Развлечения детей
Поскольку императорские семьи на протяжении всего XIX в. были многодетными, то для родителей и воспитателей всегда актуальной была проблема организации здорового досуга детей. Как правило, ежегодно с мая по ноябрь августейшая фамилия жила вне Санкт-Петербурга – в пригородных резиденциях или на курортах.
Дети остаются детьми вне зависимости от социального и материального положения их родителей. Им всем нужно дружить со сверстниками, играть, развлекаться и учиться, драться и дурачиться. Другое дело, что у состоятельных родителей возможностей обеспечить все необходимое своим отпрыскам значительно больше. В царской семье дети буквально с момента рождения были окружены внушительным штатом слуг и воспитателей, одной из задач которых являлось обеспечение досуга. Правда, досуг этот серьезнейшим образом контролировался, и детей буквально ни на минуту не оставляли вне поля зрения. Кроме того, в их досуг все время стремились внести различные воспитательно-развивающие элементы, что, наверное, для обычного ребенка было бы утомительным.
Для того чтобы дети отдыхали, учились и развивались, в каждой из императорских резиденций формировались специальные зоны отдыха. Проще говоря, родители и воспитатели создавали детские уголки, по возможности внешне изолированные от взрослого влияния. Это были своеобразные территории, где царские отпрыски чувствовали себя полноправными хозяевами, куда они могли «пригласить в гости» своих родителей. Во всех пригородных резиденциях на отдельных территориях строились различные сооружения для детских игр. Как правило, эти сооружения были капитальными, и игры в них должны были не только развлекать, но и образовывать детей. В основу всех игр был положен принцип обучения. Вообще, развлечения царских отпрысков имели весьма высокий уровень преемственности. Фактически каждое новое поколение воспроизводило игры своих предшественников, хотя и с определенными изменениями.
Не менее важным для родителей и воспитателей был подбор для детей компании ровесников, которые могли бы разделить с ними эти игры. Родители хорошо понимали, что детская дружба со временем может перерасти в дружбу на всю жизнь, со всеми вытекающими карьерными последствиями. Поэтому товарищи для великих князей не только тщательно подбирались, но и безжалостно «выбраковывались». Когда осенью 1865 г. великий князь Сергей Александрович, «здоровья ради», был оставлен на три месяца в Москве, его мать императрица Мария Александровна лично указывала, кого из детей московского общества можно к нему приглашать для общения351.
Царское Село
В Царском Селе для игр детей отводились значительные парковые зоны. Так, на территории Александровского парка таких мест существовало несколько. Еще во времена детства младших сыновей Павла I – Николая и Михаила для них была возведена традиционная крепость с земляными бастионами и куртинами. Несмотря на «детские размеры», с точки зрения устройства это сооружение было безупречно, и мальчики буквально впитывали основы фортификации. Эту игрушечную крепость они попеременно то брали штурмом, то обороняли. Для того чтобы дети занимались гимнастикой, рядом с Александровским дворцом была устроена сетка-батут с лестницами, канатами и высокими мачтами «гигантских шагов».
При Николае I в Александровском парке для детей обустроили специальную изолированную территорию, названную Детским островом. Как вспоминала Ольга Николаевна, дочь Николая I, в 1824 г. «Папа подарил нам остров»352, на котором «Саша и товарищи его соорудили… домик из четырех комнат с салоном. нам подарили лодки. Матрос следил за нашей маленькой гаванью и учил нас морским обычаям. В кухне мы готовили настоящие обеды. небольшое возвышение было названо мысом Доброго Саши»353.
Конечно, Ольга Николаевна преувеличила, написав, что домик был «сооружен Сашей». В действительности небольшой домик, с комнатами, обставленными миниатюрной мебелью, был в 1830 г. построен профессионалами по проекту архитектора В. Горностаева. Этот домик сохранился по сей день.
Дети, как могли, обустраивали собственный остров. Не все воспитатели были довольны такой ситуацией, поскольку дети, играя, невольно нарушали правила этикета. Кончилось тем, что они пожаловались Николаю I, однако тот со свойственным ему прагматизмом ответил: «Предоставьте детям забавы их возраста, достаточно рано им придется научиться обособленности от всех остальных»354.
Игры на Детском острове по мере взросления великих князей менялись. Там не только играли, но и справляли детские праздники. Так, в июне 1829 г. по случаю возвращения наследника Александра Николаевича из-за границы, где он провел два месяца, на острове был устроен праздник. В 1830 г. воспитатель цесаревича К. К. Мердер предложил составить герб и девиз для ставшего родным Детского острова. В результате совместного творчества родился рисунок с изображениями «промытой скалы, муравья и якоря», что символизировало постоянство, деятельность и надежду. Видимо, муравей как один из символов Детского острова дал название рукописному журналу «Муравей», который начал «издавать» цесаревич с друзьями в 1831 г.
Детская изба в собственном саду Большого дворца. Царское Село
Едва у Александра II и его братьев подросли собственные дети, они немедленно принялись осваивать территорию, которую ранее «занимали» их родители. И новое поколение любило Детский остров ничуть не меньше. В 1860-е гг. на острове все также стоял домик, «собственноручно» выстроенный Александром II и его товарищами. В нем бережно хранилась мебель, сделанная руками Александра II во время его занятий по ремеслу. Но имелись и изменения. На Детском острове в 1854–1855 гг. по приказанию Александра II были установлены мраморные бюсты К. К. Мердера и В. А. Жуковского355.
