеклянное здание с эмблемой академии, горящей ярким неоновым светом. Петю колотило, но он смог заговорить снова, и голос его прозвучал неожиданно ровно:
– Я совершеннолетний. И могу делать всё что захочу. Я буду поступать к Зиновьеву.
Отец, скривившись, снизил скорость и, покачав головой, едко сказал:
– Может, и хорошо, что мама этого не видит. Она была бы тобой разочарована.
Слова прожгли Петю насквозь. Отец, казалось, тоже осознал, что только что произнёс. Но удержать Петю он не успел. Остановить машину – тоже. Петя рывком дёрнул ручку и выскочил из машины. И хотя отец успел ударить по тормозам, машина всё ещё ехала, так что Петя, коснувшись асфальта, не смог удержаться на ногах. Мир вокруг завертелся, и следующим, что Петя услышал, был громкий визг тормозов другой машины, которая неслась прямо на него.
Петя зажмурился, лёжа на асфальте в ожидании удара. Но его так и не последовало. Вместо этого Петю настиг крик отца. И в голосе его был не гнев. В четырёх буквах Петиного имени звучал только ужас.
Этот вопль привёл Петю в чувство как раз в тот момент, когда к нему подскочил отец. Петя перевернулся на спину. Отец, белый как мел, лихорадочно его осматривал:
– Ты цел? Руки? Ноги? Ты меня слышишь? Видишь? Голова кружится? Подожди, я вызову «Скорую»…
Петя несколько раз моргнул и сел.
– Нет. Я в порядке. Мне надо идти.
– Ты никуда не пойдёшь!
Отец попытался его удержать, но Петя всё же медленно поднялся. Перед глазами расползались круги.
– Если хочешь меня остановить… Тебе придётся приковать меня цепями. Но, возможно, я даже тогда…
Тут Петя заметил что-то жёлтое на асфальте. Он опустился на колени и поднял деревянный обломок. Обломок палочки. Викин подарок. Он сломал их. Сломал лучшие на свете палочки, которые должны были принести ему удачу. Петя положил обломок в карман, поднялся и медленно пошёл в сторону тротуара. Голова немного кружилась. Его трясло от адреналина. Или от обиды. Или от последних слов отца, которые до сих пор звенели в ушах. Мама была бы разочарована… Петя постарался заглушить эти слова. Его ждёт Низовцев. А Петя опаздывает.
Сзади кто-то сигналил. Отец, пытаясь быстро затормозить, перегородил другим машинам проезд, но его это, похоже, нисколько не волновало, поскольку он даже дверь не закрыл. Отец догнал Петю и развернул, вцепившись ему в плечо.
– Как ты можешь выпрыгивать из машины?! После того, что случилось с мамой, как ты смеешь…
– А как ты смеешь манипулировать моей памятью о ней? – с горечью перебил Петя. – Ты не можешь знать, что она одобрила бы, а что нет. Она меня любит. Любила… Она бы приняла…
Глаза предательски защипало. Петя развернулся и как только мог быстро пошёл в сторону академии. Отец снова заставил его остановиться.
– Ладно. Я не должен был так говорить, это вырвалось случайно. Я не подумал. Пойми, ты моя семья, и мне не…
– Нет у меня никакой семьи! – Петя почувствовал, как горечь снова сменяется злостью. Он резко вырвал руку из хватки отца и выплюнул: – Тебя нет, ты всегда в офисе. А если не в офисе, то всё, что тебя интересует, это мои оценки. Ты и понятия не имеешь, что я за человек. Что я люблю, кто мои друзья и есть ли у меня девушка.
Отец молча смотрел на Петю.
– Представь себе, есть. У твоего сына есть девушка, есть друзья и есть талант. Нет только семьи. Моя семья умерла вместе с мамой. А ты… А ты смеешь говорить, что только рад тому, что её нет!
– Я этого не говорил.
– Именно это ты и сказал. А теперь извини, мне надо идти. Из-за тебя я опаздываю. – Петя сделал шаг, но обернулся: – И не волнуйся о том, что я провалюсь и приползу к тебе. Этого не случится. Если мне когда-нибудь понадобится помощь, будь уверен, ты будешь последним, к кому я обращусь.
Петя отвернулся и зашагал прочь. Отец его больше не останавливал.
Ваня стоял в коридоре академии и постукивал пяткой о стену. Он приехал на час раньше, как они с Певцовым и договаривались, но в итоге ждал и нервничал один. В очередной раз взглянув на часы, тихо ругнулся: без пятнадцати четыре. Где носит Певцова? Если он до сих пор не появился, значит, что-то случилось. Ваня понятия не имел, где его искать, а телефон у Пети был выключен. Может, позвонить Вике? Но стоит ли её беспокоить? С другой стороны, если Петя до сих пор с отцом, то даже она ничего не сможет сделать.
Ваня снова посмотрел на часы. Без десяти четыре. На него уже странно поглядывали окружающие группы, которые тихо беседовали или в очередной раз прогоняли тексты песен. Без пяти четыре дверь в зал открылась, и в проёме показался парень на вид всего на пару лет старше Вани. Должно быть, студент академии и ассистент Зиновьева.
– Группа номер одиннадцать. Низовцев, Певцов. Есть такие?
– Да, – сказал Ваня и оторвался от стены.
Ассистент поднял бровь:
– Где твой друг?
– Я здесь, – раздалось у Вани за спиной.
Ваня не стал оборачиваться, чтобы не выказать удивления и злости, и не придал значения округлившимся глазам ассистента. Видимо, тот обомлел от Петиного дорогого костюма. Ваня только спокойно кивнул:
– Мы готовы.
Ассистент хмыкнул и мотнул головой, приглашая их за собой. Они прошли до следующей двери по небольшому коридорчику, такому узкому, что идти пришлось друг за другом. Ассистент открыл дверь, и Ваня, перешагнув порог, оказался в комнате, похожей на студию звукозаписи. Вдоль стен стояли стойки с микрофонами, по центру располагалась ударная установка, за ней – пульт и усилители.
– Кто из вас поёт? – спросил ассистент.
– Оба, – ответил Ваня.
– Тогда берите стойки, подключай гитару, педалборд перед тобой, мы будем там, – ассистент махнул в сторону стены, которую Ваня сначала принял за очень тёмное зеркало, но это оказалось тонированное стекло, за которым смутно вид