Мы ничего не сказали. Я не знала, что сказать — о чем спросить. Если Котел и с ней что-то сделал…
Я столкнулась с Азриэлем, выставив между нами руку.
— Что это значит?
В светло-коричневых глазах Азриэля что-то появилось, когда он изучал мою сестру и ее слишком худое тело. И, не сказав ни слова, он рассеялся. Мор еще долго после его ухода смотрела на место, где он стоял.
Я подождала, пока все не уйдут — Кассиан и Рис ускользнули, чтобы обдумать возможности и недостатки наших потенциальных союзников, Амрен разбушевалась, чтобы избавиться от нас, и Мор ушла, чтобы насладиться, как она думала, последними мирными днями города, ее голос все еще был хрупким — прежде чем я затащила Нэсту в гостиную.
— Что случилось в Высеченном городе с тобой и Амрен? Вы не рассказали.
— Все было хорошо.
Я сжала губы.
— Что случилось?
— Она привела меня в комнату, наполненную сокровищами. Странными предметами. И они… — она потянула за облегающий рукав своего платья. — Некоторые из них хотели причинить нам боль. Как если бы они были живыми — имели сознание. Как… как во всех тех историях и лжи, которые нам скармливали за стеной.
— С тобой все в порядке?
Я не нашла никаких признаков повреждений на их обоих, и ни одна из них ничего не сказала –
— Это была тренировка. С формой магии, предназначенной для отпугивания злоумышленников, — она будто отвечала урок. — Как это будет со стеной. Она хотела, чтобы я разрушила их защиту — нашла слабые места.
— И исправила их?
— Просто нашла слабые места. Починка — другое дело, — сказала Нэста, ее глаза смотрели вдаль, когда она нахмурились, глядя на все еще открытые книги на низком столике перед камином.
Я вздохнула.
— Ну… хоть это прошло хорошо.
Ее взгляд снова заострился.
— У меня не получилось. Ни разу. Так что нет. Это не прошло хорошо.
Я не знала, что сказать. Сочувствие, вероятно, не дало мне промолчать. Так что я решила пойти другой дорогой.
— Нам нужно что-то делать с Элейн.
Нэста застыла.
— И какой выход ты видишь? Позволить твоему мейту забраться в ее разум, чтобы изменить существующее положение вещей?
— Я никогда этого не сделаю. Не думаю, что Рис вообще может… исправлять такие вещи.
Нэста шагнула к темному камину.
— У всего есть цена. Может, ценой ее молодости и бессмертия стала частичная потеря рассудка.
У меня подогнулись колени, и я села на мягкий диван.
— Какова была твоя цена?
Нэста остановилась.
— Возможно, видеть страдания Элейн — в то время, как я сама цела и невредима.
Я поднялась на ноги.
— Нэста –
— Не беспокойся.
Но я догнала ее, когда она уже шагала по лестнице. По ней спускался Люсьен — и вздрогнул при виде Нэсты.
Он отошел, чтобы она смогла пройти, и она пронеслась мимо его. От взгляда на его напряженное лицо я замерла — и вернулась в гостиную.
Я плюхнулась в ближайшее кресло, с удивлением обнаруживая, что на мне все еще мое черное платье, когда ткань оцарапала мою голую кожу. Как давно мы вернулись из Высеченного Города? Полчаса назад? Меньше? Разве я ходила в Тюрьму этим утром?
Было похоже, что прошли дни. Я опустила голову на расшитую спинку кресла и наблюдала, как Люсьен сел на подлокотник ближайшего дивана.
— Долгий день?
Я заворчала в ответ.
Его металлический глаз сощурился.
— Я думал, что Тюрьма — еще один миф.
— Ну, это не так.
Он взвесил тон, с которым я это произнесла, и скрестил руки.
— Позволь мне что-нибудь сделать. С Элейн. Я слышал — из своей комнаты. Было бы неплохо показать ее лекарю. Чтобы он обследовал ее снаружи и внутри.
Я так устала, что едва смогла сказать:
— Ты думаешь, что из-за Котла она сошла с ума?
— Я думаю, что она прошла через что-то ужасное, — осторожно возразил Люсьен. — И не помешает, чтобы ваш лучший целитель осмотрел ее.
Я потерла лицо рукой.
— Хорошо, — я запнулась.
— Завтра с утра.
Мне удалось слегка кивнуть и, собравшись с силами, встать с кресла. Тяжесть — во мне была прежняя тяжесть. Будто я могу проспать сотни лет, и этого будет недостаточно.
— Пожалуйста, расскажи мне, — сказал Люсьен, когда я переступила порог фойе. — Что скажет целитель. И если — если тебе что-то от меня нужно будет.
Слова покинули меня, и я в последний раз кивнула ему.
Я знала, что Нэста не спит, когда проходила мимо ее комнаты. Знала, что она слышала весь наш разговор благодарю слуху Фэ. И знала, что она слышит, как я остановилась у комнаты Элейн, разок постучала и толкнула дверь головой, чтобы увидеть, как она спит — дышит.
Я послала Мадж, целительнице, которую обычно предпочитал Рисанд, просьбу прийти на следующий день к одиннадцати часам. Я не объяснила, зачем или к кому. Затем пошла в свою спальню, заползла на матрас и заплакала.
Я даже не знала, почему.
