Рис следовал за ней на расстоянии шага. Идя за ней. В эту спальню.
Он оглянулся через плечо на меня, всего раз.
Через свои крылья. Его крылья, которых не было, которые она увидела и уничтожила, прямо после того, как она —
Я закричала, чтобы он остановился. Заколотила по цепям. Мольбы Элейн становились все громче. Рис все еще шел за Амарантой. Позволил ей взять его за руку и утащить за собой.
Я не могла двигаться, не могла остановить это, ничего из этого —
Меня вытащили из сна, словно рыбу, пойманную в сети, расставленные глубоко в море.
И когда я всплыла… Я была здесь лишь наполовину. Наполовину в своем теле, наполовину в Подгорье, наблюдая за –
— Дыши.
Слово было приказом. Пронизанным первобытным господством, которое он так редко использовал.
Но мои глаза сфокусировались. Моя грудь расширилась. Еще одна часть меня вернулась обратно в мое тело.
— Еще раз.
Я так и сделала. В моем поле зрения появилось его лицо, в нашей спальне зажглись чаши и лампы с фейским светом. Его крылья были плотно сжаты, его растрепанные волосы обрамляли его вытянутое лицо.
Рис.
— Еще, — сказал он.
Я подчинилась.
Мои кости стали ломкими, а желудок перевернулся. Я закрыла глаза, борясь с тошнотой. Колеблющийся ужас глубоко вонзил свои когти. Я все еще видела его: путь, по которому она вела его в тот зал. В –
Я поднялась, перекатываясь на край кровати и сильно сгибаясь, когда мои внутренности попыталось вывернуться на ковер. Его рука мгновенно оказалась на моей спине, успокаивающе вырисовывая круги. Абсолютно готовый к тому, что меня вырвет прямо через край кровати. Но я сосредоточилась на дыхании.
На подавлении этих воспоминаний, одного за другим. Пока они не исчезли.
Я лежала, наполовину свесившись с кровати, бесчисленное количество минут. Все это время он потирал мне спину.
Когда я, наконец, смогла двигаться, когда прошла тошнота… Я снова перевернулась. И вид его лица… Я обняла его за талию, крепко сжимая, когда он тихо поцеловал меня в макушку, снова и снова напоминая себе, что мы выбрались. Что мы выжили. Больше никогда — больше никогда я не позволю причинить ему такой вред. Причинить моим сестрам вред таким способом.
Больше никогда.
Глава 22
Я чувствовала на себе внимание Риса, пока мы одевались на следующее утро, и на протяжении завтрака. И все же он не давил, не требовал рассказать, что втянуло меня в этот кромешный ад.
Уже давно эти кошмары не вытаскивали нас обоих из сна. Не размывали границы.
И лишь когда мы стояли в фойе, ожидая Кассиана, прежде чем отправиться в тюрьму, Рис, прислонившись к перилам лестницы, спросил:
— Тебе нужно поговорить об этом?
Когда я повернулась к нему, мои иллирийские кожи заскрипели.
Рис пояснил:
— Со мной — или с кем-то другим.
Я честно ответила ему, теребя конец своей косы.
— Со всем, что грядет, всем, что на кону… — я отпустила косу. — Я не знаю. Думаю, это вскрыло какую-то… часть меня, которая медленно восстанавливалась, — восстанавливалась благодаря нам обоим.
Он кивнул, в его глазах не было ни страха, ни упрека.
Так что я рассказала ему. Обо всем. Запинаясь на частях, которые все еще делали мне больно. Он только слушал.
И когда я закончила, дрожь осталась, но… Озвучивая это ему, громко произнося это…
Беспощадная хватка этих ужасов ослабла. Исчезла, как роса на солнце. Я глубоко вздохнула, словно сдувая эти страхи, позволяя своему телу расслабиться.
Рис тихо оттолкнулся от перил и поцеловал меня. Один раз. Второй.
Секундой позже в дверях появился Кассиан и застонал, что еще слишком рано, чтобы смотреть на целующихся нас. Мой мейт лишь огрызнулся, прежде чем взять нас обоих за руки и рассеять к Тюрьме.
Рис сжал мои пальцы сильнее, чем обычно, когда ветер промчался вокруг нас, и теперь Кассиан благоразумно промолчал. И когда мы вышли из этого темного сильного ветра, Рис наклонился, чтобы поцеловать меня в третий раз, ласково и нежно, прежде чем мы вышли на серый свет и ревущий ветер.
Видимо, в Тюрьме было холодно и туманно всегда, вне зависимости от поры года.
Стоя у подножия скалистой горы, покрытой мхом, под которой была построена Тюрьма, мы с Кассианом хмуро посмотрели на склон.
Несмотря на иллирийские кожи, ветер пробирал до костей. Я потерла руки, смотря с поднятыми бровями на Риса, который остался в своем обычном одеянии, таком неуместном в этом сыром, ветреном островке зелени посреди серого моря.
Ветер взъерошил его волосы, когда он осмотрел нас, а Кассиан уже приценивался к горе, словно к своему противнику. На мускулистой спине генерала были двойные иллирийские клинки.
— Когда вы окажитесь там, — сказал Рис, его слова были едва слышны из-за ветра и журчания серебряных источников, стекающих по склону горы, — то не сможете связаться со мной.
— Почему?
Я потерла свои уже замерзшие руки, а затем дыхнула на них своим горячим дыханием.