Судя по воспоминаниям Ольги Николаевны, в 1830-х гг. на Детском острове уже существовал павильон «Фермочка». Она писала о событиях 1831 г.: «По воскресеньям мы обедали на Сашиной молочной ферме со всеми нашими друзьями, гофмейстерами и гувернантками, за длинным столом на 30 приборов»356.
Стоит напомнить, что увлечение сельскими пасторалями было широко распространено в XVIII в., когда в обществе широкую популярность приобрели идеи Ж. Ж. Руссо. В подобных молочных фермах в сельскую жизнь играли придворные. Например, в парке Павловского дворца в конце XVIII в. был сооружен павильон «Молочный домик», в котором находились небольшой скотный двор и птичник. При этом все овечки и голландские коровы на скотном дворе были всегда тщательно вымыты и надушены357. И только в XIX в. сельская пастораль превратилась в «игрушку» для детей, став частью воспитательного процесса.
Летом 1861 г. на Детском острове Малого пруда в Царском Селе архитектор И. Монигетти возобновил для восьмилетней дочери Александра II Марии Александровны детскую «Фермочку», состоявшую из двух изб, коровника и птичника. Аналогичная «Фермочка» уже была построена для княжны в Александрии, поблизости от Коттеджа. Небольшая усадьба была решена в русском стиле: чистая изба состояла из одной комнаты и кухни, обставленных дубовой резной мебелью детских размеров, в красном углу находился образ Знамения в дубовой раме, с шитым русским полотенцем и т. д. До нас дошли несколько фотографий маленькой фермы, двух ухоженных «игрушечных» домиков, обильно украшенных резьбой.
В детской усадьбе было предусмотрено всё для ведения молочного хозяйства: под крышей чистой избы помещалась светелка с наружной лестницей со двора; в темной кладовой молочной избушки хранились дубовые ведра для молока; под кладовой был создан небольшой ледник; за молочной избой построен маленький коровник; дворик фермы занимал птичник с голубятней. На чистой половине «Фермочки» хранились столовый, чайный и стеклянный сервизы, изготовленные на императорских фарфоровом и стеклянном заводах, также по эскизам Монигетти. Эта «Фермочка» была разрушена до основания в период немецкой оккупации Детского села (Царского Села) в 1941–1943 гг.
Кроме Марии Александровны «Фермочку» регулярно посещали сыновья Александра II. Не забывали они и взрослую ферму, построенную в Александровском парке еще при Александре I. Один из воспитателей великих князей упоминал: «После классов мы пошли пешком на ферму, где великие князья достали сыру и смотрели новую корову»358.
В конце 1860-х гг. вдоль берега Детского острова для императорских детей были проложены игрушечные рельсы, сделаны тоннели, мосты и шлагбаумы железной дороги, приводящие к порту на берегу359. Даже когда сыновья Александра II подросли, они продолжали с удовольствием посещать свой Детский остров. Например, осенью 1864 г. на острове были устроены «широкомасштабные» танцы360. Там же играли два младших сына Александра II – Сергей и Павел. Их воспитатель писал, что «в свободные часы я ходил, когда погода позволяла, играть с великими князьями на ферму (на островке в собственном саду)»361.
Иногда Детский остров получал совершенно неожиданные подарки от своих уже выросших хозяев. Так, в ходе русско-турецкой войны 1877–1878 гг. цесаревич Александр Александрович посетил мусульманское кладбище. Осмотрев надгробия, он приказал выкопать одно из них и «перевезти в Царское Село на островок фермы, где он постоянно пребывал»362.
Детский остров Александровского парка был востребован всеми поколениями Романовых, причем не только детьми. В апреле 1896 г. Николай II записал в дневнике: «Работал на Детском острове в снегу». Интересно, что когда с 1905 г. царская семья стала регулярно отдыхать в финляндских шхерах, то и там появились свои любимые места. Один из безымянных островков в бухте Питко-Пас получил привычное название Детского острова, поскольку дети Николая II там купались, играли, собирали ягоды и грибы…
Кроме того, в Александровском парке был свой зверинец. Со времен Николая I и вплоть до 1917 г. в Царском Селе содержали слонов. Например, осенью 1860 г. в Царскосельском зверинце появился новый слон. Визиты в слоновник, конечно, старались вписывать в образовательную программу великих князей. Дети просто ходили туда навестить и покормить старого любимого слона, а воспитатели желали, чтобы они «в учебных целях» осмотрели зубы и ноги животного363.
Императорская семья в слоновнике
Купание слона
Дети Николая II также часто посещали с родителями Царскосельский слоновник. Император многократно фиксировал эти походы в дневнике: «Привел с Алексеем слона к нашему пруду и потешался его купанию» (9 июня 1914 г.); «Снова было купание слона, этот раз присутствовали Аликс и все дети» (10 июня 1914 г.); «Смотрели на купание слона» (14 июля 1915 г.).
В Царском Селе также располагался Ламский павильон, построенный архитектором А. Менеласом в 1820–1822 гг. для южноамериканских лам. Комплекс включал конюшню, небольшой манеж для животных, квартиру смотрителя, склад фуража и башню с небольшим кабинетом для отдыха, откуда можно было обозревать окрестности. При его восстановлении И. Монигетти всё сохранил. Впоследствии по проекту Монигетти «на месте галереи, находившейся над фуражным сараем… был устроен фотографический павильон, пристроены лестница и еще одна комната перед павильоном, а рядом с кабинетом, в башне, – фотографическая лаборатория»364.
