Двор российских императоров. Энциклопедия жизни и быта. В 2 т. Том 2 — страница 7 из 28

Уровень комфорта и инженерная инфраструктура императорских резиденций

Уровню повседневного комфорта правящих особ везде и во все времена уделялось повышенное внимание. О древних цивилизациях мы подчас узнаем по сохранившимся фрагментам дворцовых канализаций, водопроводов, бассейнов и бань. Материалы археологических и письменных источников довольно часто связаны именно с хозяйственными структурами дворцовых комплексов, поскольку эти сооружения появлялись в первую очередь и постоянно совершенствовались. То же самое было и в России.

Вместе с тем следует иметь в виду, что не только каждая эпоха рождает свои стандарты комфортабельности жилых помещений, но и у каждой социальной группы существуют собственные представления об уровне комфорта жилья. Это естественно, поскольку уровень материальных возможностей различен, однако не всё решается деньгами. Так, в императорских дворцах с XVIII в. сложились свои прочные традиции, которые с большим трудом приспосабливались к новым требованиям комфортабельного жилья, характерного для буржуазной эпохи. Строгие классицистические интерьеры дворцовых помещений с огромными потолками и площадью залов было трудно совместить с новыми представлениями об уюте. По утверждению крупного чиновника Министерства императорского двора, «царская семья, как это ни покажется странным, не пользовалась в некотором отношении тем комфортом, который был доступен просто состоятельным людям… на обстановке чисто семейных царских помещений лежал отпечаток какой-то казенной сухости, трафаретности, отсутствия уюта и художественной домовитости»²⁸. Действительно, на всех предметах интерьера стояли инвентарные номера, которые были вписаны в соответствующие книги. И тем не менее дворцовая инфраструктура, обеспечивавшая соответствующий уровень комфорта, менялась из десятилетия в десятилетие.

Дворцовый водопровод

Важнейшей частью инженерных сетей дворцов был водопровод. В каждом из императорских дворцов формирование водопроводной сети имело свою историю. Так, в Зимнем дворце в период проектирования здания единой системы водоснабжения предусмотрено не было, однако можно с уверенностью предположить, что и в то время воду на кухни и в бани накачивали с помощью механизмов. Технические возможности для этого существовали, поскольку в это время только в Летнем саду насчитывалось более 70 фонтанов, снабженных водометными механизмами. В документах фиксируется, что в банном комплексе, сооруженном в 1785 г. в Мраморном дворце, для обеспечения водой бани и бассейна была установлена машина, которая «подавала воду снизу»²⁹. Наличие подобной машины в Зимнем дворце подтверждают и данные 1820-х гг. о деревянном резервуаре на 4000 ведер, сооруженном на чердаке дворца. Вода в него закачивалась специальной паровой машиной³⁰. Об этом деревянном резервуаре стало известно из материалов, связанных с пожаром 1837 г., поскольку воду для тушения брали из этого бака, который в начале пожара успели наполнить водой. Можно предположить, что сооружение локальных водопроводных систем в императорских дворцах началось после 1826 г., когда на трон вступил император Николай I – первый русский самодержец, получивший в том числе и инженерное образование.

После пожара 1837 г., фактически уничтожившего большую часть Зимнего дворца, необходимо было наряду с парадными интерьерами восстанавливать и его инженерные коммуникации. В 1838 г. во дворце была проложена единая система водоснабжения, а в подвале вновь установлена паровая машина, которая по специально проложенной трубе под покрытием набережной закачивала невскую воду в три свинцовых резервуара, находившихся на чердаке Зимнего дворца. Из этих резервуаров вода самотеком по свинцовым трубам поступала в туалетные комнаты и на кухню. Поначалу вода не подвергалась специальной очистке, поскольку Нева в то время еще справлялась с отходами растущего Петербурга. Тем не менее в конце 1840-х гг. в Зимнем дворце были установлены водоочистительные машины. Такие же машины появились и в пригородных дворцах. Об этом свидетельствует то, что в 1859 г. «мастеру Жохову за исправление водоочистительных машин в Гатчинском дворце» было уплачено 100 рублей 40 копеек³¹.

В 1830-1840-х гг. эпидемии холеры в Петербурге повторялись регулярно, что было связано с резко ухудшившимся качеством питьевой воды. После того как летом 1848 г. в нижнем этаже Зимнего дворца пришлось развернуть холерную больницу³², в ноябре того же года по личному указанию Николая I был введен постоянный контроль состояния воды «посредством химического разложения». Для проведения анализов создали специальную комиссию, в которую вошли известные медики во главе с управляющим придворной медицинской частью Я. В. Виллие. Результаты анализов показали отсутствие в воде свинца, меди и других вредных для здоровья примесей. Несмотря на это, по настоянию лейб-медика М. А. Маркуса был поднят вопрос о замене свинцовых резервуаров и труб на железные³³. Но, видимо, полная замена так и не была проведена, и свинцовые трубы и резервуары, установленные в Зимнем дворце в 1838 г., продолжали действовать. Периодически служащие придворной медицинской части брали воду из резервуаров на анализ. Ими же была налажена процедура регулярной, еженедельной чистки всей системы подачи воды во дворец. Раз в неделю ночью вся вода спускалась из дворцовых резервуаров в Неву, а затем баки тщательно промывались³⁴.

На какое-то время эти меры позволили обеспечить должные санитарные требования, но город стремительно рос, и качество воды продолжало ухудшаться. В июле 1862 г. 35 человек нижних чинов лейб-гвардии Измайловского полка, несших караульную службу во дворце, внезапно заболели. В качестве главной причины массового заболевания рассматривалась и версия о недоброкачественной невской воде. И хотя анализы не выявили никаких отклонений в ее составе, было принято решение о полной замене всех свинцовых труб на железные. Тогда же водопроводную сеть Зимнего дворца расширили за счет ее соединения с резервуарами Нового Эрмитажа и Набережного павильона. В 1868 г. в Зимнем дворце отказались от использования невской воды для питья и кухни. Основной причиной такого шага было резкое ухудшение ее качества. Для этих целей начали использовать воду, которую получали через городскую водопроводную сеть, поскольку она подвергалась очистке. При этом невский водозабор был сохранен и даже модернизирован. Закачиваемая через него вода использовалась для различных хозяйственных нужд.

