Он встал, пошарил в кошельке и подал цыганке пригоршню золотых монет. Та приняла, рассыпаясь в благодарностях.
Оставим теперь Рагастена, который в глубоких раздумьях шагал теперь ко Двору чудес, чтобы встретиться с Манфредом и поговорить. Об их разговоре мы еще расскажем.
Цыганка же, когда шевалье от нее ушел, села за стол и тоже задумалась.
— Могла бы я, — шептала она про себя, — и правду сказать сеньору де Рагастену. Многих бы тогда осчастливила. А мне тогда что было бы с их счастья? Вот скажи я, положим, шевалье: «Верно, Манфред — ваш сын. Я украла его, чтоб угодить синьоре Лукреции Борджиа». Сказала бы — и что бы из того вышло? Манфред вскоре ушел бы отсюда вместе с отцом. Ну и кто мне скажет наверняка, что он и Лантене не захотел бы с собой увести? Да и в самом деле не увел бы? Да какое мне дело до чужого счастья и несчастья? О моем-то счастье разве хоть раз кто позаботился? Подумал разве кто-то, какие слезы я лью с тех пор, как на моих глазах повесили моего сына?
Она крепко обхватила голову руками. При мысли о сыне она вся так и задрожала.
— Увести Лантене! — прошептала она сквозь зубы. — Да что со мной будет, если не останется при мне сын Монклара, чтоб отомстить ему!
Она встала и подошла к окну, выходившему на Двор чудес.
Посреди площади у большого костра она увидела собрание старшин и среди них Лантене.
Манфред же стоял в сторонке с Рагастеном.
Увидав Лантене, Джипси содрогнулась, и в глазах ее сверкнул огонь дикой ненависти.
Но не Лантене она ненавидела. Ее свирепая ненависть была обращена на отца Лантене — великого прево Парижа графа де Монклара.
Покуда шел бой, Джипси стояла у раскрытого окна и слушала звуки, доносившиеся из темноты. В исходе боя она не сомневалась. Королевское войско побьют, а с ним и Монклара. Это было глубокое ее убеждение; в это она веровала.
Монклар непременно должен быть побежден, чтобы ярость его возросла! Непременно великий прево должен был дойти до ненависти к собственному сыну!
Когда все закончилось, когда она узнала, что королевские солдаты отбиты со всех трех сторон, спокойно закрыла окно и сказала:
— Я знала, что так все и будет!
Теперь она с любопытством наблюдала за собранием старшин и находила странным, что совет длится так долго.
— Неужто еще не кончено? — прошептала она.
Она вышла на улицу и подошла к костру, где под открытым небом, согласно обычаям и привычкам Двора чудес, проходил совет.
Говорил как раз Лантене. Говорил он вот что:
— Если мы, по вашему суждению, предадим его смерти, нам грозят самые страшные беды. Послушайте меня, не делайте так, воспользуйтесь случаем, чтобы утвердить свои вольности. Возьмите с него официально подтвержденное обещание ничего против нас не затевать и отпустите. Или вы думаете, что король оставит его смерть безнаказанной? Завтра же будет новая битва и, возможно, случай тогда обернется не в нашу пользу. А если вы отошлете его живым, не сделав никакого зла, то король не только два раза подумает прежде, чем снова напасть на людей, которые так хорошо защищаются, а еще и зауважает вас за великодушие, да и пленник будет вам признателен.
Джипси насторожилась: о ком он говорит?
Она тронула за локоть бригадира, стоявшего рядом:
— Брат, о каком пленнике они говорят?
— А ты разве не знаешь, старуха Джипси?
— Я одно знаю: моих деточек в этом бою не ранило, не убило — того мне и довольно.
— Знаем, знаем, как ты любишь наших братьев Манфреда и Лантене. Да они того и стоят. Благодаря им сегодня и бежали солдаты! А Лантене особенно отличился.
— Ну да?
— Вот так. Он и пленника взял.
— Так что за пленник?
— Сам великий прево.
— Граф де Монклар? — только и смогла выговорить старуха.
— Теперь решаем, как с ним быть.
— А куда его посадили?
— А вон туда! — указал вор на одну из лачуг.
— А он никак не убежит?
Вор расхохотался:
— Сидит в подвале связанный, веревки крепкие, а дверь заперта на два оборота.
— Такого пленника так и надо стеречь, — заметила Джипси.
И тихонько отошла.
Монклар попал в плен, а взял его Лантене!
Она пошла прямо к указанной лачуге.
У дверей стоял на часах Кокардэр.
— Тебя Лантене зовет, — сказала старуха. — Я за тебя тут постою.
— Ладно, — сказал Кокардэр. — Держи ключ!
— Только дождись, когда совет кончится. Раньше он велел ему не мешать.
— Ясно, ясно…
Кокардэр ушел, посвистывая.
Джипси бросилась к себе домой. Через полминуты она вышла назад со свертком под мышкой и фонариком в руках.
Отперла подвал, вошла и заперла изнутри.
Погребов под лестницей было два.
Во втором из них она увидела Монклара: тот лежал на земле крепко связанный, с кляпом во рту. Цыганка разом вынула кляп и развязала пленного.
— Узнали меня, господин великий прево? — спросила Джипси.
— Узнал! Чего тебе надо? — ответил он в убежденье, что за ней идет толпа воров и сейчас она будет над ним глумиться.