Кроме того, каждому из детей отводились свои садики и огороды, где они сажали цветы и овощи. На планах Александровского парка, изданных в 1920-х гг., указан собственный садик цесаревича Алексея, а на фотографиях, сделанных П. Жильяром, можно увидеть Алексея, который серпом жнет рожь на своем участке.
Сохранился до наших дней такой интересный документ, как сочинение, написанное старшим сыном Александра II – 11-летним Николаем Александровичем 19 октября 1854 г. и названное им «Царское Село». Это уникальное свидетельство, позволяющее взглянуть на Царское Село глазами ребенка. Крупным, еще не устоявшимся почерком, со множеством ошибок, мальчик описывает свои впечатления от очередного летнего сезона «на даче». Он отмечает ухоженность резиденции: «Вы не найдете ни одного засохшего листика не только на дорожках, но даже и на лужках». Он описывает «свой флот», хранившийся в башне Адмиралтейства на озере в парке Екатерининского дворца: «.одна турецкая большая лодка, длинная индейская байдарка. и старый буер». Он перечисляет тех, кто «на постах» обслуживал детские сооружения и одновременно присматривал за детьми: «на сетке» два человека, на Детском острове – четыре, на трех паромах – по одному. Следовательно, только на Детском острове, не считая обслуги «Фермочки», «на постах» находились семь матросов.
Мальчик добросовестно перечисляет все «интересные предметы», которые окружали его в Царском Селе на протяжении нескольких весенних и осенних месяцев: «слоны, ламы, кролики, птичий двор, черные лебеди и сетка с играми и крепостью». Он отмечает, что бабушка – императрица Александра Федоровна периодически посещала ферму, домик черных лебедей, чтобы там «кушать кофе». Цесаревич сравнивает Царское Село и Петергоф, приводя почти взрослые аргументы. Так, он пишет, что в Петергофе почти тот же набор развлечений: «море (в оригинале зачеркнуто – И. З.), сетка, игры, кролики, олени, фазаны, охотный двор и наши куры, цыплята и голуби». Но при этом в Царском Селе больше возможностей для игр при плохой погоде: «Есть большие залы, гора и разные телеги и игрушки, а в Петергофе их нет, и то нам теперь стало просторнее, а прежде негде было пошевельнуться, только можно было выйти в сад. В Царском Селе у нас самое бедное помещение, но зато сухо и тепло, а в Петергофе всё сыро. В Царском мы не оставили по себе памяти, кроме полуразвалившейся скамейки, сделанной в валу, и лестницы, идущей на вал… В Петергофе мы построили крепость, очистили и сделали куртину и устроили собственный садик подле мельницы»365.
Петергоф
В Петергоф царская семья переезжала в конце июня, после наступления летней жары, и жила там до конца августа. Большая семья Николая I размещалась в Коттедже в парке Александрия, близ Большого Петергофского дворца. Переезд в Петергоф из Царского Села означал переезд на море. Причем Финский залив воспринимался как море, без всяких кавычек.
Когда росли дети Николая I, стационарных развлекательных комплексов на территории парка Александрия не было, хотя, конечно, существовали детские площадки с веревочными лестницами и прочими развлечениями. Младшая сестра цесаревича вспоминала, как в 1831 г. дети «без шляп и перчаток» гуляли «по всей территории нашего Летнего дворца в Петергофе… играли на своих детских площадках, прыгали через веревку, лазали по веревочным лестницам трапеций и даже прыгали через заборы»366.
О том, как дети цесаревича Александра Николаевича провели лето 1847 г. в Петергофе, дают представление обширные письма их воспитателя С. А. Юрьевича. Николаю шел четвертый год, Александру (будущему Александру III) – третий, а Владимиру – всего несколько месяцев. Конечно, развлечения были по возрасту. Воспитатель с умилением отмечал «необыкновенное постоянство в избранном» Александром занятии, когда он «в продолжение более часа не покидал своей лопаточки, которой насыпал песок в тачку». Старших братьев С. А. Юрьевич в письмах называл «вашими молодцами», которые уже играют в войну – «в черкесские ординарцы». В посланиях воспитатель сообщал цесаревичу, что дедушка Николай I ежеутренне заходит к внукам поздороваться, после чего берет старшего на прогулку от Коттеджа до Монплезира. При этом дедушка старается занимать внуков: «На террасе Монплезира государь сам изволил показать, как бросать камушки в море». На той же террасе дедушка «несколько раз заставлял Николая Александровича перелезать через ограду», а когда трехлетний внук воспротивился и не захотел слушаться, то «государь сам показал ему пример».
По традиции кадеты летом проходили практику в Петергофских лагерях. После завершения практики обычно проводился парад, который принимал лично Николай I, а затем кадетам позволяли целый день гулять в парке Александрия. Конечно, все они толпились возле Коттеджа. Воспитатель писал цесаревичу, что его старший сын, трехлетний Никса, «выйдя из залы, зазвал большую их толпу к себе в домик (избушка, стоявшая прежде возле фермы, по приказанию императрицы поставлена противу подъезда к Коттеджу в большой клумбе, на газоне, неподалеку от медной статуи). Он тут, как хозяин, показывал им картинки, мебель, транспараны, вновь подаренную ему водовозную бочку. я боялся, чтобы домик не развалился от тесноты гостей, и вывел всех – и хозяев, и гостей – на лужок»367. Видимо, детская избушка была действительно транспортабельна, поскольку несколько позже императрица Александра Федоровна «изволила удостоить избушку ее внуков (что в куртине перед Коттеджем), расположившись в ней кушать свой утренний кофе»368. Около Коттеджа для маленьких детей была установлена сетка-батут, на которой они регулярно прыгали.