К 1860-м гг. практика химических анализов воды во дворце стала традицией. Но изменение политической ситуации диктовало уже иные причины, прежде всего соображения безопасности императорской фамилии. После взрыва в Зимнем дворце в феврале 1880 г., организованного С. Халтуриным, возникло подозрение о возможной попытке отравить воду, находящуюся в резервуарах дворца. Основания к этому имелись, поскольку у многих арестованных народовольцев при обысках обнаружили различные яды, которые они предполагали использовать в революционной борьбе. В связи с этим министр императорского двора направил в начале марта 1880 г. распоряжение управляющему придворной медицинской частью провести химический анализ воды в главных баках Зимнего дворца и анализ воздуха в личных покоях императорской семьи. Это распоряжение имело гриф «секретно», и в нем подчеркивалось, что анализы должны проводиться не менее одного раза в неделю. Первый анализ воды был взят 8 марта 1880 г. и показал, что в воде «не найдено никаких минеральных и органических ядов»³⁵. На следующий день после смерти императрицы Марии Александровны в мае 1880 г. главный аптекарь Гросс запросил разрешение на прекращение анализов воды во дворце. В ответ министр императорского дворца достаточно резко ответил, что он не видит причин прекращать анализы, а считает полезным делать те же исследования и в Царском Селе³⁶.

При Александре III инженерные сети Зимнего дворца активно перестраивались, затронув и водопроводную систему. Весной 1886 г. был реконструирован дворцовый водозабор, построенный в 1838 г., а из Невы под набережной проложены две чугунные 11-дюймовые трубы. Во многом это было связано с тем, что дворцовые лифты модернизировались и переводились с ручной тяги на гидравлический привод. На электрической станции Зимнего дворца были установлены две водоподъемные помпы, подававшие воду во все баки дворца, служившие как для гидравлических подъемных машин, так и для водоснабжения дворца и пожарных кранов³⁷. Тогда же для Зимнего дворца были закуплены новые умывальные приборы³⁸.

Особую актуальность проблема санитарного контроля приобрела в конце XIX в. в связи с общим ухудшением санитарного состояния Санкт-Петербурга, которое даже в дворцовом ведомстве было настолько неудовлетворительным, что иногда приводило к трагедиям, непосредственно затрагивающим престиж императорской фамилии. Так, после традиционного торжественного обеда, устроенного для георгиевских кавалеров в Зимнем дворце 26 ноября 1895 г., погибли 63 человека, причем заболевшие «умирали так быстро, другие же так скоро переходили в алгидную форму, что… их не успели даже опросить»³⁹. Была немедленно образована комиссия, которую возглавил лейб-медик Ф. А. Рощинин. Члены комиссии осмотрели все помещения Зимнего дворца, где находились с момента прибытия георгиевские кавалеры, была тщательно проверена вода во всех кранах дворца. Анализ позволил исключить ее как фактор заражения, хотя «она по анализу дала огромный процент органических веществ». Комиссия пришла к выводу, что причиной трагедии были рыбные блюда, подававшиеся на празднике, способ приготовления которых не выдерживал «самой снисходительной критики». В рыбе содержался «рыбный яд», также был выявлен «холерный яд еще не погасшей холерной эпидемии в Петербурге». Проще говоря, георгиевских кавалеров накормили во дворце тухлой рыбой. Об этом эпизоде помнили очень долго. Так, в ноябре 1900 г. генеральша А. В. Богданович писала в дневнике: «Говорят, солдатики опасливо ели царский обед после прискорбного случая, когда несколько человек в этот день поплатились жизнью – были отравлены там гнилой рыбой». Примечательны слова «несколько человек»⁴⁰. Видимо, дворцовые службы сумели скрыть истинное количество погибших – 63 человека, поскольку столь значительная цифра прямо била по престижу царского дома.

В то время инфекционные заболевания членов императорской фамилии не были редкостью. Так, Александр III в 1876 г. переболел брюшным тифом; его сын Николай II едва не умер от тифа в Ливадии в ноябре 1900 г.; осенью 1903 г. в Спале скоропостижно скончалась от брюшного тифа младшая сестра императрицы Александры Федоровны. Таким образом, опасность заражения через некачественную воду постоянно сохранялась. Для того чтобы обезопасить царскую семью, переехавшую в 1904 г. из Зимнего в Александровский дворец Царского Села, там полностью переоборудовали водопроводную сеть. Надо заметить, что водопровод в Александровском дворце был проложен еще в 1842 г. Более того, в ходе ремонта водопроводной сети все раковины дворца, откуда могли брать питьевую воду, были снабжены фильтрами Пастера, состоявшими «из небольших цилиндров (9—10 вершков высотой) с пористыми фаянсовыми трубками, проходя через которые, вода под напором освобождалась от механических примесей»⁴¹. Эти же меры безопасности принимались и в Зимнем дворце. В декабре 1910 г. накануне приезда двора в Зимний дворец были установлены фильтры Беркефальда на всех водопроводных кранах, автоматические кипятильники воды приведены «в беспрерывное состояние», кухня обеспечена фильтрованной и кипяченой водой «не только для питья»⁴².

Таким образом, водопроводная система императорских дворцов постоянно модернизировалась. Главной целью этих модернизаций было обеспечение максимальной комфортности в повседневной жизни императорской фамилии и ее санитарная безопасность.

Дворцовые ванные и бани

Немаловажной частью повседневной жизни дворцовых комплексов являлись ванные и бани. По европейской традиции в XVIII в. «взятие ванны» могло сопровождаться приемом посетителей, поскольку было принято мыться в простыне. Как правило, это были роскошные комнаты, включенные в череду парадных дворцовых интерьеров, с тщательно продуманной отделкой.

В России существовали несколько иные традиции, сохранившие связь с народными устоями допетровской Руси. Поэтому даже во дворцах сооружали традиционные парные бани. Так, осенью 1762 – весной 1763 г. под руководством архитектора Валлен-Деламота под церковным аналоем, на антресолях первого этажа Зимнего дворца, близ личных покоев Екатерины II, началось сооружение обширной царской бани, состоявшей из трех помещений. По описаниям 1790-х гг. в банный комплекс входили: купальня (зал № 272), под ризницей Большой церкви (зал № 701) – уборная и непосредственно под алтарем – обширная баня с бассейном. Баня, или мыльня, была обита «столярством» (деревянными панелями) от пола до потолка. В купальню, обитую сукном палевого цвета, можно было спускаться по небольшой деревянной лесенке из личных покоев императрицы. Эти помещения выходили окнами на Дворцовую площадь и Миллионную улицу⁴³. Отдельно были расположены «вмазанные котлы для нагревания воды» и резервуар для холодной воды⁴⁴.