— Барьеры и заклинания, которые намного старше Прифиана, — сказал Рис.
Он дернул подбородок в сторону Кассиана.
— Держите друг друга в поле зрения.
Эта его сухая серьезность, с которой он говорил, не позволила мне возразить.
Действительно, глаза моего мейта были жесткими — непоколебимыми. Пока мы будем здесь, он будет обсуждать с Азриэлем то, что он узнал об отношении Осеннего Двора к этой войне. И затем скорректируют свою стратегию относительно встречи с Высшими Лордами. Но я чувствовала это, его стремление быть с нами. Наблюдать за нами.
— Крикнешь по связи, когда снова выйдете, — сказал Рис с мягкостью, которая не затронула его взгляда.
Кассиан оглянулся через плечо.
— Возвращайся в Веларис, ты, курица-наседка. Мы будем в порядке.
Рис посмотрел на него нехарактерно жестким взглядом.
— Вспомни, кого ты заключил сюда, Кассиан.
Кассиан лишь сложил свои крылья, будто каждый его мускул подготовился к битве. Устойчивый и массивный, словно гора, в которую мы собирались войти.
Подмигнув мне, Рис исчез.
Кассиан проверил застежки на клинках и жестом пригласил меня начать долгий подъем на гору. У меня внутри все напряглось, когда я начала взбираться на нее. От пронзительной пустоты этого места.
— Кого ты заключил сюда?
Мшистая земля смягчала мои шаги.
Кассиан приложил покрытый шрамами палец к губам.
— Лучше отложить этот разговор на потом.
Правильно. Я шла рядом с ним, мои бедра горели от прогулки по крутой дороге. Туман охладил мое лицо. Сохраняет свою силу — Кассиан не тратил ни капли своей силы, чтобы отгородить нас от стихии.
— Ты действительно думаешь, что освобождение Костереза поможет в войне против Хайберна?
— Ты генерал, — сказала я, тяжело дыша, — ты и скажи мне.
Он задумался, а ветер разметал его темные волосы по его загорелому лицу.
— Даже если ты пообещаешь найти способ отправить его обратно в его мир, используя Книгу, или дашь ему те ужасные вещи, которые он захочет, — сказал Кассиан, размышляя, — думаю, что лучше найти способ контролировать его в этом мире, или нам придется сражаться сразу на двух фронтах. И я знаю, на каком из них нас поимеют.
— Костерез настолько страшен?
— Ты спрашиваешь об этом прямо перед встречей с ним?
Я прошипела:
— Полагаю, что Рис наотрез отказался бы от этого, если бы это было так рискованно.
— Рис, как известно, придумывает такие планы, от которых у меня останавливается сердце, — проворчал Кассиан. — Поэтому я бы не воспринимал его как голос разума.
Я сердито посмотрела на Кассиана, получив в ответ волчий оскал.
Но Кассиан разглядывал тяжелое серое небо, словно ища следящие взгляды. Затем мох, траву и камни под нашими сапогами, ища подслушивающие уши.
— Здесь была жизнь, — сказал он, наконец отвечая на мой вопрос, — прежде чем Высшие Лорды захватили Прифиан. Старые боги, как мы называем их. Они правили лесами, реками и горами — некоторые и были этими вещами. Затем магия перешла к Высшим Фэ, вместе с этим появились Котел и Мать, и хотя некоторые все еще поклоняются старым богам, большинство людей забыли о них.
Я взобралась на небольшую серую скалу, перелезая через нее.
— Костерез — старый бог?
Он провел рукой по волосам, его Сифон сверкал в бледном свете.
— Так говорят легенды. Как и слухи о том, что он одним вздохом может сбить сотни солдат.
Холод пробежал по моей коже, но это было не из-за порывистого ветра.
— Полезно на поле битвы.
Золотисто-коричневая кожа Кассиана побледнела, в то время как его глаза заволокли мысли.
— Не без должных предосторожностей. Не без его обязательства повиноваться нам, даже будучи на волоске от смерти.
Что, как я полагаю, мне и предстоит совершить.
— Как он попал сюда — в Тюрьму?
— Я не знаю. Никто не знает, — Кассиан помог мне перелезть через валун, его рука крепко сжала мою. — Но как ты планируешь выпустить его из Тюрьмы?
Я поморщилась.
— Полагаю, наша подруга должна об этом знать, с тех пор как она сама выбралась.
Осторожно — мы должны быть так осторожны, упоминая здесь имя Амрен.
Кассиан помрачнел.
— Она не говорит, как она сделала это, Фейра. Я был бы осторожен, давя на нее.
Поскольку мы все еще не рассказали Амрен, где мы будем сегодня. Что мы будем делать.
Я хотела сказать больше, но впереди, дальше по склону, открылись огромные ворота из костей.
Я забыла об этом — о тяжести воздуха внутри Тюрьмы. Словно пробираешься сквозь стоячий воздух гробницы. Словно крадешь дыхание у открытого рта черепа.
У нас обоих было по иллирийскому клинку в руке, фейский свет покачивался впереди, освещая дорогу, иногда танцуя и скользя по блестящему металлу. Наши свободные руки… Кассиан сжал мои пальцы так же сильно, как и я его, с тех пор, как мы спустились в вечную тьму Тюрьмы, сухая земля хрустела от наших шагов. Здесь не было дверей — не тех, которые мы могли видеть.