С начала 1850-х гг., когда начали подрастать многочисленные внуки Николая I, на территории парка Александрия устроили стационарные развлекательно-обучающие комплексы.
Ферма. Царское Село
Во-первых, в 1851 г. была сооружена привычная детская крепость по образцу и подобию крепостей в Царском Селе. Ее построили у северного фасада Фермерского дворца для увеселения и обучения военному делу детей тогда еще наследника цесаревича Александра Николаевича: великих князей Николая, Александра, Владимира и Алексея. Крепость эту назвали Батареей на Ферме. Она имела ров и широкий вал, обращенный к заливу, с пандусом для подъема пушек, брустверы и южный бастион с блиндажиком. Общие параметры «фортеции» составляли примерно 21 на 21,5 метров.
Все последующие поколения императорских отпрысков играли в этой крепости. Ее поддерживали в хорошем состоянии вплоть до 1917 г., и она присутствует на планах Александрии начала XX в. Остатки оплывших рва и вала до сих пор читаются на местности369.
Во-вторых, была построена детская пожарная каланча, настоящая действующая модель. Комплекс пожарной каланчи у западного фасада Фермерского дворца включал в себя резной сарайчик на три экипажа с вышкой на крыше. Размеры «пожарки», согласно документации к ремонту 1895–1896 гг., составляли около 6 на 2,5 метра в плане и 6,5 метров общей высоты со смотровой башней370.
Однако самым крупным детским сооружением в парке Александрия стала детская водяная мельница, построенная в 1854 г. в овраге на берегу ручья, юго-восточнее Фермерского дворца. Сооружение представляло собой украшенный резьбой деревянный домик с балконом, обведенный галереей на каменном столбчатом фундаменте, плотину со шлюзом и механизм водяного колеса, приводящий в движение жернова из полированного гранита. Помимо помещения с мельничным механизмом, дававшим муку превосходного качества, имелась еще комната с детской мебелью в крестьянском стиле. Поблизости находился огород, на котором великие князья сажали овощи и цветы.
Все эти комплексы использовались согласно определенному плану мероприятий. В конце июля в Александрии устраивался так называемый сельский праздник. Царские дети, одетые в традиционные крестьянские костюмы – полосатые шаровары, кумачовые русские рубашки, перетянутые черными лакированными ремнями, сапожки с красными отворотами, ямщицкие круглые шляпы, веселились вместе со сверстниками371. Разумеется, детские сооружения содержались в порядке и периодически ремонтировались. Известно, что мельница последний раз обновлялась в 1912 г. и исправно действовала вплоть до 1917 г. Здесь очень любил бывать цесаревич Алексей. Точная дата гибели постройки неизвестна372.
Для спортивных игр детей отводилась достаточно большая площадка, названная «Игры», у Коттеджа. Этот был целый комплекс спортивно-игровых площадок, включавший в себя беговую дорожку, качели, карусель, кегельбан и другое, и он присутствовал на всех планах Александрии второй половины XIX – начала XX в. Круговая беговая дорожка была вымощена мелким камнем на мятой глине и песке, параметры площадки бегового серпантина – 30 на 30 метров. Совсем недавно археологами раскрыта парная площадка для игры в мяч373.
Имелась в парке Александрия и своя детская «Фермочка», построенная по образцу «Фермочки» в Царском Селе. Примечательно, что такие фермы, устроенные фактически во всех загородных резиденциях, оставили заметный след в детских душах. Спустя десятилетия граф С. Д. Шереметев, товарищ по играм Александра III, вспоминал: «На дачах на Каменном острове и в Петергофе в саду были выстроены небольшие образцовые детские фермы; небольшой домик в два этажа, деревянный, все чисто и уютно, даже кровать приготовлена и умывальник. Тут же стойло на четыре коровы, куры и морские свинки, которые купались в корыте. Перед домом – небольшой огород, кругом изгородь. Это подобие деревни было любимым для всех нас местом. Здесь мы сходились и засиживались. Особенно мне памятна каменноостровская ферма, она была лучше и удобнее петергофской. За хозяйством наблюдала старушка-крестьянка, имя ее было Аксинья Ивановна, по прозвищу Худякова»374.
Зимний дворец
Зимний дворец отличался тем, что устроить возле него развлекательные комплексы для детей не имелось возможности, поскольку его сплошь окружали площади и плацы. К тому же в этой резиденции императорская семья жила с ноября по май, так что для детей просто выделялись две игровые комнаты – для мальчиков и для девочек отдельно. Следует подчеркнуть, что семейная жизнь, в полном понимании этого слова, впервые сложилась в этой резиденции только при Николае I.
