Я наклонила голову, что задать ей вопрос, но она спросила:
— Элейн… в порядке?
— Нет, — сказала я.
Элейн была не в порядке.
Когда мы рассеялись сюда, она тихо плакала. И даже спустя несколько часов, когда сюда прибыла армия и начали разбивать лагерь. Она не сняла кольцо. Она только положила его на кровать в своей палатке, укрытой мехами и одеялами, и смотрела в пустоту.
Все крупицы надежды, все продвижения… исчезли. Мне хотелось вернуться и раздробить каждую кость в теле Грейсена, но я сопротивлялась этому желанию — хотя бы потому, что это даст Нэсте право разойтись. И смерть от рук Нэсты… кажется, придется придумать новое слово для убийства, когда она закончит с Грейсеном.
Так что Элейн тихо плакала, слезы никак не прекращались, и мне казалось, что и ее сердце истекает кровью. От проблеска надежды, который растоптали сегодня. Что Грейсен все еще любит ее, все еще хочет жениться на ней — и что их любовь превосходит даже связь мейтов.
Была пересечена последняя граница — для ее жизни на человеческих землях.
Только наш отец, где бы он ни был, оставался своего рода связью с ними.
Мор что-то прочитала на моем лице и поставила вино на небольшой деревянный столик у шезлонга.
— Нам нужно поспать. Я даже не знаю, зачем я пью.
— Сегодняшний день был… неожиданным.
— Это куда сложнее, — сказала она со стоном, накрывая меня всем одеялом и поднимаясь на ноги. — Когда враги становятся друзьями. И, полагаю, что наоборот тоже. Что я не увидела? Что я упустила или недосмотрела? Это заставляет меня покопаться в себе больше, чем в них.
— Еще один подарок войны?
Она фыркнула, направляясь к выходу из палатки.
— Нет — жизни.
Этой ночью я почти не спала.
Рис не пришел в палатку — он даже ни разу не зашел.
Когда темнота только начала рассеиваться, я выскользнула из нашей кровати, следуя за зовом связи мейтов, как делала это в тот день в Подгорье.
Он стоял на скалистом выступе, местами покрытом льдом, наблюдая, как звезды одна за одной исчезают над все еще дремлющем лагере.
Я молча обняла его талию, и он переместил свои крылья, чтобы притянуть меня к своему боку.
— Сегодня умрет много воинов, — тихо сказал он.
— Я знаю.
— Никогда не становится легче, — прошептал он.
Он смотрел на звезды с напряженным лицом, и серебро мерцало в его глазах. Только здесь, только сейчас, он показывает эту печаль — это беспокойство и боль. Но он никогда не сделает этого перед своими воинами; никогда перед своими врагами.
Он глубоко вздохнул.
— Ты готова?
Я буду в задних линиях вместе с Мор, чтобы почувствовать битву. К движению, ужасу и построению. Мои сестры останутся здесь, пока там не будет достаточно безопасно, чтобы рассеять их туда. Если сначала все не покатится к чертям.
— Нет, — призналась я. — Но у меня нет другого выбора, кроме как быть готовой.
Рис поцеловал меня в макушку, и мы молча смотрели на исчезающие звезды.
— Я благодарен, — сказал он через некоторое время, когда под нами зашевелился лагерь. — Что ты рядом со мной. Я не знаю, говорил ли тебе это — как я благодарен, что ты со мной.
Я сморгнула слезы и взяла его за руку. И положила ее на свое сердце, позволяя ему почувствовать его биение, пока еще раз напоследок поцеловала его, пока последняя звезда исчезала, пока воины под нами окончательно проснулись, готовые к битве.
Глава 56
Юриан был прав.
Мы были в его голове, но все еще сомневались. Все еще задавались вопросом, не изменит ли Хайберн своего местоположения или не нападет ли в другом месте.
Но полчища армии Хайберна были именно там, куда указал Юриан.
И когда иллирийцы искали их, пока они переходили из Весеннего Двора в Летний… воины Хайберна определенно были шокированы.
Рис скрыл нашу армию — всех их. Капли пота стекали по его вискам от напряжения, от удерживания такого огромного количества воинов спрятанными, что, пока мы летели милю за милей, нас нельзя было увидеть, услышать или почуять. Мои крылья были недостаточно сильны — так что Мор рассеивала нас по небу, не отставая от остальных.
Но прибыли мы все вместе. И когда Рис убрал щит, показывая иллирийцев, истосковавшихся по битве, выстроенных в небе в аккуратные, четкие ряды… Когда он открыл легион Несущих Тьму Кейра, выстроенных на земле в ночной пелене и доспехах из стали, яркой как звезды… Трудно было скрыть самодовольство при виде их паники.
Но армия Хайберна… она простиралась далеко назад и в стороны. Чтобы сметать все на своем пути.
— ЩИТЫ, — взревел Кассиан в первых рядах.
Один за другим замерцали красные, синие и зеленые щиты иллирийцев, перекрывая друг друга как рыбьи чешуйки. Перекрываясь, как единый металлический щит, который каждый из них носил на левой руке, закрывая их от щиколоток до плеч.
Внизу перед воинами Кейра вспыхнули темные щиты.
