То, что неясно и темно,
Их славою освещено,
Сияньем их озарено.
Постскриптум лишь для разъяснения
Читателей недоуменья —
А может быть, и возмущения —
Его принять прошу я как
Любви и уваженья знак
Ко всем, кто дышит в мире этом,
И ко всему, что в нем растет.
А главное – ко всем поэтам.
«Я благодарна небу и судьбе…»
Я благодарна небу и судьбе
За то, что я так много лет живу на свете,
С надеждой ожидая завтра
И не жалея о вчера.
За то, что нежный, снежный вечер жизни
Принес с собой мне лампу Аладдина,
Ту лампу, что своим волшебным светом
Рассеивает мрак, тоску и скуку
И превращает будни в праздник,
Очарование и торжество.
«Ненароком…»
Ренэ Герра
Ненароком
Скоком-боком
По прямой и по кривой
Время катится назад
В Петербург и в Летний сад.
Стало прошлое так близко,
Тут оно – подать рукой, —
И проходят предо мной
Друг за другом, чередой,
«Я», помянутые ниже:
«Я – подросток», «Я – студистка»
С бантом, в шубке меховой,
«Я – невеста», «Я – жена»
(Это, впрочем, уж в Париже),
И, печальна и грустна,
До прозрачности бледна,
Молча в черное одета,
Вот проходит «Я – вдова
Знаменитого поэта»…
Только было ли всё это?
Или это лишь слова?
Лишь игра теней и света?
Хоть, бесспорно, жизнь прошла,
Песня до конца допета,
Я все та же, что была, —
И во сне, и наяву
С восхищением живу.
«Он мне полушутя писал из Ниццы…»
О том, что мы живем, о том, что мы умрем,
О том, как грустно все и как непоправимо.
Он мне полушутя писал из Ниццы:
«Живу как в глупом сне.
Неладное мне снится.
И ясно, что – пора, мой друг, пора! —
Тебя уже заждались там!
А вот не хочется… А вам?»
Прозрачная медлительная ночь.
И снова мне не спится оттого,
Что я не сделала ему добра,
Что не сумела я помочь
Его томительному одиночеству.
Мы были с ним близки и далеки.
Так – я всегда звала его
По имени и отчеству,
А он меня «мадам».
Ни разу не сказала я, о нет!
– Жорж, дорогой, единственный, любимый,
Чтобы утешить вас, я все отдам…
…А за окном тоскует лунный свет
О том, как грустно все и как непоправимо.
«А если нет, а если да…»
Наталии Александровне Зербино
А если нет, а если да?
И где, скажите, и когда —
Сейчас, сегодня иль потом,
В день Страшного суда?
Луна таинственно блестит,
Ночь дышит сном и колдовством,
Лисица по полю бежит
И заметает лапок след
На аметистовом снегу
Своим сияющим хвостом:
И тихо-тихо все кругом,
И лунный свет. И ни гугу…
А вдруг пушистый лисий хвост —
Он серебристо-черно-бур —
Преобразится в легкий мост
И я по нем перебегу
Домой, в Россию, в Петербург,
И там останусь навсегда.
И что тогда?
Нет или да?
«Лунный блик и горсточка пыли…»
Лунный блик и горсточка пыли,
Иль точней – уголек в золе.
Все мы пишем, чтоб нас не забыли,
Чтоб оставить след на земле.
Но в конце двадцатого века
Быть поэтом почти что грешно
И, пожалуй, даже смешно —
Этот склад авангардных затей,
Эти поиски новых путей
С белой палкой, как нищий-калека.
«Ночь. Улица. Фонарь. Аптека…»
Так теперь не напишет никто.
Современники, братья-поэты, —
Сколько ни было б нас, хоть сто, —
Нет меж нас ни звезды, ни кометы,
Все мы канем в медлительность Леты,
На земле не оставив следа.
«Я – поэт и вдова поэта…»
Я – поэт и вдова поэта.
Это очень важно. За это
Мне, наверно, простятся грехи
И за то, что пишу я стихи,
Те, что сводят людей с ума,
Как с ума я схожу сама.