Судя по дошедшей до нас акварели Ухтомского (1837), центром девичьей игровой комнаты стал игрушечный домик, подаренный Николаем I дочерям. Ольга Николаевна вспоминала, что в 1834 г. «Папа подарил нам двухэтажный домик, который поставили в нашем детском зале. В нем не было крыши, чтобы можно было без опасности зажигать лампы и подсвечники. Этот домик мы любили больше всех остальных игрушек. Это было наше царство… туда я пряталась, если хотела быть одна»375. Ампирный игрушечный домик был о двух этажах, с пятью открывавшимися окнами по фасаду и небольшим игрушечным балкончиком. Внутрь вели две маленькие двери. Судя по приведенному отрывку, домик освещался изнутри лампами и наверняка был обставлен детской мебелью.
На акварели Ухтомского в пустоватом зале видны клавикорды. Под их звуки «нас учила танцам Роз Колинетт… мы упражнялись в гавоте, менуэте и контрдансе вместе с Сашей и его сверстниками»376.
Игровая комната для мальчиков была, разумеется, оборудована иначе. Главным ее украшением стал фрегат, выполненный по меркам дворцовых залов, но со всеми деталями оснастками. Поэтому этот зал назвали Корабельной. Корабль там появился совершенно не случайно. Своему второму сыну – великому князю Константину Николаевичу Николай I прочил морскую карьеру, и мальчика с помощью игрушек готовили к будущей службе.
Следует заметить, что сооружение «комнатной яхты» в одном из залов Зимнего дворца было достаточно сложной инженерной задачей, к тому же поджимали сроки. Яхту начали строить весной 1839 г., когда семья выехала в Царское Село, и предполагалось закончить ее к осени этого же года, к моменту возвращения августейшей фамилии во дворец.
Эта «игрушка» создавалась под наблюдением главного воспитателя великого князя Константина Николаевича – адмирала Ф. П. Литке. По ходу строительства решались многочисленные организационные проблемы: от подбора грамотного морского офицера для оснащения яхты штатным рангоутом до поиска квалифицированных мастеров377. Когда яхту построили, радости мальчиков не было предела. Такой «игрушки» не имелось ни у кого.
Для физического развития мальчиков в углу этой же залы был сооружен спортивный комплекс, включавший канат, веревочную и деревянную лестницы. У стены располагалась стойка с различными видами стрелкового оружия, оснащенного штыками. Там же были укреплены эспадроны для обучения детей фехтованию. На большом полированном столе располагалась модель бревенчатой крепости-блокгауза, а на полушкафах стояли модели понтонов, различные физические приборы. Этот зал был в изобилии украшен батальной живописью.
Можно сказать, что игровые комнаты великих князей и княжон жестко профилировались с учетом будущей деятельности, которую родители планировали для своих детей.
Но иногда дети просто играли. Играли в парадных залах дворца, не обращая никакого внимания на уникальные интерьеры, которые были для них привычным фоном. В начале 1850-х гг. по воскресеньям в залах Зимнего дворца разворачивались целые баталии, когда внуки Николая I из подручной утвари сооружали баррикады и ожесточенно бомбардировали друг друга резиновыми мячами. Там же они играли и в «казаки-разбойники». Один из участников этих игр вспоминал, что Николай I «весьма часто приходил к великим князьям и принимал иногда деятельное участие в играх, присутствовал при смене караулов, играл вместе в мяч»378.
Детские праздники
Наряду с традиционными детскими балами для великих князей устраивали и другие праздники. Очень любим детьми при Николае I был так называемый Праздник боба. По традиции его устраивали ежегодно накануне Крещения, 5 января. Ключевым элементом его был поиск боба в праздничном пироге. Тот, кто находил в пироге боб, становился королем или королевой праздника.
Это развлечение, как и многое при дворе, имело европейские корни. Императрицы, в девичестве немецкие принцессы, в мир своих детей многое привносили из своего детства. Ольга Николаевна вспоминала, что зима 1835 г. «началась весело, были празднества, даже для нас, детей, и между ними так называемый «Праздник боба» с орденами и подарками, на котором Адини и Кости379 появились как бобовые королева и король, с напудренными волосами и в костюмах прошлой эпохи»380. Фактически Праздник боба был детским маскарадом с традиционным сценарием.
Как развлечение младшим поколением воспринимались и первые опыты участия в различных торжественных церемониях. Дети оставались детьми, и их непосредственность порой приводила к различным казусам. Так, во время представления императрице Александре Федоровне (жене Николая II) принца Сиама присутствовала 4-летняя Татьяна Николаевна. Императрица предложила дочери пожать руку «этому джентльмену». На что дочь, смеясь, ответила: «Это не джентльмен, мама, это – только обезьяна». Императрица в замешательстве оборвала дочь: «Вы сама обезьяна, Татьяна!» Но принц не обиделся, и они все вместе посмеялись.
Зимние катки
На рубеже 1850—1860-х гг. в Петербурге появилось новое модное присутственное место. Им стал закрытый каток Таврического сада, который быстро приобрел популярность среди петербургской золотой молодежи.
Возникновение нового для аристократии увлечения связывали с цесаревичем Николаем Александровичем и его младшими братьями. У Александра II подрастали сыновья, и в качестве зимнего развлечения для них был устроен каток с горками в охраняемом Таврическом саду. В результате, каток Таврического сада стал местом неформального знакомства и общения молодых великих князей с ровесниками.
Князь В. П. Мещерский вспоминал: «В те годы главной сценой для знакомств и для сношений бывали зимние катанья на коньках в Таврическом саду, введенные в моду покойным цесаревичем. Буквально весь бомонд катался на коньках, чтобы ежедневно бывать от двух до четырех часов на Таврическом катке в обществе великих князей. Другой, более оживленной сцены для знакомств с великими князьями в то время не было»381.
