— Это кажется гораздо менее разрушительной альтернативой войны.
— И все же ты здесь, первым все начинаешь.
Моргание Рисанда было единственным признаком его замешательства.
Когти выскользнули из кулака Тамлина.
Каллиас напрягся, его рука скользнула к стулу Вивиан — будто он готовиться броситься к ней и загородить ее. Но Тамлин лишь провел когтем по резному подлокотнику своего стула, слегка нажимая, как когда-то он проводил им по моей коже. Он улыбнулся, словно он точно знал, какие воспоминания это вызвало, но сказал моему мейту:
— Если бы ты ночью не украл мою невесту, то мне не пришлось бы прибегать к таким радикальным мерам, чтобы вернуть ее.
Я тихо сказала:
— Когда я ушла от тебя, светило солнце.
Эти зеленые глаза скользнули на меня, остекленевшие и чужие. Он тихо фыркнул, а потом снова отвернулся.
Игнорируя.
Каллиас спросил:
— Почему ты здесь, Тамлин?
Коготь Тамлина впился в дерево, глубоко пробивая его, даже когда его голос оставался мягким. Я не сомневалась, что и этот жест был предназначен мне.
— Я обменял доступ к моим землям на возвращение женщины, которую любил, от садиста, который играл с сознаниями, как с игрушками. Я хотел бороться с Хайберном — хотел найти способ обойти сделку с королем, когда она вернется. Только вот Рисанд и его шайка превратили ее в одну из них. И она наслаждалась, сея смуту на моей территории, чтобы Хайберн мог захватить ее. Все из-за незначительной обиды — либо ее, либо ее… хозяина.
— Ты не можешь переиначивать эту историю, — выдохнула я. — Ты не можешь перекручивать ее, чтобы извлечь выгоду.
Тамлин только наклонил голову к Рису.
— Когда ты трахаешь ее, замечал ли ты когда-нибудь этот тихий звук, что она издает прямо перед тем, как кончить?
Мои щеки запылали. Это было не откровенным сражением, а неуклонным тщательным измельчением моего достоинства, моего авторитета. Берон сиял, наслаждаясь происходящим — пока Эрис внимательно за всем следил.
Рис повернул голову, осматривая меня с головы до пят. Затем снова повернулся к Тамлину. Он почти взорвался.
Но это Азриэль сказал голосом холодным, как смерть:
— Будь осторожен с тем, что говоришь о моей Высшей Леди.
Удивление вспыхнуло в глазах Тамлина — и исчезло. Исчезло, поглощенное чистой яростью, когда он осознал, что означала татуировка, покрывающая мою руку.
— Тебе было недостаточно сидеть рядом со мной, не так ли? — улыбка, полная ненависти, заиграла на его губах. — Однажды ты спросила меня, будешь ли ты моей Высшей Леди, и когда я сказал нет… — тихий смех. — Возможно, я недооценил тебя. Зачем прислуживать в моем дворе, если можно править в его?
Тамлин, наконец, повернулся к другим Высшим Лордам и их свитам.
— Они рассказывают сказки о защите наших земель и мире. И все же она пришла на мои земли и оставила их беззащитными перед Хайберном. Она захватила мою Высшую Жрицу и исказила ее разум — после того, как раздробила ей кости, чтобы досадить ей. И если вы задаетесь вопросом, что случилось с той человеческой девушкой, которая пошла в Подгорье, чтобы спасти нас… Посмотрите на мужчину, сидящего рядом с ней. Спросите его, какую выгоду он получит — какую выгоду они получат, если начнется или не начнется война. Будете ли вы сражаться с Хайберном лишь для того, чтобы получить Королеву и Короля Прифиана? Она доказала свою амбициозность — и вы видели, как он был более чем счастлив обслуживать Амаранту, чтобы оставаться невредимым.
Я напряглась, пытаясь перебороть желание огрызнуться, обхватить подлокотники своего стула и зарычать на него.
Рис мрачно рассмеялся.
— Отлично сыграно, Тамлин. Ты учишься.
От его снисходительности лицо Тамлина исказила злость. Но он повернулся к Каллиасу.
— Ты спрашиваешь, почему я здесь? Могу спросить то же самое у тебя.
Он указал подбородком на Высшего Лорда Зимы, Вивиан — на других его сопровождающих, которые молчали.
— Хочешь сказать, что после Подгорья ты сможешь работать с ним?
Он поднял палец в направлении Риса.
Я хотела вырвать этот палец прямо из руки Тамлина. И скормить Мидденгардскому Червю.
Серебряное сияние вокруг Каллиаса потускнело.
Даже Вивиан казалась затуманенной.
— Мы пришли сюда, чтобы выяснить это.
Мор уставилась на подругу с немым вопросом. Вивиан, впервые с тех пор, как мы прибыли сюда, не посмотрела на нее. Не отрывая взгляда от своего мейта.
Рис тихо сказал им, каждому из них:
— Я не участвовал в этом. Вообще.
Глаза Каллиаса вспыхнули, как голубое пламя.
— Ты стоял у ее трона, когда отдавали приказ.
Я смотрела, как золотистая кожа Риса побледнела. Мое нутро сжалось.
— Я пытался остановить ее.
— Скажи это родителям двух десятков детей, которых она безжалостно убила, — сказал Каллиас. — Что ты пытался.