Сильные широкие руки прошлись по моей спине, и я открыла глаза и увидела, что комната совершенно черная, а Рисанд сидит на матрасе рядом со мной.
— Хочешь что-нибудь поесть? — его голос был мягким, осторожным.
Я не подняла голову с подушки.
— Я снова чувствую… тяжесть, — выдохнула я разбитым голосом.
Риса ничего не сказал и обнял меня. Он все еще был в своем камзоле, будто только что пришел оттуда, где разговаривал с Кассианом.
В темноте я вдохнула его запах, наслаждаясь его теплотой.
— Ты в порядке?
Рис долго молчал.
— Нет.
Я обняла его, сильно прижимая к себе.
— Я должен был найти другой выход, — сказал он.
Я провела пальцами по его шелковистым волосам.
Рис прошептал:
— Если бы она… — он громко сглотнул. — Если бы появилась у этого дома… — я знала, о ком он говорит. — Я бы убил ее. Даже не выслушав ее. Я бы убил ее.
— Я знаю, — я бы тоже так сделала.
— Ты спросила меня в библиотеке, — прошептал он. — Почему я… Почему я все тяжести стараюсь взять на себя. Из-за сегодняшнего вечера. Из-за вида плачущей Мор. Я сделал плохой выбор. Пытался найти какой-то другой выход из того дерьма, в котором мы сейчас.
И при этом потерял что-то — Мор потеряла что-то.
Мы сидели, обнявшись, в тишине в течение нескольких минут.
Часов. Две души, обвившиеся в темноте. Я опустила свои щиты, полностью впуская его. Его сознание обвило мое.
— Ты рискнешь взглянуть в него — в Уроборос? — спросила я.
— Пока еще нет, — сказал Рис, сжимая меня сильнее. — Еще нет.
Глава 28
На следующее утро я еле вылезла с постели.
Амрен сказала, что Костерез не захочет быть привязанным к телу Фэ — она утверждала это. Но попробовать не помешает. Если это даст нам хоть маленький шанс не дать Рису пожертвовать всем…
Когда я проснулась, его уже не было. Стиснув зубы, я надела свои кожи и рассеялась к Дому Ветра.
Я подготовила свои крылья, когда попала под охрану, защищающую его, и сумела спланировать на тренировочный ринг на его плоской верхушке.
Кассиан уже ждал, положив ладони на бока. Наблюдая, как я спускаюсь…
Слишком быстро. Моя нога скользнула по грязи, я подпрыгнула…
— Обратное сальто.
Его предупреждение прозвучало слишком поздно.
Я врезалась в алую стену, прежде чем впечаталась лицом в красноватую скалу, но — клянусь, моя гордость пострадала так же, как и мои ладони, когда я отшатнулась назад, и крылья были слишком громоздкими за моей спиной. Плечи Кассиана дрожали от смеха, и в ответ я показала ему неприличный жест.
— Если ты так идешь на посадку, то убедись, что посадочного места достаточно.
Я нахмурилась.
— Урок усвоен.
— Или пространство, чтобы сделать вираж и кружиться, пока не замедлишься…
— Я поняла.
Кассиан поднял руки, но веселье исчезло с его лица, когда он смотрел, как я расправляю крылья и подхожу к нему.
— Ты хочешь сегодня пожестче или полегче?
Не думаю, что другие отдавали ему должное — за то, что он подмечал перемены в эмоциональном состоянии. Чтобы командовать легионами, полагаю, ему нужно видеть такие вещи, оценивать, когда его солдаты или враги сильны, разбиты или сломлены.
Я заглянула внутрь себя, туда, где сейчас были зыбучие пески, и сказала:
— Жестче. Я хочу уползать отсюда.
Я сняла кожаную куртку и закатала рукава своей белой рубашки.
Кассиан окинул меня оценивающим взглядом. Он пробормотал:
— Мне это тоже помогает — физическая активность, тренировки, — он расправил плечи, когда я начала разминаться. — Это всегда помогает мне сосредоточиться и овладеть собой. И после вчерашнего вечера… — он завязал свои темные волосы. — Мне определенно это нужно.
Я разминала ноги, и мышцы ныли от растяжки.
— Полагаю, способы преодоления этого бывают и похуже.
Кривая ухмылка.
— Действительно.
Последующий урок Азриэля состоял в том, чтобы стоять на ветру и пытаться запомнить его инструкции о потоках воздуха, и том, как тепло и холод могут формировать ветер и задавать скорость. Несмотря на это, он был тихим — отстраненным. Даже по его меркам.
Я ошиблась, спросив его, говорил ли он с Мор после того, как она ушла прошлым вечером.
Нет, он этого не делал. И все.
Даже если он все еще сжимал свою ладонь. Словно вспоминая ощущение руки, которую она вырвала из его прикосновения на той встрече. Снова и снова. Я не осмелилась сказать ему, что он сделал правильный выбор — что, возможно, ему следует поговорить с Мор, а не позволять чувству вины съедать его. Между ними двоими было много всего, и я не влезала в это.
Я действительно почти ползла к тому времени, как возвращалась в городской дом через несколько часов, обнаружив Мор за обеденным столом, жующую огромное печенье, которое она купила по пути сюда.
— Выглядишь так, словно по тебе прошелся табун лошадей, — сказала она, жуя.