В дневниковых записях воспитателей великих князей встречается множество упоминаний о визитах их подопечных на каток Таврического сада: «Поехали в Таврический сад. Там, на катке, было много посетителей»; «Отправились в Таврический сад. Туда приезжали государь с великой княжной Марией Александровной, великий князь Константин Николаевич, и было много других посетителей. Великие князья очень весело провели время и с сожалением расстались с горами в четыре часа»382.
Коньки были тогда столь популярны, что в Петербурге даже возникло аристократическое Английское общество конькобежцев. Это общество устраивало свои праздники, в том числе практиковались и ночные катания на льду Невы у Николаевского моста.
Великих князей обучали катанию на коньках наемные учителя. Так, в ноябре 1865 г. 7-летний великий князь Сергей Александрович «взял первый урок катания на коньках (у нанятого учителя этого дела Пузыревского)». В первый раз мальчик учился кататься пятнадцать минут383.
Каток в повседневных разговорах называли просто «Тавридой», и на нем развлекались все дети Александра II. Один из воспитателей царских детей описывал каток второй половины 1860-х гг. следующим образом: «Мало-помалу туда же стали ездить и двоюродные братья великих князей, дети великого князя Константина Николаевича и великого князя Николая Николаевича, а также великая княжна Мария Александровна и некоторые ее другие подруги, с детства приглашавшиеся к ней для игр, а затем также и товарищи игр великих князей. Таким образом, на катке Таврического сада собиралось целое общество, в первый год не очень многолюдное, но потом все более и более многочисленное. Зимой 1868 г. там уже бывал целый раут молодежи, близкой к великим князьям, которые эти поездки очень любили»384.
Поскольку на катке собирался весь столичный бомонд, то его посещала не только молодежь, но и почтенные отцы семейств. Здесь не только отдыхали, но и в неформальной обстановке решали деловые вопросы, а молодежь завязывала знакомства и флиртовала. Каток стал своеобразным зимним филиалом петербургского яхт-клуба. Великий князь Александр Михайлович упоминал, что он познакомился с красавицей княгиней Зинаидой Юсуповой в 1870-х гг. именно на этом катке, где они «по воскресеньям катались вместе на коньках»385.
Каток Таврического сада сохранял свою популярность и в 1870– 1880-х гг. Там довольно часто бывали цесаревич Александр Александрович с молодой женой Марией Федоровной. Став императрицей, Мария Федоровна и в последующие годы с удовольствием каталась на коньках по льду гатчинских озер386.
Когда в январе 1874 г. в Петербурге проходили торжества, связанные с замужеством дочери Александра II, «Тавриду» несколько раз посетили английские гости. Общество собралось огромное. Вся золотая молодежь Петербурга участвовала в этих мероприятиях. Великий князь Сергей Александрович записал в дневнике: «Катание на коньках, огромное общество! Alix с мужем и масса всевозможных англичан, очень было весело… Катание на коньках очень a la mode»387.
Поскольку Таврический дворец и сад входили в число дворцовых зданий, то они соответствующим образом охранялись, и публику на каток пускали только по специальным билетам. Билеты выдавались на один сезон канцелярией Министерства императорского двора. Первыми номерами в специальном списке шли дамы, которые в свою очередь делились на гофмейстрин и фрейлин (в том числе зимой 1887\88 гг. катались графиня Блудова, графиня Сумарокова-Эльстон), девиц (дочери члена Государственного совета Грейга), замужних дам (баронесса В. И. Икскуль, княгиня Урусова (урожденная Абаза), Родзянко (урожденная Черевина), княгиня Орбелиани) и супруг офицеров Кавалергардского ее величества полка.
Затем в списке шли мужчины, иногда с семействами. Сначала члены Государственного совета (12 человек, в том числе Н. К. Гирс, А. Е. Тимашев, граф Н. П. Игнатьев, О. Б. Рихтер), затем сенаторы (шесть человек), генерал-адъютанты, свиты генерал-майоры (барон В. Б. Фредерикс), флигель-адъютанты, адъютанты, различные дворцовые чины (гофмейстеры, шталмейстеры, егермейстер, церемониймейстер), генерал-лейтенанты, генерал-майоры, камергеры, камер-юнкеры (А. Столыпин с супругой), полковники, офицеры лейб-гвардейских полков и пажи388. К концу XIX в. даже сложилась определенная традиция, когда считалось приличным знакомиться и флиртовать не только на великосветских балах, но и на катке Таврического сада. В мемуарах баронессы С. К. Буксгевден упоминается и «модный в ту пору каток в Таврическом дворце»389.
Однако жизнь неизбежно вносила свои коррективы и в зимние забавы. Политический терроризм постоянно сужал «свободную территорию» для членов императорской семьи, и постепенно их поездки на каток Таврического сада прекратились. Однако привычка к этой забаве уже сформировалась. Поэтому после расширения сада Аничкова дворца каток стали заливать там. Устраивали развлечения и на льду озер Гатчинского парка. Именно там учился кататься будущий Николай II. Мемуарист упоминал: «В саду Аничкова дворца устроены были ледяные горы и каток, то же и в Гатчине. Сюда собирались его дети с приглашенными товарищами, и государь охотно с ними возился и играл»390. Николай II умел кататься на коньках, но большим любителем этой забавы не был. Как мужчина он предпочитал хоккей. Играли без коньков, в сапогах, гнутыми клюшками гоняя резиновый мячик.
