Свои занятия он начал с изучения молитвы «Отче наш» применительно к представлениям восьмилетнего ученика. Занимаясь преподаванием цесаревичу, Павский составил два руководства («Начертание церковной истории» и «Христианское учение в краткой системе»), которые были изданы ограниченным тиражом.
Царственным родителям и руководителям воспитательного процесса цесаревича В. А. Жуковскому и К. К. Мердеру Павский понравился. Об этом свидетельствует запись в дневнике воспитателя цесаревича К. К. Мердера: «2 февраля 1829 г. вечером их величества присутствовали при экзамене в Законе Божием. Великий князь отличался в особенности, все ответы его были прекрасны и доказывали большую правильность его суждений». По результатам экзамена Николай I «объявили совершенное удовольствие» отцу Павскому744.
Вскоре Павский начал преподавать Закон Божий и дочерям Николая I: Марии, Ольге и Александре. Кроме того, Павского причислили к Большому собору Зимнего дворца. И, наконец, пиком его придворной карьеры стало назначение духовником всех своих высоких воспитанников. Его неоднократно отмечали и награждали (бриллиантовым наперсным крестом, алмазными знаками Святой Анны II степени, орденом Святого Владимира III степени и еще двумя бриллиантовыми перстнями). При императорском дворе Павский проработал девять лет. Столь заметные успехи порождали зависть среди церковных иерархов.
В 1835 г. разразился скандал. Поводом к нему стали «конспекты-методички» Павского, подготовленные для цесаревича. Его обвинили в ошибках, недобросовестности и неблагонамеренности. В дневнике А. С. Пушкина в феврале 1835 г. появилась запись: «Филарет745 сделал донос на Павского, будто бы он лютеранин. Павский отставлен от великого князя. Митрополит и Синод подтвердили мнение Филарета. Государь сказал, что в делах духовных он не судия, но ласково простился с Павским. Жаль умного, ученого и доброго священника! Павского не любят»746.
Тем не менее Павский сохранил доброе расположение со стороны Николая I, поскольку только с его ведома Павского могли назначить на должность священника Таврического дворца, сохранив за ним все права и преимущества по службе.
Поскольку цесаревич лишился не только законоучителя, но и духовника, то встал вопрос о его замене. Эту проблему вновь решал лично император Николай I. Инициатор «дела Павского» московский митрополит Филарет обратил внимание императора на молодого священника Василия Борисовича Бажанова.
К 1835 г. В. Б. Бажанов был уже опытным преподавателем. После окончания в 1823 г. Духовной академии в звании магистра он до 1827 г. преподавал Закон Божий во 2-м кадетском корпусе. А после ухода Павского из университета принял от него кафедру богословия. Одновременно он преподавал в Главном педагогическом институте и в 1-й гимназии. Именно в гимназию на урок Бажанова и пришел Николай I. Императору хватило пятнадцати минут, чтобы составить мнение о священнике, после чего он удалился. По воспоминаниям Бажанова, император, возвратившись во дворец, заявил, что нашел наконец законоучителя для наследника. Естественно, не все встретили это назначение доброжелательно. Фрейлина императрицы Александры Федоровны отметила в дневнике: «Променяли ястреба на кукушку»747.
В. Б. Бажанов
Здесь уместно будет сослаться и на мнение А. С. Пушкина, который, будучи близким приятелем В. А. Жуковского, лично знал и Г. П. Павского, и В. Б. Бажанова. Первого он называл «умным, ученым и добрым священником», а второго – человеком «очень порядочным»748. Таким образом, мы можем констатировать, что законоучителями и духовниками подраставшего цесаревича были грамотные и достойные священники.
Очень важным являлось и то, что Николай I лично приобщал своих детей и внуков к семейно-религиозным традициям. Всех внуков Николая I, включая будущего Александра III, крестил духовник императора Николая Павловича протопресвитер Музовский749. Подрастающие внуки исполняли все положенные религиозные обязанности: накануне воскресений, царских дней и больших праздников их водили ко всенощной, а в воскресные и праздничные дни они слушали обедню в Малой церкви Зимнего дворца в присутствии царя и родителей750.
Взрослые члены императорской семьи своим посещением церковных служб прививали детям серьезное отношение к религиозным обрядам. Мемуаристка с почтительным удивлением писала: «Лицо цесаревны выражало полную сосредоточенность.
Ее сопровождали все дети, даже самый маленький, которому еще не было трех лет и который стоял молча и неподвижно, как и остальные, в продолжение всей длинной службы. Я никогда не понимала, как удавалось внушить этим совсем маленьким детям чувство приличия, которого никогда нельзя было бы добиться от ребенка нашего круга; однако не приходилось прибегать ни к каким мерам принуждения, чтобы приучить их к такому умению себя держать, оно воспринималось ими с воздухом, которым они дышали»751.