Несколько позже, в 1788–1793 гг., под руководством архитектора И. Е. Старова близ покоев будущего Александра I в Зимнем дворце началось сооружение новой бани с тщательно продуманной планировкой. Она размещалась в угловых помещениях, выходивших на Салтыковский подъезд и Адмиралтейство. В первой угловой комнате (зал № 17) находилось отгороженное место «для поклажи вещей», далее – сложной конфигурации с утолщенными стенами мыльня (зал № 18) и купальня великого князя (залы № 19–20), в центре которой помещался овальный бассейн. К мыльне и купальне примыкали подсобные помещения, в одном из которых (зал № 411, северная часть) находилась большая печь, обогревавшая мыльню, а в другом – котлы для подогрева воды для бассейна (зал № 411, южная часть)⁴⁵.

В 1816 г. архитектор Л. И. Руска капитально перестроил эту баню. Видимо, это было связано с изменением гигиенических требований в высшем свете. На смену омовениям и обтираниям пришла классическая русская парная, которая была устроена рядом с бассейном. В документах упоминается, что столяр Иван Копачев обшил парилку липовым деревом⁴⁶.

Все эти помещения были уничтожены пожаром в декабре 1837 г. В возобновленном дворце в новых интерьерах традиционно большое внимание уделялось парадным ванным комнатам, их описывали и демонстрировали. Так, на половине императрицы Александры Федоровны – жены Николая I архитектором А. П. Брюлловым была сооружена ванная (зал № 670) в стиле мавританской испанской архитектуры. На акварели Э. Гау видна роскошная комната, у одной из стен которой находилась мраморная ванна с двумя кранами. В описании возобновленного Зимнего дворца об этом помещении говорилось как о небольшой комнате «около 13,5 аршин в длину и не более шести в ширину», в которой сосредоточена «вся роскошь гренадских мавров», с мраморной углубленной ванной под самым зеркалом, где из кранов «бьет хрустальным ключом горячая или холодная вода сперва в огромную раковину, а из нее каскадами в ванну»⁴⁷. Расходы на сооружение этой ванной шли отдельной строкой и стоили казне 42 000 рублей⁴⁸.

Как это ни покажется странным, в парадных ванных комнатах устраивались приемы для избранного общества. В 1834 г. автор гимна «Боже, царя храни» А. Ф. Львов был приглашен на вечер к императрице Александре Федоровне, которая приняла его в своей купальне. Судя по воспоминаниям, это была небольшая комната, изящно отделанная, «где бьет ключ в большую необыкновенной красоты раковину, и оттуда вода льется уже в белого мрамора ванну»⁴⁹.

Надо отметить, что если ванная комната императрицы традиционно была включена в череду парадных дворцовых интерьеров, то у Николая I, который отличался крайней непритязательностью в повседневной жизни, ванная была гораздо скромнее. Собственно, это был «купальный снаряд», оборудованный в 1854 г. «в шкафу» в кабинете императора, расположенном на третьем этаже дворца в северо-западном ризалите. До нас дошла редкая фотография этого «купального снаряда», на которой видна медная лохань с подведенными двумя кранами для горячей и холодной воды.

Сохранились уникальные архивные материалы по так называемой гардеробной сумме императора Николая I. В этих тетрадях зафиксирована оплата буквально каждой ванны и бани. Эти документы позволяют восстановить реалии повседневной жизни. Когда великий князь Николай Павлович был ребенком, его еженедельно мыли в дворцовой бане – мыльне. При этом двум истопникам при мыльне из средств мальчика каждые четыре месяца платили по 20 рублей жалованья. Повзрослев, Николай Павлович стал пользоваться ванной и значительно реже баней. При этом их приготовление оплачивалось и имело стандартные расценки: ванна обходилась императору в 25 рублей, а баня – в 100 рублей ассигнациями. В 1841 г., когда ассигнации были пересчитаны на серебро, одна ванна стоила 7 рублей 15 копеек серебром, впоследствии эту сумму округлили до 8 рублей серебром. Оплачивалось только «ношение воды», поскольку до 1838 г. в Зимнем дворце водопровода не было. Для дворцовой прислуги это был важный источник доходов, и все было «поделено». Как правило, готовили ванны и бани либо камердинеры, либо дворцовые инвалиды. При этом следует иметь в виду, что тогда инвалидами называли обычных военных пенсионеров, которые выполняли при императорских дворцах хозяйственные обязанности.

В 1830-х гг. император Николай Павлович в зимние месяцы мылся в ванной один-два раза в месяц. Например, за весь 1833 г. император 11 раз (раз в феврале, два раза в марте, три раза в мае, два раза в июне, по разу в октябре, ноябре и декабре) мылся в ванне и четыре раза в бане (по разу в феврале, мае, июле и августе)⁵⁰. Если попытаться как-то объяснить эту периодичность, то можно предположить, что ванна и баня в феврале потребовались 37-летнему императору в связи с активным участием в череде дворцовых балов и маскарадов. Летом император мылся чаще, чему способствовали и жара, и пыль на традиционных маневрах в Красном Селе. С наступлением осени Николай Павлович ограничивался одной ванной в месяц. Обращает на себя внимание то, что царь вообще не мылся в январе, апреле и сентябре.

Но следует иметь в виду, что когда Николай I возвратился с семьей в отстроенный после пожара Зимний дворец, то там была уже проложена единая водопроводная сеть, и необходимость платить «за носку воды» просто отпала. Воду изредка носили, когда ломалась сантехника или когда император находился в резиденциях, не оборудованных водопроводом. Поэтому резкое снижение фиксированных данных говорит только о том, что дворцовый комфорт вышел на новый уровень, а не о том, что император стал реже мыться.

Во-вторых, еще до пожара в декабре 1837 г. на половине Николая Павловича, видимо, предпринимались какие-то попытки механизировать процесс «носки воды» для ванны императора. Об этом свидетельствуют счета за 1836–1837 гг. Так, в декабре 1836 г. бандажнику Остерлову была уплачена «за трубу с насосом» довольно крупная сумма в 360 рублей. Видимо, конструкция была «сырая», и ее требовалось постоянно ремонтировать, поэтому уже в феврале 1837 г. перчаточнику Остерлову за ремонт «рукава к насосу» было уплачено 30 рублей, а в мае он вновь «поправлял трубу» за 35 рублей. Потом пришла очередь механики: в июне «физик Гоипини», видимо, поменял насос за 333 рубля; в июне «оптику Боде за починку газовой огненной горелки» было уплачено 29 рублей, а в сентябре механик Роспини (ранее в документах он проходил как Гоипини) «за починку насоса» получил 65 рублей⁵¹. Обращение к бандажнику или перчаточнику при установке трубы свидетельствует о том, что труба была гибкой и, видимо, изготовлена из кожи. А факты ремонта технической части посредством физика, оптика и механика говорят о том, что в целом конструкция для снабжения царской ванной невской водой оказалась крайне неудачной. Скорее всего, в подвале был установлен насос, который по гибкой кожаной трубе закачивал воду на третий этаж Зимнего дворца в ванну царя. Эта вода подогревалась огненной горелкой.