Даже после того как Николай Александрович стал императором, он несколько лет выкраивал время, чтобы предаваться этой забаве. В первую «императорскую» зиму 1894–1895 гг., когда на 26-летнего царя свалилось множество дел, которыми он раньше не занимался, времени на каток уже не хватало. Да и молодая жена требовала внимания. Тем не менее он трижды за зиму (13 и 20 января, 8 февраля 1895 г.) сумел покататься на коньках на льду Аничкова дворца. Николай II был буквально изумлен, когда убедился, что его любимая Аликс тоже умеет кататься на коньках. Тем более что 23-летняя жена постоянно жаловалась на боль в ногах. Царь записал: «Катались на коньках, Аликс очень порядочна бегать на оных». Правда, после этих опытов Александра Федоровна уже больше никогда не становилась на коньки.
В январе 1896 г. молодая семья начала обживаться в Зимнем дворце. Но, как любящий сын, Николай II ежедневно с женой ездил к чаю в Аничков дворец к матери, где иногда находил возможность пару часов побегать на катке со старыми друзьями. Так, 4 января 1896 г. он записал в дневнике: «Поехали к завтраку в Аничков. Гуляли в саду и играли по-прежнему на катке; Ксения и Сандро катались на коньках». В эту зиму на катке Николай II бывал часто, за январь 1896 г. он посетил его 13 раз. Пропускал он свои забавы только по случаю совсем уж плохой погоды – «снег с дождем», хотя и в плохую погоду играл охотно: «На катке была метель, так что едва можно было видеть мячи»; «Дул сильный ветер, мешавший полету мячиков»; «Был очень густой туман, так что на катке трудно было играть, потому что мячей не было видно».
Однако жизнь брала свое. Император взрослел, семья быстро увеличивалась. Нарастали политические проблемы, и к началу 1900-х гг. зимние катки отошли в область преданий.
Дни рождения детей
В любой семье день рождения ребенка – повод для праздника, на который собираются родственники и друзья. Не была исключением и царская семья. Однако тут имелись нюансы. Обычно отмечали не только собственно день рождения, но и тезоименитство. В словаре В. И. Даля тезоименитство определяется как «именины, день ангела», применительно к «высоким особам». Естественно, дарились и многочисленные подарки, характер которых также был царский.
Например, в период детства будущего Николая I его мать императрица Мария Федоровна дважды в год одаривала сына очень незатейливо – деньгами на бриллианты. Николай Павлович родился 25 июня, и впервые в 1801 г., еще 20 июня, Мария Федоровна «перевела на счет» великого князя 10 000 рублей «на покупку бриллиантов». Тезоименитство будущего императора ежегодно отмечалось 6 декабря, однако мама заранее, 12 ноября, положила те же 10 000 рублей на счет сына, на все те же бриллианты391. Но наряду с деньгами мальчику, конечно, дарили и обычные подарки – многочисленные игрушки. Деньги на день рождения и тезоименитство были только поводом для увеличения личного капитала великого князя.
Дни рождения и ангела отмечались, «как у всех». Например, 31 августа 1826 г. день ангела 8-летнего цесаревича Александра Николаевича описал его воспитатель К. К. Мердер. На праздник пригласили десять мальчиков и столько же девочек. Сначала дети пили чай, а затем «в саду играли в зайцы, в комнатах – в другие игры». Что касается подарков, то Мердер упомянул только самый большой – прекрасную арабскую лошадь, которую цесаревич получил от бабушки императрицы Марии Федоровны392.
Настоящая лошадь считалась традиционным и достойным подарком для мальчика, поскольку дети с семи лет начинали брать уроки верховой езды. В 1847 г. старшему сыну Александра II, 4-летнему Никсе, принц Петр Георгиевич Ольденбургский подарил на день рождения маленькую лошадь. Глядя на сына, Александр Николаевич вспомнил и себя: «Он уже ездил на ней в саду и даже в комнате, и это напоминает мне, как и я катался на моей маленькой Пашке, которую мне подарил Левашов в 1821 г., когда мне было три года»393.
Вообще, подарки детям родные и близкие преподносили очень разные. Причем детям наряду с игрушками старались дарить и полезные вещи. 30 августа 1852 г. в день именин 7-летний Александр Александрович получил от дедушки Николая I детское оружие – ящик с ружьем, пистолетом и прибором к ним работы тульского мастера Большакова. От бабушки императрицы Александры Федоровны именинник получил славянское Евангелие с русским переводом в бархатном переплете с бронзовыми украшениями, золотые карманные часы с маленькой цепочкой, перламутровое портмоне и четыре английские раскрашенные гравюры. От своих дядей – великих князей Николая и Михаила Николаевичей – художественно вырезанную из дерева группу, изображающую итальянских охотников. От старшего брата Никсы – охотничий арапник с костяным свистком. Кроме того, старый и изломанный егерский рожок именинника старший брат «починил и отделал заново за свой счет». Когда отмечали день рождения Николая Александровича, Александр Александрович «в ответ» подарил старшему брату не только «весь снаряд трубочиста», но и «на свой счет исправил его старую валторну»394.