Мор рассеяла нас к холму, поросшему деревьями, с которого открывался вид на поле, где, как считал Кассиан, ссылаясь на данные, разведанные Азриэлем, лучше всего их разгромить. Здесь был склон, покрытый травой — что шло нам на пользу. Мы держались на возвышенности; узкая, мелководная река протекала не очень далеко от войска Хайберна. Успех в битве, как утром за быстрым завтраком сказал мне Кассиан, зависит не от численности армий, а от выбора поля битвы.
Кажется, армия Хайберна быстро осознала свое невыгодное положение.
Но иллирийцы уже приземлились рядом с воинами Кейра. Кассиан, Азриэль и Рис были в первых рядах, все были одеты в черную иллирийскую броню, вооруженные так же, как и другие крылатые воины: щит в левой руке, иллирийский меч в правой, набор кинжалов и шлем.
Только шлемы показывали, кем они были. В отличие от гладких куполообразных шлемов других воинов, у Риса, Азриэля и Кассиана были черные шлемы, а пластины, защищающие щеки, были сделаны в форме вороньих крыльев и тянулись вверх. Хотя бритвенно-острые вороньи крылья всего лишь выступали с обеих сторон шлема прямо над ушами, но… Эффект, производимый ими, был ужасающий. Особенно с двумя другими мечами, прикрепленных к их спинам, перчатками, полностью закрывающими их руки, и Сифонами, сверкающими на черной брони Кассиана и Азриэля.
Сила Риса распространялась вокруг него, готовая обрушиться на правый фланг, в то время как Кассиан нацелился на левый. Рис должен был сохранить свои силы — на тот случай, если появится король. Или, что еще хуже — Котел.
Эта армия, какой бы она не была огромной… не похоже, что здесь был король, чтобы возглавить ее. Или Тамлин. Или Юриан. Это просто предвестие вторжения армии, которая придет позже, но достаточно значительное, чтобы урон… Не сложно было разглядеть ущерб, причиненный армией, завитки дыма, виднеющиеся в безоблачном летнем небе.
Мы с Мор почти ничего не сказали за следующие несколько часов.
Пока мы смотрели, я была не способна сказать что-либо, связать даже несколько слов. Либо из-за нашего неожиданного появления, либо нам просто повезло, но нигде не было видно фэбейна. И я благодарила Мать за это.
Даже если бы сегодня утром каждый воин в нашем лагере подмешал противоядие Нуан в свою кашу, это никак бы помешало оружию, пропитанному фэбейном, разрушать щиты. Только приостановило бы утечку магии, если он попадет в их организм либо в виде этого треклятого порошка… либо через рану от оружия, пропитанного им. Нам очень повезло, что сегодня его не использовали.
Потому что видя эту резню, тонкую границу контроля… В первых рядах не было места для меня, там, где иллирийцы сражались, полагаясь на силу своих мечей, своей мощи, и доверяя людям, находящихся сбоку от них. Даже воины Кейра сражались как один — послушные и непоколебимые, нападающие со сталью и тенями. Я стала бы щелью в этой непроницаемой броне — и что Кассиан и иллирийцы учинили с Хайберном…
Кассиан атаковал левый фланг. Сифоны высвобождали взрывы его силы, которые иногда отскакивали от щитов, иногда находили свою цель и разрывали плоть и кости.
Но где были выставлены магические щиты Хайберна… Рис, Азриэль и Кассиан посылали взрывные волны своих сил, чтобы уничтожить их. Оставляя их уязвимыми для Сифонов — или чистой иллирийской стали. И если они не падали от этого… Кейр и его Несущие Тьму подчищали за ними. Целенаправленно. Хладнокровно.
Поле стало лужей грязи вперемешку с кровью. Тела мерцали на утреннем солнце, свет отражался от их доспехов. Воины Хайберна испугались неразрывных рядов иллирийцев, которые все отталкивали их назад. Это разрушало их.
И когда разбили левый фланг, когда аристократы пали, отвернулись от других или убежали… Остальные воины Хайберна тоже начали впадать в панику.
Там был один командир на лошади, который не сдался так легко. Который не развернулся и не поскакал к реке.
Кассиан выбрал его как своего противника.
Мор до боли сжала мою руку, когда Кассиан вышел из нерушимой передовой линии щитов и мечей, а воины возле него мгновенно закрыли созданную им щель. На шлеме и броне Кассиана были разбрызганы грязь и кровь.
Он заменил свой высокий щит на круглый, который был прикреплен к его спине, сделанный их того же черного металла.
И потом он побежал.
Могла бы поклясться, что даже Рис остановился на другом конце поля битвы, чтобы посмотреть, как Кассиан пробивается сквозь вражеских воинов, направляясь к тому командиру Хайберна. Который понял, кто именно идет за ним, и начал искать оружие получше.
Кассиан был рожден для этого — этих полей, этого хаоса, жестокости и расчета.
Он не останавливался, будто зная местоположение сражающихся противников как позади, так и впереди себя. Казалось, что он дышал сражениями вокруг себя. Он даже уронил свой щит из Сифонов — чтобы приблизиться к ним, чтобы почувствовать удары стрел, которые он принимал на свой черный щит. Если он врезался этим щитом в воина, его вторая рука уже замахивалась мечом на друг