В-третьих, после монтажа в Зимнем дворце водопроводной сети, подведенной и к ванной императора, из его гардеробных книг исчезли счета «за носку воды». Ванная благоустраивалась, и в июне 1839 г. механику Роспини было уплачено за термометры. Позже счета «за носку воды» встречаются, но этими деньгами оплачивались ванны на Елагином острове, в Царском Селе, Александрии, где водопровод еще не был проведен.

Весной 1842 г. Николай Павлович стал обустраивать Коттедж в Александрии, что, видимо, было связано с приездом тестя – короля Пруссии. В мае 1842 г. механик Вестберг получил 200 рублей за установку «березового шкапа, находящегося в Александрии», а в июле он установил в Коттедже еще один «купальный шкап для его величества короля прусского» за 35 рублей. Такая дешевизна, скорее всего, объясняется тем, что сантехнические коммуникации уже проложили, и требовалось установить только «шкап», или по современным стандартам – душевую кабину. В сентябре механику за починку ванных термометров уплатили 11 рублей, а в декабре «за поправку купального шкапа» – 50 рублей⁵².

С этого времени Николай I платил из своих гардеробных сумм не за банальную «носку воды для ванны», а за сантехнические работы. И обходилось это ему довольно дорого. Примечательно, что все сантехнические работы из года в год повторялись: либо конструкции этих купальных шкапов были несовершенны, либо комплектующие и работа оставляли желать лучшего.

В 1843 г. механик Вебстерг дважды переделывал купальный шкап в Александрии (июнь – 60 рублей и декабрь – 21 рубль), ремонтировал сантехнику в Зимнем дворце (ноябрь – 21 рубль), переделывал купальный шкап в Собственном (Аничковом) дворце (декабрь – 25 рублей).

В 1844 г. Вестберг продолжал неустанно трудиться на поприще дворцовой сантехники: в очередной раз ремонтировал термометры, переделывал купальный шкап «для его величества в собственном дворце и Александрии с доставкой на место всего» и вновь реконструировал «по высочайшему повелению бронзовую ванну, находящуюся в комнате его величества, что в собственном дворце»⁵³. В 1844 г. был привлечен новый специалист – медных дел мастер Юргенс, который установил новый медный ящик с трубами и починил краны в купальном шкапу.

В 1845 г. сантехнических работ стало значительно меньше: в апреле механик Вестберг в очередной раз получил 50 рублей «за переделку ванного шкапа на даче Александрия» и еще 50 рублей «за поправку купальной машины в комнате собственного дворца». В 1846 г. Вестберг ремонтировал ванны в Зимнем дворце и чинил купальный шкап в собственном дворце; в 1847 г. был дважды поправлен шкап в Зимнем дворце; в 1848 г. «рабочим людям за носку купального шкапа в Александрии» были уплачены сущие пустяки – всего 2 рубля 25 копеек. И в сентябре 1854 г. «слесарю при даче Александрии Якову Рыжникову» выплатили наградные – 15 рублей, что стало последней по времени «сантехнической платой», выданной из гардеробных сумм Николая I.

Вместе с тем встречались и разовые расходы: в 1834 г. жестянщику «за сделанную для его величества в Красном Селе ванну из белого железа» было уплачено 140 рублей; в 1835 г. у купца Иконникова оптом приобретено 50 аршин фламандского полотна «для ванных простынь его величества» за 150 рублей; в 1842 г. жестянщику уплачено за ножную ванну 8 рублей 57 копеек.

Упоминая о сантехнических работах в Коттедже, построенном в 1829–1830 гг. в петергофском парке Александрия, следует иметь в виду, что сантехнические коммуникации в нем были запланированы еще на стадии строительства. В нескольких комнатах Коттеджа были помещены медные ванны, и воду в них первоначально носили. Специально для императрицы Александры Федоровны в 1829 г. в мастерской Трискорни – выходцев из Италии, выполнявших заказы для Петербурга, изготовили ванну, высеченную из цельного блока каррарского мрамора, стоимость которой составила 2500 рублей⁵⁴.

Во второй четверти XIX в. начался активный процесс разграничения парадных и личных покоев во дворцах. Если ванная комната в Зимнем дворце демонстрировалась и описывалась в путеводителях, то на личной даче Николая I – в Коттедже в петергофском в парке Александрия ванна, вырубленная из куска каррарского мрамора, была установлена в туалетной комнате рядом со спальней, в нише под диваном, то есть для ванны не было выделено специального помещения, поэтому ее тщательно прятали и декорировали. Это стало проявлением того, что буржуазный быт, ориентированный на максимальную комфортность и удобства в повседневной жизни, постепенно проникал и во дворцы⁵⁵.

Об этой же тенденции свидетельствовало и расположение в Зимнем дворце ванной комнаты жены Александра II – императрицы Марии Александровны. Ванная (зал № 345) была оборудована в комплексе личных покоев – между уборной (зал № 168) и спальной комнатой императрицы (зал № 307). Эти помещения были закончены к моменту ее свадьбы с цесаревичем Александром Николаевичем в апреле 1841 г., и тогда же для будущего императора Александра II была устроена собственная баня на его жилой половине. Обращает на себя внимание, что ванная из элемента парадного интерьера превратилась уже в сугубо личное помещение, ежедневно востребованное, о чем свидетельствует ее расположение между спальней и уборной, что во многом было связано с изменившимися представлениями о гигиенических нормах. Ванная представляла собой небольшое помещение, в котором наряду с диваном и камином находилась белая мраморная ванна⁵⁶. Как и любая сантехника, она периодически приходила в негодность, и у дворцовых мастеровых бывало много работы: в 1854 г. они ремонтировали ванную на половине императрицы, а в 1856 г. роскошная ванна, установленная в 1841 г., лопнула, и ее пришлось заменить на новую, попутно обновив все трубы для подводки воды.

Ванными комнатами оборудовались помещения не только первых лиц, но и обслуживающего персонала. Так, во фрейлинском коридоре Зимнего дворца были сооружены две ванные комнаты – большая и малая. Согласно описям, в большой ванной стены были обиты ситцем, на полу – веревочный мат, там имелись мягкий диван, обитый ситцем, стенное зеркало и четырехугольный стол⁵⁷.