В 1857 г. ко дню именин 14-летний Никса получил от отца императора Александра II фото отца в мундире лейб-гвардии Гродненского гусарского полка, охотничий прибор из оленьего рога, серебряную порошицу, фляжки, лук со стрелами, ягдташ, кожаные штиблеты и нарукавники, серебряное портмоне, альбом российской гвардии и армии в трех частях с рисунками. Бабушка императрица Александра Федоровна подарила внуку большую лодку.
Второй сын императора 12-летний великий князь Александр Александрович на именины получил от отца примерно такой же набор подарков: два акварельных рисунка, фото отца в мундире лейб-гвардии Финского стрелкового батальона, бронзовые столовые часы, серебряное портмоне, старинный русский бердыш, две картины, 24 раскрашенные литографии, изображающие войска гвардии, французское иллюстрированное издание395. Относительно фотографий Александра II следует иметь в виду, что Никса был шефом лейб-гвардии Гродненского гусарского полка, а Саша – лейб-гвардии Финского стрелкового батальона.
Поскольку именины и день рождения Никсы и Саши приходились на конец августа – начало сентября, то общий праздник в 1857 г. шумно отмечался на любимом несколькими поколениями детей Детском острове Александровского парка Царского Села. Сначала был фейерверк, а затем дети сами приготовили себе очень простое угощение: ленивые щи и бифштекс с картофелем. Этим закончилось лето 1857 г.396
Когда мальчики в семье Александра II стали почти взрослыми, но еще не зажили своими семьями, родители по-прежнему делали им подарки, учитывая их возраст. Так, 26 февраля 1865 г., когда будущему Александру III исполнилось 20 лет, отец вручил ему картину художника Трутовского, приобретенную на выставке в Академии художеств, и большую фотографию с картины Коцебу «Полтавская битва». От матери, которая в 1865 г. находилась в Ницце, фельдъегерь привез альбом с новыми фотографиями. Через несколько дней Саша получил второй подарок от матери – любимый музыкальный инструмент – cornet a pistons397.
Вообще, дни рождения детей в царской семье праздновались довольно скромно и традиционно. Когда в сентябре 1866 г. самому младшему сыну Александра II – великому князю Павлу Александровичу исполнилось шесть лет, отец прислал в Ливадию телеграмму имениннику. Взрослые выпили шампанское за здоровье родившегося и расставили игрушки, присланные из Петербурга. В их числе был игрушечный кукольный театр, купленный 9-летним Сергеем Александровичем для младшего брата на свои деньги. Конечно, испекли традиционный пирог с шестью свечками. К 18 часам, когда все приготовления закончились, раздался звонок. Павла Александровича ввели в комнату с закрытыми глазами и поставили перед столом, на котором были разложены подарки398. Восторгу ребенка не было предела.
Естественно, дни рождения и тезоименитства царских отпрысков являлись частью парадной стороны жизни императорских дворцов, важным поводом для того, чтобы собрать вместе многочисленную родню. Но иногда дни рождения детей становились поводом для публичной демонстрации непростых отношений между ближайшими родственниками. Например, в мае 1875 г., за день до наступления дня рождения старшего сына цесаревича Александра Александровича, его семья переехала в Царское Село. Тогда будущему Николаю II должно было исполниться семь лет, а это рубежная дата в жизни императорских детей и внуков. Младший брат цесаревича Сергей, который, видимо, был не в курсе особенностей взаимоотношений между семьями цесаревича и Александра II, пребывал в полном недоумении. Тогда он записал в дневнике: «Это удивительно, что они не могли подождать до завтра! И даже у них не было обедни сегодня! Боже мой, куда все это поведет? Мы не были у них»399. Возможно, этим демаршем было проявлено недовольство цесаревича и его жены Марии Федоровны взаимоотношениями Александра II и его пассии Екатерины Долгорукой.
При Николае II, который фактически прервал традиции «блестящей жизни» российского императорского двора, дни рождения проходили следующим образом.
29 мая 1905 г. в 11 утра родители с тремя дочерьми (Ольга, Татьяна и Мария)400 присутствовали на Божественной литургии в церкви Большого Екатерининского дворца Царского Села. Затем в Александровском дворце состоялся парадный завтрак, который начался в 12 часов 25 минут, в честь дня рождения второй дочери царя – великой княжны Татьяны Николаевны. Столы установили в Портретном зале Александровского дворца. Собственно для семьи стол был накрыт на 10 персон. В центре зала располагались столы для гостей – два на 10 человек и два на 11. Таким образом, семейный праздник по случаю дня рождения 7-летней Татьяны собрал около 50 человек. Обслуживали завтрак 64 лакея в парадных ливреях. Надо заметить, что у каждого «гостевого» стола по протоколу один стул оставался свободным. Он предназначался для царя, который в обязательном порядке, на правах хозяина, обходил все столы, присаживаясь и беседуя с гостями.
Что касается подарков, то они были очень разными. Императрица Александра Федоровна по традиции дарила дочерям по крупной жемчужине для их будущих ожерелий. Подарки для цесаревича Алексея были богаче по статусу. Например, 30 июля 1914 г. вдовствующая императрица Мария Федоровна после официального завтрака подарила Алексею маленького ослика Ваньку, «чему он был очень рад»401. А на тезоименитство, 5 октября 1914 г., бабушка-императрица преподнесла 10-летнему внуку настоящий маленький автомобиль, что «его необычайно обрадовало»402.