— Это Лантене взял вас в плен?
— Да!
— Сейчас идет совет старшин — решает, как с вами быть.
Монклар пожал плечами и надменно улыбнулся.
— Все согласны отпустить вас живого и невредимого. Один лишь человек — один, слышите? — того мнения, что вас надобно казнить. К несчастью, его голос один перевесит всех остальных. Его послушают.
— Вот как? Кто же этот безжалостный?
— Лантене.
— Так я и думал. Ну что ж, пусть не медлят!
— Я вас спасу.
— Зачем же ты спасешь меня?
— Некогда сейчас объяснять, после узнаете. Только об одном прошу: не забывайте, что Лантене хотел вас повесить, а я вас спасла!
— Не беспокойся: не забуду ни того, ни другого.
Тем временем старуха развязала сверток. В нем были широкий плащ и шляпа.
— Только шпагу оставьте, — сказала она. — Шпага вас выдаст.
Монклар послушался, надел шляпу и завернулся в плащ.
— Пойдемте, — сказала Джипси, когда все было готово.
Они поднялись по лестнице.
Цыганка заперла дверь на два оборота, положила ключ в карман и вышла в переулок Спасителя.
В конце переулка она остановилась и сказала:
— Ступайте, монсеньор.
— А ты?
— А что я? Вернусь домой да и всё.
— Они же узнают, что ты меня выпустила!
— Может, узнают.
— Тогда тебя убьют. Пошли со мной — я сделаю так, чтобы ты жила лучше, чем раньше.
— Мне уже лучше не жить, — возразила она.
— У тебя так много горя в жизни?
— Больше и быть не может у человека.
— Чудная ты! — прошептал великий прево. — Не ты ли говорила со мной как-то раз, когда я ехал верхом близ улицы Сен-Дени?
— Верно, монсеньор, я.
— Ты мне тогда сказала, что Лантене тебе надобен.
— Сказала. Он мне и теперь надобен.
— А ты меня спасаешь — стало быть, знаешь, как я поступлю.
— Нет, монсеньор, не знаю.
— Ведь когда-нибудь все-таки Лантене попадет ко мне в руки.
— Может быть, монсеньор. Ну и что?
— Как «что»? Я велю его колесовать заживо. Он-то меня не пощадил бы — ты сама мне сейчас сказала.
— Сказала, монсеньор, потому что правда.
— Так Лантене тебе надобен, а ты отпускаешь человека, который его колесует?
— Что ж, монсеньор, по-разному в людях нуждаются, разве не так?
Великий прево немного помолчал.
— А что случилось с Трико? — спросил он.
— Нет его больше. Наши люди его убили, потому что он был предателем.
— А кто же им это сказал?
— Лантене.
— Ты не лжешь?
Цыганка насторожилась. Неужели Монклар ее раскусил?
— Зачем мне лгать? — ответила она, как всегда, спокойно.
— Откуда я знаю? Может, у тебя злоба на этого Лантене.
— Нет у меня на него злобы. Он мне никто. А и была бы злоба, я бы до лжи не унизилась. Если я хочу с кем расправиться, расправляюсь сама. И тогда я, монсеньор, бью наверняка, могу поклясться.
— Это так! — сказал Монклар, содрогнувшись.
Он еще немного помолчал и продолжил:
— Чего ты хочешь за мое освобождение?
— Ничего мне не нужно, монсеньор. Я вас только потому отпустила, что у всех у нас были бы большие неприятности, если бы наши люди вас убили.
— Что ж! Тогда прощай.
— До свидания, монсеньор.
Она еще с минуту смотрела ему вслед. Великий прево шел таким спокойным шагом, как будто минуту назад ему не грозила страшная опасность.
Затем старая цыганка вернулась во Двор чудес. Она подошла к костру и спокойно вступила в круг воров, обсуждавших участь Монклара. Джипси окружало некое суеверное почтение.
Полагали, что она водится с какими-то бесами, а кроме того, известно было: она, как в открытой книге, читает по звездам, «что времена во тьме скрывают под покровом», говоря пышным слогом Лафонтена. Не один вор, готовый без страха встретить виселицу, взойти, если надо, на эшафот с бравой усмешкой на устах, столкнувшись глухой ночью с Джипси, вздрагивал и хватался за какой-нибудь амулет против злой доли.
Поэтому когда она вступила в круг старшин и подняла тощие руки, призывая к молчанию, все тотчас и замолчали.
— Вы, братья, — сказала Джипси, — сейчас советуетесь насчет великого прево…
— Верно! Подай и ты свой голос!
— Мой голос теперь ни к чему. И все ваши голоса ни к чему. Нет больше великого прево во Дворе чудес. Он бежал.
Раздался страшный вопль ярости и гнева. Несколько воров кинулось к подвалу, где держали Монклара. Через минуту они вернулись и сообщили, что Джипси сказала правду.
— Не ломайте голову, как это случилось, — сказала цыганка. — Это я отворила дверь и вывела его из королевства Египетского.
Изумленный крик встретил эти слова. Джипси поспешно продолжала:
— Я отпустила его и всех нас спасла. Духи открыли мне, что если великий прево погибнет, нас перебьют. Но если я неправа — накажите меня как знаете. И если наказанием будет смерть — умру, зная, что спасла братьев.
Никто не подал голоса за наказание цыганки. Она спокойно ушла домой.