— Никому не входить! Под страхом смерти! То, что здесь произойдет, — только мое дело…
Лакеи с придворными попятились.
Король вошел и запер дверь на ключ…
Тогда, увидев, как Франциск I вошел в комнату в башне, Диана де Пуатье поспешила в покои дофина Генриха, битком набитые людьми, и, в порыве необычайного дерзновения изменив освященную формулу, торжествующим голосом воскликнула:
— Господа, король сейчас умрет… Да здравствует король!
И огромная толпа царедворцев, склонившись перед мертвенно-бледным дофином, в исступлении закричала:
— Да здравствует король!
Там Франциск I сразу же схватился за кинжал. Он шел ощупью в полутьме — искал ее… Это длилось всего минуту — и вот уже ароматы любви разбудили в нем бурю вожделения. Растерянный, в бреду, словно унесенный вихрем предсмертного сновидения, он узнал постель — большую, широкую, алтарь любви…
И он увидел ее! Она была обнажена. Она была роскошна, трепетно дышала, протягивая к нему руки…
И он отбросил кинжал… сорвал с себя одежду…
Она подскочила к нему, помогла ему — и они покатились на постель в яростном объятьи, полностью завоевав друг друга, позабыв свою ненависть, позабыв, что носят в себе заразу, не замечая те язвы — мерзкие цветы зла, — что уже открывались у них на губах и грудях!
Хриплые вздохи наполнили комнату невнятным шумом смерти и наслаждения… их зловонные дыхания смешались…
Звонили колокола. Проходил час за часом. Ночь была темна. Огня они не зажигали. Франциск стонал и всхлипывал в последнем пароксизме… Мадлен притронулась к нему: его конечности окоченели. Она поняла, что он сейчас умрет.
И тогда в обоих страсть угасла, унесенная ледяным дуновением смерти. И жить в них осталась только ненависть неизведанной глубины…
Она плашмя легла на него, словно желая задушить своей ужасной лаской. Трепещущее горло было подставлено поцелую умирающего любовника.
— Любимый, любимый, — прохрипела она, — полюби меня еще! Еще!
Тогда он в инфернальном видении своей агонии увидел женщину, лежащую на нем… ее горло перед своими губами…
Последним усилием умирающего он распахнул огромную пасть и свирепо, с душераздирающим воплем сладострастия, злобы и смерти вонзил клыки в белоснежное горло.
Фонтан крови затопил их. Она издала слабый вздох и застыла мертвая.
Безумные глаза Франциска I смотрели на ее труп. Взрыв смеха сорвался с его окровавленных губ, он обхватил ее обеими руками. Все это продолжалось не более секунды — а потом от усилия, потраченного на этот смех и это смертное объятие, он тоже застыл в вечном покое утешительницы-смерти.