Наряду с ванными в императорских резиденциях оборудовались и бани. Фактически, начиная с первой хозяйки Зимнего дворца, у всех российских императоров были свои бани. Очень любил баню Александр III. Во дворцах, где он жил, баня являлась необходимейшей принадлежностью. Когда в 1866 г. наследник Александр Александрович женился на датской принцессе Дагмар и для них ремонтировали Аничков дворец, то в его подвале была устроена баня⁵⁸. В 1879 г. в Зимнем дворце для цесаревича Александра Александровича также была оборудована собственная баня, хотя во дворце он останавливался крайне редко. Царь очень любил париться по-русски, в компании приятных ему людей, он хорошо понимал, что можно «угостить баней», и любил о ней говорить, прекрасно разбираясь во всех тонкостях.

Один из мемуаристов упоминал, что в Аничковом дворце у императрицы Марии Федоровны «не было особой ванной комнаты, приходилось, как передавали, ванну вносить в спальню»⁵⁹. Однако позже ванная комната для нее была оборудована, что значится в дворцовой описи.

Устраивались бани и в пригородных дворцах. Еще в 1795 г. в Александровском дворце Царского Села для будущего императора Александра I соорудили баню, которую по традиции разместили в подвале. Для этого было приказано «позади опочивальни свод разобрать и сделать деревянную, спокойную лестницу к бане»⁶⁰.

В 1895 г., когда в Зимнем дворце начались работы по оборудованию личных покоев Николая II и его семьи, в них было предусмотрено сооружение бассейна, который находился в западной части дворца между северо-западным ризалитом и Салтыковской лестницей, на антресолях первого этажа. В январе 1895 г. Николай II записал в дневнике: «Наши будущие апартаменты в Зимнем отделываются, Аликс и я принимаем деятельное участие, вмешиваясь в каждую мелочь»⁶¹.

1 января 1896 г. он записал в дневнике: «Пополоскался с наслаждением в моей ванне и после кофе засел за несносные телеграммы»⁶². В это время ванная как часть парадного дворцового интерьера окончательно изжила себя. Как писал историк Петербурга П. Н. Столпянский: «Если при Николае I ванная представляла собой действительно произведение архитектора-художника, то при Николае II эта ванная превратилась в обычную, свойственную хорошему тону ванную комнату»⁶³.

Однако уже в 1898 г. царский бассейн Зимнего дворца был капитально перестроен. В мае была составлена смета на «переустройство мраморного бассейна» на сумму 13 083 рубля, которую подписал дворцовый архитектор Н. Крамской. Предполагалось увеличение размеров: длина сторон нового квадратного бассейна составляла около 4 метров (5 аршин 8 вершков), а глубина 165,5 см (2 аршина 5 вершков), и соответственно менялись объемы баков для холодной и горячей воды. Кроме того, была усовершенствована система вентиляции. Поскольку бассейн располагался на антресолях первого этажа северо-западного ризалита, то после демонтажа старого бассейна в капитальных стенах были укреплены новые металлические балки перекрытий. Затем соорудили непроницаемый железобетонный чехол, который облицевали мрамором⁶⁴. Таким образом, ванные и бани являлись важной и необходимой частью повседневной жизни императорских дворцов.

В Гатчинский дворец на постоянное жительство семья Александра III переехала в конце марта 1881 г. По мере того как царская семья обживалась на антресольном этаже Арсенального каре дворца, там была установлена вся необходимая сантехника. Следует отметить, что до 1881 г. семьи Николая I и Александра II жили на первом этаже Арсенального каре, и там к 1880-м гг. сохранились три ванные комнаты: императриц Александры Федоровны (комната № 10, рядом с Дубовым кабинетом), Марии Александровны (комната № 22) и Александра II (комната № 19), располагавшиеся рядом с их кабинетами. Видимо, эти императорские ванные комнаты так и использовались на высочайшем уровне. На антресольном этаже для детей были оборудованы еще три ванные комнаты: Ксении (№ 14), Георгия (№ 30) и Михаила (№ 25).

Иногда эти ванные комнаты, отделанные как роскошные гостиные, использовались не по назначению. Великая княгиня Ольга Александровна упоминала, что семья «без гостей» обедала в Арсенальном корпусе в «просторной ванной комнате на первом этаже, выходящей окнами в розовый сад». Это была ванная комната императрицы Александры Федоровны. У одной из стен стояла огромная мраморная ванна, позади которой были укреплены большие зеркала, также в комнате стояли горшки с разноцветными азалиями⁶⁵.

Облик ванных комнат Гатчинского дворца совершил ту же эстетическую эволюцию, что и в Зимнем. Если ванная императрицы Александры Федоровны на первом этаже Гатчинского дворца была отделана в стиле рококо: с трех сторон окружена зеркалами с богатыми портьерами, затянутыми материей стенами и портретами на них, то ванные комнаты семьи Александра III – просто утилитарные помещения со всеми удобствами.

Ванная комната императрицы Марии Александровны носила переходный характер, соединяя две эпохи. Это была обычная светская гостиная с комфортными диванами и креслами, изящными столиками, при этом сама ванна скрывалась под диваном, не нарушая общего изящества гостиной.

Судя по сохранившемуся акварельному изображению, ванная комната Александра II находилась в одной из проходных комнат дворца, но собственно сама ванна была отделена от остальной части комнаты декоративной застекленной стеной.

В Гатчинском дворце вплоть до 1941 г. сохранялась ванная комната младшего брата Николая II – великого князя Михаила Александровича. Сама ванна была изготовлена из обычного цинка с двумя медными кранами и помещена в футляр из простого дерева. В этой же комнате был установлен простой умывальник с двумя медными кранами – холодной и горячей воды⁶⁶. Ванна Ксении Александровны также была цинковой в деревянном футляре с крышкой и двумя кранами. Там же находилось биде красного дерева с фарфоровой ванночкой⁶⁷. Это были уже совершенно обычные ванные, которые не имели ничего общего с роскошными, парадными ванными комнатами времен Николая I.

Надо отметить, что о ванных комнатах и бассейнах начала XX в., сугубо утилитарных помещениях, сохранилось очень мало сведений, фотографий и описаний. Тем ценнее описание бассейна Александровского дворца Царского Села, сделанное в конце 1920-х гг. Кроме того, сохранились фотографии этого помещения.