Я – поэт и вдова поэта —
Беззаконнейшая комета,
У которой в поющей крови
Мало шариков красных, но много любви,
А свободы хоть отбавляй.
Мой читатель, мой почитатель,
Друг неверный, прощай, прощай!
Да, прощай, а не до свиданья.
Что мне слава и что почитанья,
Что мне Англия или Китай?
Я слагаю в стихи слова
Так, что кругом идет голова,
Как волчок,
И, кружась меж рифмованных строк,
Поднимаясь все выше и выше,
Вот пробив головой потолок,
Разбросав черепицы крыши,
Превращаюсь я вдруг в сиянье,
В крылья ласточки, в Древо познанья
Мирового добра и зла,
В длинноухую тень осла.
«Я с юности всегда умела…»
Я во сне и наяву
С наслаждением живу.
Я с юности всегда умела
В улыбку и веселье превращать
Отчаянье
И в праздники —
Безрадостные будни.
И всем вокруг меня —
И даже мне самой —
Казалось, невозможно быть
Счастливее меня.
И долго на земле я так жила,
Добра не делая, не помня зла,
Гордясь собою и своим уменьем
Во сне и наяву
Жить с наслажденьем.
И вот теперь,
Оглядываясь, как с горы,
На прошлое мое,
Я вижу ясно,
Что нет в нем дня,
Нет даже часа,
Который бы хотела
Я заново, вторично пережить,
И, значит, я всегда была несчастна.
Ни в книгах, ни в людских сердцах
Следа я не оставлю по себе.
И значит, жизнь я прожила напрасно,
И лучше бы мне вовсе не родиться.
Да, это так, и это очень больно.
И все-таки наперекор всему —
Сама не понимая почему —
Я продолжаю улыбаться
И в праздник будни превращать.
«Как этот летний вечер тих…»
Как этот летний вечер тих,
Как нежно стелется и вьется
Тень будущего здесь, у ног моих.
Луна плывет по легким облакам,
В ее магическом сияньи,
Где будущее стало прошлым,
А прошлое воркует голубком,
Жасминовым кустом цветут, благоухая,
Мои надежды и мечты —
Те, что меня так горько обманули,
Но обернулись все-таки победой,
Восточной засияв звездой
Над неудавшейся моей судьбой.
– Но погоди, постой, постой!
А как же я, а как же ты,
Теперь, когда мы встретились с тобой
Не в прошлом-будущем,
А в настоящем?
Не там когда-нибудь
И не когда-то там,
А здесь – сегодня и сейчас?
О, неужели и для нас
Еще не кончена игра
И будут завтра и вчера —
Дни лучезарные
И ночи до утра
На самом деле?..
«В рассветный час метаморфоз…»
Г. И.
В рассветный час метаморфоз
Шиповник, что здесь ночью рос,
Орлицей в тучи улетел,
И лепестки ширазских роз —
Душистой прелести предел —
Как рифмы, падают попарно
На волны озера Локарно,
Вернее, на Лаго Маджоре,
Вдруг превратившееся в море.
А я – не знаю я иль ты? —
С междупланетной высоты,
Волнуясь, мучась и любя,
Твоими жадными глазами
Гляжу, прищурясь, на себя,
Как на портрет в зеркальной раме.
«Я в руку камушек беру…»
Я в руку камушек беру
И согреваю его своим дыханьем,
И вот он исчезает,
он превращается в змею,
Свисающую с гибкой ветки ивы,
В благоуханное дыханье сонных роз,
В прозрачное очарованье
Июльской лунной ночи и
Ширококрылым вдохновеньем
Перелетает океан,
Чтоб звездной музыкой наполнить слух
Мне незнакомого поэта.
А я испуганно гляжу
На узкую свою ладонь
И начинаю
Взволнованно, как в полусне,
Ритмично повторять слова,
Слова, что прозвучат
В еще никем не созданных стихах,
Преображая
До дыр и вдрызг изношенную тему
О жизни,
смерти
и любви.
««Вращается Фортуны колесо»…»
Ренэ Герра
«Вращается Фортуны колесо»,