Я забыла. Забыла эту часть омерзительной истории Амаранты. Это произошло, когда я все еще была в Весеннем Дворе — донесение одного из знакомых Люсьена из Зимнего Двора, который смог уйти незамеченным. О двух десятках детей, убитых «болезнью». Амарантой.
Губы Риса сжались.
— Не проходит ни одного дня, чтобы я не вспоминал об этом, — сказал он Каллиасу, Вивиан. Их свите. — Ни дня.
Я не знала.
Он сказал мне однажды, все эти месяцы назад, что есть воспоминания, которыми он не может поделиться — даже со мной. Я полагала, что они касаются лишь того, что с ним делала Амаранта. Не… того, чему он стал невольным свидетелем. Вынужден был терпеть, будучи связанным и пойманным в ловушку.
И, стоя рядом с ней, будучи привязанным к Амаранте, пока она отдавала приказ убить этих детей –
— Воспоминания, — сказал Каллиас, — не вернут их обратно, не так ли?
— Нет, — прямо сказал Рис. — Нет, не вернут. И теперь я сражаюсь, чтобы убедиться, что такое никогда не произойдет снова.
Вивиан посмотрела на своего мужа и Риса.
— Меня не было в Подгорье. Но я слышала, Высший Лорд, как ты пытался… остановить ее.
Боль исказила ее лицо. Она тоже не могла предотвратить это, пока охраняла свою небольшую часть земли.
Рис ничего не сказал.
Берон фыркнул:
— Наконец-то нечего сказать, Рисанд?
Я положила ладонь на руку Риса. И не сомневалась, что Тамлин заметил это. И меня это не волновало. Я сказала своему мейту, не потрудившись понизить голос:
— Я верю тебе.
— Сказала женщина, — возразил Берон, — которая выдала имя невинной девушки вместо своего — чтобы и ее убила Амаранта.
Я стерла из памяти эти слова, воспоминания о Клэр.
Рис сглотнул. Я сжала ладонь на его руке.
Грубым голосом он сказал Каллиасу:
— Когда твои люди восстали…
Я вспомнила, что они действительно восстали. Зима восстала против Амаранты. И дети… это было ответом Амаранты. Ее наказание за непослушание.
— Она была в ярости. Она хотела, чтобы ты умер, Каллиас.
С лица Вивиан исчезли все цвета.
Рис продолжил:
— Я… убедил ее в том, что это не принесет большой пользы.
— Кто знал, — задумчиво сказал Берон, — что член может быть настолько убедительным?
— Отец, — голос Эриса был низким и предупреждающим.
Потому Кассиан, Азриэль, Мор и я неотрывно смотрели на Берона. И никто из нас не улыбался.
Возможно, Эрис станет Высшим Лордом раньше, чем он планировал.
Но Рис продолжил свою речь:
— Она отказалась от идеи твоей смерти. Твои восставшие люди были мертвы — я убедил ее, что этого достаточно. Я думал, что с этим покончено, — его дыхание слегка сбилось. — Я узнал об этом тогда же, когда и ты. Я думаю, что она приняла то, что я вступился за тебя, как предупреждающий знак — и она ничего мне не рассказала. Она… заперла меня. Я пытался проникнуть в сознания воинов, что она отправила, но ее глушитель на моих силах был слишком силен, чтобы удержать их — и они уже все сделали. Она… она послала с ними даэмати. Чтобы…
Он запнулся. Сознания детей — они были разрушены. Рис сглотнул.
— Думаю, что она хотела, чтобы ты меня заподозрил. Чтобы у нас даже не возникало мысли о том, чтобы объединиться против нее.
То, что он, должно быть, видел в умах тех воинов…
— Где она тебя заперла? — спросила Вивиан, обнимая саму себя.
Я не была полностью готова к такому, когда Рис сказал:
— В ее спальне.
Мои друзья не скрывали своей ярости, своей печали от этих деталей, что он скрыл даже от них.
— Рассказы и слова, — сказал Тамлин, откидываясь на спинку своего стула. — Есть ли доказательства?
— Доказательства… — прорычал Кассиан, наполовину поднявшись со своего стула, начиная раскрывать крылья.
— Нет, — вмешался Рис, когда Мор остановила Кассина рукой, заставляя его сесть.
Рис добавил Каллиасу:
— Но я клянусь в этом — жизнью своего мейта, — его рука, наконец, опустилась на мою.
Впервые с тех пор, как я знаю его, кожа Риса была липкой.
Я добралась до Риса по связи, даже когда Рис удерживал взгляд Каллиаса. У меня не было слов. Только я — только моя душа, когда я свернулась вокруг его возвышающихся щитов из черного адаманта.
Он знал, что произойдет здесь, когда мы появимся как мы настоящие, чего это будет стоить ему. Что ему придется показать кроме крыльев, которые он так сильно любит.
Тамлин закатил глаза. Потребовалась каждая частичка моего самообладания, чтобы не броситься на него — чтобы не вырвать его глаза.
Но, что бы Каллиас не увидел на лице Риса, его слова… Он пристально посмотрел на Тамлина, и снова спросил:
— Почему ты здесь, Тамлин?
На его челюсти очертились мышцы.
— Я здесь, чтобы помочь вам с сражением против Хайберна.
— Бред собачий, — пробормотал Кассиан.
Тамлин сердито посмотрел на него. Кассиан, аккуратно сложив крылья, снова откинулся на спинку своего стула, криво улыбнувшись ему в ответ.
— Прости нас, — вежливо вмешался Тэсан, — что мы сомневаемся. И не решаемся поделиться своими планами.