В Александровском дворце Царского Села ремонтные работы по оборудованию жилых комнат молодой императорской четы велись практически одновременно с работами в Зимнем дворце – в 1896 г. Тогда, одновременно с сооружением бассейна Зимнего дворца, был сделан бассейн и в Александровском дворце Царского Села – по особому желанию Николая II, видимо, навеянному европейскими поездками. Впервые царь купался в бассейне Александровского дворца 19 октября 1896 г. Именно в этот день Николай II и императрица Александра Федоровна приехали рано утром в Царское Село из Германии: «Радовался своей великолепной новой ванне, еще обширнее, чем в Зимнем». Через день он вновь упомянул о своем бассейне: «С великим удовольствием купаюсь, полощусь и плаваю в своей новой громадной ванне». Спустя некоторое время новизна ощущений стерлась, тем не менее царь периодически продолжал упоминать о своем царскосельском бассейне. В дневнике в декабре 1896 г., будучи в Царском Селе, он записал: «По вечерам радуюсь в своей писсине и катаюсь в пробковой лодке, которую получил на именины от Аликс». Таким образом, в январе 1896 г. царь «обновил» бассейн в Зимнем дворце, а осенью того же года он испытал бассейн (писсину) в Александровском дворце Царского Села.

Бассейн в Александровском дворце Царского Села, согласно перечню дворцовых помещений, располагался в уборной (№ 65), которая находилась на первом этаже императорской половины в левом корпусе. Ее интерьер в мавританском стиле разработал архитектор Мельцер, стены были обшиты панелями кленового дерева. Он предусмотрел в интерьере много интересных деталей, включая стеклянные электрические фонари, стилизованные под старинные мавританские масляные лампы, а поскольку помещение имело повышенную влажность, то была сделана усиленная электроизоляция. Мельцер также облицовал верхний пояс бассейна великолепными старинными турецкими кафельными плитками. Помещение разделяла на две части деревянная решетка, украшенная сложным орнаментом в арабском стиле. Кроме того, была предусмотрена плотная занавеска, отделявшая бассейн от остальной части уборной.

Сам бассейн представлял собой огромную емкость, вмещавшую до 7000 ведер, расположенную на возвышении. Оттуда деревянная дверь со стеклянными филенками вела в царский WC. Толстый шнур страховал от случайного падения в бассейн. В подвале дворца был расположен мощный гидравлический насос, который быстро заполнял бассейн водой. Обслуживали бассейн царя два человека: один в подвале нагревал и подавал горячую воду, а второй обеспечивал безупречное санитарное состояние бассейна.

Не только Николай II любил этот бассейн, дети тоже были очень рады, когда отец позволял им поплескаться. В феврале 1907 г. ночью в бассейне лопнули изразцы, и царь отметил в дневнике, что «на несколько дней я буду лишен удовольствия купаться».

Рядом с бассейном располагался мягкий диван, обитый лосиной замшей, поблизости от него – умывальник. Поскольку император большое значение придавал своей физической форме, то в этой же комнате находился турник, запечатленный на фотографии 1916 г. Обязательной составляющей всех интерьеров Александровского дворца были иконы: в уборной с левой стороны от двери также располагался киот, а рядом с ним были развешаны пасхальные яйца. У тех же дверей справа находилась стойка для двух тульских винтовок, там же – вышитая ткань с двуглавым орлом, вероятно, работа императрицы или одной из девочек. На специальной витрине перед окном в ванной комнате Николай II хранил свою коллекцию портсигаров работы мастеров фирмы К. Фаберже. Вся мебель в помещении была выполнена из дуба и березы. На столике в уборной находилась бытовая новинка того времени – электрический фонарь цилиндрической формы, рядом – электрический звонок для вызова слуг. Найденные царем подковы были прикреплены одна над дверью, другая – в стойке для тросточек. На стенах уборной находились работы дочерей: рисунок Анастасии «Цветы» с надписью «Моему золотому папе от Анастасии», подаренный отцу на Пасху 1917 г., и зимний пейзаж Марии «Ели в снегу», также датированный 1917 г. В этой комнате царь совершал туалет, занимался гимнастикой и пил чай.

У императрицы Александры Федоровны была своя ванна, не серебряная и не мраморная, а самая обыкновенная старинная ванна, помещенная в нишу. В дневное время она драпировалась занавеской из кретона⁶⁸.

На втором этаже Александровского дворца, где располагались комнаты детей Николая II, также имелось несколько ванн. Для четырех великих княжон была устроена одна уборная (комната № 9): у стены стояла посеребренная ванна, в которой девочек поливали из обыкновенной лейки во время купания. Ванна была отделена от комнаты занавеской из ситца, подвешенной на кольцах на никелированный стержень.

Няня-англичанка в воспоминаниях отмечала, что кроме этой ванны из «чеканного серебра» была и другая – маленькая серебряная. Ее использовали для купания грудных детей. Примечательно, что на этой ванне гравировались имена всех детей императорской фамилии, которых в ней купали. Няня упоминала, что, вероятно, эта ванна появилась при Николае I, и она видела на ней имена Александра II и его сестры Марии Александровны, впоследствии герцогини Эдинбургской. Последнего в этой ванночке купали цесаревича Алексея.

Можно констатировать, что совершенствование санитарно-технической инфраструктуры императорских дворцов способствовало изменению представлений в обществе об уровне повседневной санитарии и делало жизнь более комфортной.

Дворцовая канализация

Поскольку в императорских дворцах жили и работали тысячи людей, существовала не только парадная имперская, но и сугубо бытовая жизнь, в том числе и такая интимная, как туалетная. Ни в дореволюционной, ни в советской литературе, посвященной истории строительства Зимнего дворца, ни словом не упоминается о развитии его канализационной системы. Последнее время эти вопросы как часть повседневной бытовой истории стали затрагиваться исследователями.

Специальных туалетных комнат в сегодняшнем понимании в XVIII в. не было. То, что в перечне дворцовых покоев называется уборными, или туалетными комнатами, предназначалось для убора лица, прически и прочего. Это было место, где после сна приводили себя в порядок перед выходом. Жена императора Павла I – императрица Мария Федоровна описала свою туалетную комнату в Большом Павловском дворце: «Туалетная комната очень красивой формы; углы закруглены, стены отделаны стюком, плафон сводом, расписанный в виде беседки из роз; стены побелены с видами и рамами из роз; очень красивые рисунки двери… мебель белая лакированная, туалет из стали, тульской работы; два красивых комода»⁶⁹. В туалетной комнате императрицы Марии Федоровны также находился стол для умывания со стеклянным тазом, на котором стоял изящный кувшин для воды.