Однако это взгляд все-таки стороннего наблюдателя. Детей, конечно, приучали к порядку. Император Николай Павлович следил за обстановкой в церкви, обращая внимание на мельчайшие детали, в том числе и на поведение своих внуков. Так, в 1852 г. Николай I, наблюдая за малышами на богослужении, высказал их главному воспитателю генералу Н. В. Зиновьеву, что «они стоят за обедней очень хорошо, но плечи держат неправильно и каблуки не вместе»752. Эти «каблуки не вместе» по отношению к маленьким внукам753 действительно поражают, рисуя во всей полноте особенности характера Николая I.
Личная религиозность российских императоров, безусловно, имела и политическую составляющую. Постоянная демонстрация приверженности православным святыням Руси была важной и обязательной частью их публичного имиджа. Так, в семье Романовых вплоть до 1917 г. сохранялся обычай при визитах в Москву буквально первым делом посещать икону Иверской Богоматери, а затем мощи московских святых. В октябре 1831 г. при посещении Москвы Николай I и цесаревич Александр Николаевич, которому тогда было 13 лет, по приезде немедленно отправились поклониться гробнице митрополита Алексия754. Спустя двадцать лет, в сентябре 1851 г., когда Москву посещала цесаревна Мария Александровна, она сама отвезла детей в Троице-Сергиеву лавру, где они отстояли обедню в Троицком соборе, а затем молились перед ракой святого Сергия Радонежского. Мать и дети посетили Гефсиманский скит и отправились в Ростов на поклонение святому Дмитрию Ростовскому755. Летом 1855 г. еще не короновавшийся Александр II впервые посетил древнюю столицу в качестве императора. Один из дней весьма напряженного визита был посвящен Троице-Сергиевой лавре, где Александр II и императрица Мария Александровна усердно молились у мощей святого Сергия756.
На детские души посещение московских религиозных святынь производило большое впечатление. «Было принято сейчас же по прибытии совершать поклонение мощам; один из постоянно там молящихся пяти монахов поднимал крышку гроба»757.
Тем не менее дочь Николая I – Ольга Николаевна оценивала характер религиозного воспитания царских детей как достаточно формальный. Она объясняла это так: «Нас окружали воспитатели-протестанты, которым едва были знакомы наш язык и наша церковь»758. Однако следует отметить, что воспитательный процесс в царской семье предусматривал существенную разницу в подготовке цесаревича и его сестер. Дело в том что по сложившейся практике дочери российских императоров рано или поздно становились супругами протестантов. Возможно, поэтому их приобщение к православной религии и носило несколько формальный характер.
Николай I очень много сделал для того, чтобы изменить религиозную жизнь российского императорского двора, но надо признать, что ему так и не удалось переломить формальное отношение к православным канонам в придворно-аристократической среде. Пышные богослужения в дворцовых домовых храмах по своей сути являлись только необходимой частью столь же пышных дворцовых церемоний. В них не было самого главного – искренней веры. Фактически придворные религиозные службы носили характер светских церемоний.
Личный авторитет императора и его религиозность, безусловно, дисциплинировали присутствовавших в Большой церкви Зимнего дворца. Как упоминала А. Ф. Тютчева, «все стояли прямо и вытянувшись», и «члены императорского дома… держали себя в церкви примерно»759. Отсутствие на церковной службе или опоздания вызывали немедленную суровую реакцию Николая Павловича. Например, в апреле 1834 г. камер-юнкер А. С. Пушкин нарушил этикет, не явившись в придворную церковь «ни к вечерне в субботу, ни к обедне в Вербное воскресенье». После этого он немедленно получил приказ явиться для объяснений. Сам поэт писал: «Однако ж я не поехал на головомытье, а написал изъяснение»760.
Тем не менее и при грозном императоре во время длинных служб великие князья периодически умудрялись выскакивать из церкви «перекурить» на церковную лестницу. Поэтому 28 апреля 1847 г. был издан высочайший указ, в котором категорически запрещалось употребление «табаку в церквах во время отправления службы». После смерти императора Николая I весь этот порядок был очень скоро нарушен: «Каждый мог запаздывать, пропускать службу по желанию, не будучи обязан никому отдавать отчета»761.
Конечно, Николай Павлович периодически исповедовался у своего духовника. Н. В. Музовского, как уже упоминалось выше, он «получил» от матери и старшего брата Александра I, память о котором Николай Павлович глубоко чтил. Однако облик и личные качества Музовского, видимо, претили Николаю I. Об этом косвенно свидетельствуют его слова, произнесенные в 1848 г., после назначения Бажанова на место умершего Музовского. После первой исповеди у нового духовника Николай I сказал семейству, что «первый раз в жизни исповедовался». Сам Бажанов писал, что не знает, что эти слова означают, но предположил, что «государь не исповедовал своих грехов перед духовниками, и духовники не предлагали ему вопросов, а прочитывали только молитвы пред исповедью и после исповеди»