ю немного вина. Заметив их нерешительность, вождь воскликнул:
– Не бойтесь! Выпейте вина!
Когда Анна Реденс и Мария Сванидзе так же, как Надя, заворчали, что детям не стоит давать вино, Иосиф Виссарионович весело рассмеялся:
– Разве вы не знаете, что вино полезно для здоровья? С его помощью можно вылечить много болезней!
Вскоре атмосфера за столом стала печальной. Во время похорон Кирова многие вспоминали Надю. Вот и сейчас, на празднике, появился дух Банко. Серго, который был тамадой, встал и произнес тост за Кирова:
– Его убил мерзавец, он отнял Сергея у нас!
Кто-то громко заплакал.
Затем кто-то предложил выпить за Дору Казан, жену Андреева, одну из любимых женщин Сталина, и ее учебу в Промышленной академии. Тост напомнил Сталину о Наде.
– Мы уже три раза говорили об академии, – сказал он, вставая. – Поэтому давайте выпьем за Надю!
Все встали, по лицам катились слезы. Один за другим гости молча подходили к грустному Сталину и чокались с ним. Анна Реденс и Мария Сванидзе поцеловали его в щеку. Марии показалось, что он стал «мягче, добрее». Когда все поднялись из-за стола, Сталин, как заправский диск-жокей, начал ставить на граммофон любимые пластинки. Начались танцы.
Наплясавшись, гости запели печальные грузинские песни. Сталин подпевал. Много лет назад он пел в церковном хоре, а сейчас стал всесильным дирижером огромной империи. Песни вновь настроили собравшихся на грустный лад. Чтобы встряхнуть гостей, Николай Власик, который не только охранял Сталина, но и исполнял обязанности придворного фотографа, предложил сделать групповой снимок. Так получилась замечательная картина двора Сталина накануне Большого террора.
Фотографирование стало причиной новых ссор между соперницами. На снимке Иосиф Виссарионович сидит в центре в окружении женщин, которые преклонялись перед ним. Справа от него расположилась бесцеремонная Сашико Сванидзе, дальше – Мария Каганович и сопрано Мария Сванидзе с высокой грудью. Слева сидит стройная и элегантная Полина Молотова. Мундиры перемешались с партийными френчами. Клим Ворошилов, нарком обороны, был в тот вечер в военном мундире. Станислав Реденс – в синей форме НКВД. На Павле Аллилуеве тоже военная форма комиссара. На полу сидят улыбающийся Серго Орджоникидзе, Анастас Микоян и Лакоба. Сюда же, практически улегшись на пол, сумели втиснуться Берия и Поскребышев.
У ног вождя, как и на другом снимке, где Сталина окружают только женщины, устроилась Женя Аллилуева. Словно Чеширский кот, съевший сметану, она улыбается в объектив фотоаппарата.
Тайная дружба – новгородская роза
– Ты так хорошо одеваешься! – с восхищением сказал Сталин своей невестке Жене Аллилуевой. – Тебе следовало работать бы закройщицей.
– Да что вы! – Женя рассмеялась. – Я и пуговицы не могу пришить. Мне их пришивает дочь!
– Ну и что! – Вождь хмыкнул. – Ты бы учила советских женщин, как нужно одеваться.
После смерти Нади Женя практически переехала к Сталину, чтобы присматривать за ним. Похоже, в 1934 году их дружеские отношения переросли в нечто большее. Тридцатишестилетняя Женя была дочерью священника из Новгорода. Это стройная и похожая на статуэтку голубоглазая женщина с волнистыми белокурыми волосами, ямочками на щеках, вздернутым носиком и широким, всегда полураскрытым в улыбке ртом. У нее замечательная кожа с золотистым оттенком и решительный характер. Женю Аллилуеву трудно назвать красавицей, но эта «роза новгородских полей», казалось, так и пышет здоровьем. Вынашивая дочь Киру, она накануне родов колола дрова. В то время как Дора Казан одевалась в строгие платья, а Екатерина Ворошилова постоянно полнела, Женя носила платья с оборочками, яркими воротничками, шелковыми платками и оставалась молодой, свежей и очень женственной.
Дамы, окружавшие Сталина, находили его тем более привлекательным, что после смерти Нади и убийства Кирова он, несомненно, страдал от одиночества. Власть сама по себе сильное возбуждающее средство, а в комбинации с силой, одиночеством и горем она и вовсе превращается в коктейль, от которого голова идет кругом. Но Женя отличалась от других женщин, входивших в окружение Сталина. Она познакомилась с ним уже после того, как вышла замуж за брата Нади, Павла. Они с мужем много времени жили за границей и вернулись из Берлина незадолго до самоубийства Надежды Аллилуевой. Тогда-то между овдовевшим Сталиным и этой беспечной, веселой женщиной возникли совершенно иные отношения. Брак между Женей и Павлом не был особенно счастливым и легким. По своему характеру Павел совсем не подходил к профессии военного. Это мягкий мужчина, склонный, как и Надя, к истерикам. Женя была недовольна, что у нее слабохарактерный муж. Если бы не Сталин, они бы развелись в начале тридцатых. Но вождь запретил развод. Несмотря на то что Надя застрелилась из подаренного братом пистолета, отношение Сталина к Павлу Аллилуеву не изменилось. Об этом говорит хотя бы то, что Павел часто оставался у него ночевать.