Во второй половине XVIII в. в Англии начали разрабатываться комбинированные бытовые предметы мебели, снабженные раковиной с краном и выдвигающимся снизу биде. Известен литературный анекдот, связанный с проникновением в повседневную жизнь аристократии биде. Состоятельная провинциальная семья приобрела изготовленный в Англии комплект мебели, включавший биде. Дамы долго обсуждали, для чего нужен столь странный предмет. В конце концов, биде использовали для того, чтобы в нем подать уху на одном из приемов.

В описании уборной комнаты Александра II в Большом Екатерининском дворце Царского Села упоминается маленький комод близ дивана «с откидной верхней крышкой, закрывающей скромный фарфоровый умывальный прибор»⁷⁰. В Зимнем дворце в кабинете Александра II также находилось «биде красного дерева с крышкой»⁷¹. В конце 1880-х гг. в уборной комнате Александра III в Зимнем дворце наряду с туалетным столиком с тремя ящиками был и большой умывальный стол красного дерева с доской из белого мрамора, с двумя ящиками и «станок» для полотенец. В перечне предметов зафиксировано также большое четырехугольное биде на роликах, с фаянсовой ванной и губницей⁷².

Во время коронации Николая II в Москве в мае 1896 г. значительные средства выделялись на реконструкцию помещений, которые были включены в программу торжеств. В основном работы выполнял поставщик императорского двора завод Сан-Галли. В числе прочего в Большом театре было установлено 35 ватерклозетов, семь писсуаров и 15 желобов, семь электрических вентиляторов, семь мраморных умывальников – всего на 14 764 рубля⁷³.

Для интимных надобностей предназначались судна и ночные горшки, которые обычно находились в спальнях или маленьких служебных комнатах.

«Судном» описи называют различные предметы в виде комода или шкафчика, в них ставились стеклянные или фаянсовые «горшки или стаканы уринальные» мужские и женские⁷⁴.

В качестве мобильных ночных ваз в аристократической среде использовалось бурдалю – фарфоровое подкладное судно, получившее название по имени знаменитого французского проповедника Бюрдалю: поскольку от его пламенных проповедей было трудно оторваться, дамы носили с собой эти фарфоровые сосуды. В царскосельском и петергофских музеях сохранилось несколько таких приборов. Как правило, на донышке бурдалю помещались игривые рисунки и надписи, соответствовавшие нравам галантного XVIII в. Так, на петергофском бурдалю был изображен глаз и рядом на французском языке надпись: «Он тебя видит, шалунишка!»⁷⁵.

Ночные горшки, естественно, были у детей. В июле 1810 г. столярный мастер Иван Шилинг «за сделанную работу – один ночной стул с принадлежностями к оному прибором и две подушки замшевые» получил 90 рублей. Еще 36 рублей ему уплатили за три медных вылуженных горшка⁷⁶. Ночные горшки, стоявшие под кроватями, были в широком употреблении и у взрослых. Например, из документов гардеробной суммы Николая I известно, что в 1840 г. столяр Бобков изготовил «дорожное судно» за 18 рублей, а жестянщику Рикену «за починку и лужение ночных горшков» было уплачено 5 рублей 90 копеек⁷⁷.

Мобильными туалетами разных конструкций пользовались вплоть до конца XIX в. В Гатчинском дворце до 1941 г. хранилось «походное судно» императрицы Марии Александровны, которое представляло из себя «складное кресло с зеленой кожаной подушкой, луженый медный горшок с крышкой и обтянутым замшей съемным сиденьем. Чехол для вьюка кожаный с монограммой «М. А.» под короной»⁷⁸.

При Екатерине II в жилой части Зимнего дворца системы канализации не было. В покоях самой императрицы был устроен специальный чуланчик: по легенде, привезенный А. В. Суворовым из Варшавы трон польских королей – национальная святыня Польши – по распоряжению императрицы был превращен в стульчак с пробитой в центре трона дырой⁷⁹.

Такие же чуланчики были устроены во всех жилых половинах. Император Николай I, вспоминая свое детство, отметил, что в его спальне «рядом со шкафом, стоящим с правой стороны, находилась узкая одностворчатая дверь, которая вела к известному месту»⁸⁰.

Можно с уверенностью утверждать, что начало канализационной системе было положено в кухонном комплексе дворца. При этом, видимо, сточные воды сбрасывались непосредственно в Неву, ниже по течению от дворцового водозабора. Из документов известно, что на кухне находились «деревянные машины с чугунными барабанами и гирями для очищения воздуха… машина для спуску нечистой воды. ящики-холодильники с медными кранами для хранения льда»⁸¹. К началу XIX в. сточная канализация стала неотъемлемой частью дворцовых кухонь.

Создание локальных канализационных систем в жилых покоях в императорских дворцах началось после 1826 г. В Александровском дворце Царского Села в 1826 г. машинист Клейворт, по-видимому, впервые сделал два ватерклозета с двумя медными насосами, установил две рукомойные фаянсовые чаши и четыре соснового дерева водохранилища, обложенных внутри свинцом⁸².

Единая канализационная система в Зимнем дворце была устроена в ходе его реконструкции после пожара 1837 г. В смету, выделенную на восстановление дворца, были заложены специальные средства на «устройство водопроводов и ватерклозетов» в сумме 80 000 рублей⁸³ – очень крупная сумма по тем временам. Но поскольку еще до пожара 1837 г. в подвале находилась машина для накачивания воды в деревянный резервуар, можно предположить, что эти запасы воды использовались для нужд локальной канализации, которая могла быть в жилом, северо-западном ризалите императорской семьи. Подобные местные усовершенствования вполне вписывались в историю дворца с его бесконечными перестройками. Для обслуживания новых инженерных сетей дворца с 1840 г. была создана специальная мастеровая рота, в составе которой числились «мастер, подмастерье, двое мастеровых и два ученика»⁸⁴. Решение этой проблемы являлось жизненно необходимым, поскольку обычаи русских монархов предполагали многочисленные приемы и балы, а свободные нравы XVIII в. уже были не в ходу. Видимо, эта деликатная проблема решалась не только на уровне повседневной жизни обитателей Зимнего дворца, но и для многотысячных дворцовых приемов. Барон А. И. Дельвиг вспоминал, что на новогоднем балу в 1832 г. было около 2,5 тысяч приглашенных⁸⁵. Можно с уверенностью утверждать, что уже в 1840-х гг. эта деликатная проблема успешно решалась ватерклозетной машиной и дворцовыми сантехниками.

Надо заметить, что в Зимнем дворце были установлены серийные фаянсовые унитазы. При этом в Букингемском дворце в 1850-х гг. для королевы Виктории действительно установили золотой унитаз⁸⁶.