Сталин восхищался тем, как горячо Женя любила жизнь. Она не боялась вождя. В свой первый после возвращения из Берлина приезд в Зубалово Аллилуева увидела на столе тарелку с супом и быстро его съела. Затем в комнату вошел Сталин.
– Где мой луковый суп? – спросил он.
Жене пришлось признаться, что она его съела. Такой поступок, соверши его кто-нибудь другой, мог вызвать вспышку гнева, но в случае с Женей Сталин только улыбнулся и сказал:
– Надо будет распорядиться, чтобы наливали две тарелки.
Она всегда говорила то, что думала. Женя Аллилуева (хотя и не единственная), рассказывала Сталину в 1932 году о голоде. Опять же, другому человеку столь смелый поступок мог стоить головы. Женю Сталин за такую дерзость простил.
Женя Аллилуева много читала. Как-то Сталин спросил, что ему почитать. Она посоветовала заняться историей Древнего Египта и пошутила, что он уже многое перенял у фараонов. Сталин часто хохотал от ее незамысловатых шуток. Беседы с ней напоминали ему забавные разговоры с соратниками из политбюро. Женя замечательно пела частушки. Сталин с удовольствием слушал ее.
Женя не могла не подшучивать над строгими партийными матронами. Сталину тоже нравилось разыгрывать своих придворных. Как-то раз Полина Молотова, возглавлявшая косметическую промышленность СССР, похвалилась, что надушилась своим последним изделием, духами «Красная Москва».
– Так вот почему от вас так приятно пахнет! – галантно проговорил Сталин, принюхиваясь.
– Как бы не так, Иосиф! – вмешалась в разговор Женя. – От нее пахнет «Шанелью № 5».
Женя быстро поняла, что допустила бестактность. Такого рода шутки делали членов большой сталинской семьи врагами. Причем происходили эти распри накануне превращения политики в кровавую и очень опасную профессию. Подобные замечания сходили с рук одной Аллилуевой, потому что Сталин уважал ее за независимость и дерзость.
В 1936 году Иосиф Виссарионович принял Конституцию. Женя вечно и везде опаздывала. Не успела она и к началу церемонии. Аллилуева тихо вошла в зал и облегченно перевела дух, уверенная, что никто не заметил опоздания.
После церемонии к ней подошел Сталин. Он поздоровался и пожурил.
– Как ты меня разглядел? – удивилась она.
– Я вижу все. – Вождь самодовольно улыбнулся. Это была абсолютная правда. Зрение, слух и другие чувства у него были острыми, как у кошки. – Я разгляжу за два километра. Ты единственная, кто осмеливается опаздывать.
Сталин, оставшись один с детьми, часто советовался с Женей Аллилуевой, как воспитывать Василия и Светлану. Светлана быстро превращалась в девушку. Когда она надела первую юбку, Сталин прочитал ей строгую лекцию о большевистской скромности.
– Разве может девочка носить такие платья? – спросил он Аллилуеву. – Я не хочу, чтобы она показывала колени.
– Но это же естественно, – возразила Женя.
– И она еще просит деньги, – пожаловался вождь.
– Ну и что здесь страшного? – Аллилуева улыбнулась.
– Может, и ничего. Но для чего ей деньги? – упорствовал Сталин. – Человек вполне способен прожить на десять копеек в день.
– Брось, Иосиф! – Женя рассмеялась. – На десять копеек в день можно было прожить до революции, а не сейчас.
– А я думал, что и сейчас можно, – задумчиво произнес он.
– Как им удается держать тебя в неведении? Они что, печатают специальные газеты?
Только Женя Аллилуева могла разговаривать с вождем в таком тоне.
Очевидно, примерно в это же время Сталин и Женя стали любовниками. Историкам не суждено знать, что происходит за дверями спальных комнат. В случае с большевиками этот вопрос усложняет их любовь к конспирации и пуританская мораль. За отношениями между Сталиным и Женей наблюдала Мария Сванидзе. В то лето от Марии не укрылось, что Женя из кожи вон лезет, чтобы остаться со Сталиным наедине. Из дневника Сванидзе мы узнаем, как зимой того же года Сталин приехал домой и нашел там Марию и Женю. «Он пошутил над Женей, что она опять начала поправляться, – пишет Сванидзе. – Разговаривал с ней очень ласково. Теперь, когда мне все известно, я буду еще внимательнее следить за ними…»
«Сталин любил мою мать», – утверждала Женина дочь Кира. Можно, конечно, возразить, что дочерям часто кажется, будто великие люди влюблены в их матерей, но ее двоюродный брат, Леонид Реденс, тоже считал, что тут была не просто дружба. Есть и другое свидетельство. Позже, во второй половине тридцатых, Лаврентий Берия предложил Жене… выйти за Сталина замуж. Скорее всего, это неуклюжее предложение исходило от самого вождя. Когда она вновь вступила в брак после смерти Павла Аллилуева, Сталин был вне себя от ярости. Очевидно, он ревновал Женю.
С Женей Сталин всегда был мягок и вежлив. Анне Реденс и Марии Сванидзе он звонил крайне редко, а вот с Женей, по словам Светланы, разговаривал практически каждый день. Причем даже тогда, когда их роман закончился.
Конечно, Евгения Аллилуева была далеко не единственной привлекательной женщиной при дворе красного царя. В середине тридцатых годов вождь все еще вел жизнь, в которой находилось место самым разным молодым и ветреным женщинам.