Вместе с тем в жилых комнатах императорских дворцов долго оставались в ходу привычные ночные «шкафики». В 1840 г. купец Василий Бобков поставил в Александровский дворец «судновое кресло» на колесах, обитое алым сафьяном с замшевой подушкой и фаянсовым горшком⁸⁷. В Зимнем дворце на «антресолях над камердинерской комнатой» в личных покоях Александра II был «шкафик ночной ясеневого дерева об одной дверце с одним ящиком»⁸⁸, там же император мог помыть руки в «умывальном шкафу красного дерева о двух дверцах с одним ящиком с верхней подъемной крышкой, без задней стенки»⁸⁹. В спальне императрицы Марии Александровны также был «шкафик ночной» палисандрового дерева с одной дверцей, со вставленными железными листами в верхней части и филенках, которые были окрашены под черепаху во вкусе Буль⁹⁰. В поезде императрицы для заграничных путешествий, несмотря на наличие ватерклозетов, также в перечне заказанных предметов упоминается и о «белых с позолотою ночных фарфоровых сосудах»⁹¹. В описи комнатного имущества Зимнего дворца на половине Александра III в 1888 г. значился «шкафик ночной красного дерева с одним ящиком с дверцею и с доскою белого мрамора за 175 рублей»⁹². Любопытно, что эти предметы повседневного обихода, скорее всего, покупались партиями и размещались по различным дворцовым помещениям. Так, при швейцарской в подъезде его величества в Зимнем дворце также значился «шкафик ночной с доскою белого мрамора, обделанный внутри мрамором», за те же 175 рублей.

В начале 1860-х гг. ватерклозетами были оборудованы и придворнослужительские дома⁹³. Соблюдались санитарные нормы по обслуживанию ватерклозетов, дворцовое ведомство даже закупало крупные партии ароматических жидкостей «для устранения дурного запаха в отхожих местах»⁹⁴.

К 1894 г. существовавшая в Зимнем дворце канализация, отводившая грязную воду в Неву, пришла в такое состояние, что вода из Невы стала беспрепятственно проникать в подвалы дворца. Поэтому для избежания заражения воды в водоприемных трубах, питающих дворец, было признано необходимым перестроить канализацию и направить стоки грязной воды в р. Мойка через фильтрационные колодцы⁹⁵.

В Аничковом дворце после его перестройки в 1866 г. для цесаревича Александра Александровича и его жены Марии Федоровны на первом этаже на половине великого князя был устроен ватерклозет, который находился рядом с его рабочим кабинетом. Также недалеко от покоев наследника на втором этаже Аничкова дворца находились уборная, ванная, ватерклозет и собственная кухня⁹⁶. Самое большое число ватерклозетов в Аничковом дворце располагалось в наиболее населенных частях, в подвале и на третьем этаже во фрейлинском коридоре. В марте 1881 г. Александр III перенес свою резиденцию в Гатчинский дворец, и в 1882 г. там было начато устройство канализации и водопровода. Эти работы удалось закончить к началу 1884 г., что обошлось казне в 98 052 рубля⁹⁷.

В Екатерининском дворце Царского Села на половине Александра II в Зубовском флигеле также были предусмотрены удобства. В 1848 г. в туалетной (уборной) и камердинерской установили ватерклозеты. Архитектору Монигетти предписывалось сделать потайную дверь, ведущую в камердинерскую из кабинета царя, «заподлицо с обоями»: в камердинерской установили перегородку в виде трех ясеневых шкафов, верхняя часть которой была застеклена матовым стеклом, а узкая дверь в перегородке позволяла незаметно проскользнуть в ватерклозет.

В уборной поставили две печи: одну – в восточном, другую – в западном углу, рядом с маленькой дверью в камердинерскую. Внешне они ничем не отличались друг от друга, однако печь в западном углу была ложной, поскольку за ней находился ватерклозет, который со стороны уборной приказали «окрасить оные под изразцы, подобно печи»⁹⁸.

В Александровском дворце Царского Села туалет Николая II находился в уборной, где был бассейн. Его оборудовали по последнему слову достижений сантехники того времени. А на стенах в WC императора были развешаны рисунки и фотографии: карикатура на Николая II, сидящего в автомобиле; портрет Александры Федоровны, который в 1897 г. в технике акварели написала старшая сестра императрицы – великая княгиня Елизавета Федоровна.

Санитарно-техническая инфраструктура императорских дворцов совершенствовалась, добавляя удобства в жизнь его обитателей.

Дворцовые лифты

В Зимнем дворце парадная Иорданская (Посольская) лестница была незаменима для пышных дворцовых приемов, но ежедневный подъем даже на второй этаж дворца для немолодых и подчас не очень здоровых людей требовал значительных усилий, поэтому и появились подъемные машины, или лифты.

В XVIII в. в петергофском павильоне Марли и царскосельском павильоне Эрмитаж были смонтированы подъемные столы, которые накрывались прислугой на первом этаже и по сигналу уже сервированными поднимались на второй этаж, где хозяева могли отдыхать, не стесняясь слуг. В 1793 г. механик И. П. Кулибин спроектировал и установил в Зимнем дворце подъемную машину для Екатерины II, у которой были больные ноги.

Во второй половине 1820-х гг. в центре северо-западного ризалита Зимнего дворца, где жила императорская семья, рядом с лестницей была установлена подъемная машина, связавшая все три этажа дворца. Она действовала вплоть до пожара 1837 г. Открытая шахта лифта начиналась на первом этаже, проходила мимо второго, где находились покои императрицы Александры Федоровны, и заканчивалась в кабинете императора Николая I на третьем этаже дворца. Дверь с тамбуром в лифт в кабинете императора была решена в виде обычного шкафа, что являлось характерным для того времени интерьерным решением – аналогично, в шкаф, был убран и «купальный снаряд» императора. Правящие особы не пренебрегали удобствами, но поскольку облик технических и бытовых новинок дисгармонировал со сложившимся видом классицистических интерьеров императорского кабинета, их стремились убрать в шкафы. Механизм лифта был изготовлен на Колпинском заводе, он приводился в действие вручную, специально приставленными к лифту рабочими.

В 1838 г. был установлен новый лифт, разработанный инженером полковником А. А. Фуллоном: подъемный винт был прикреплен снизу к открытой платформе, и усовершенствованная конструкция действовала по принципу вертикального поршня; люлька была выполнена из красного дерева с медной решеткой, дверцей и поручнями; внутри находилось кресло красного дерева, обитое красным сафьяном. Машина также приводилась в действие вручную, специальная зубчатая передача передавала движение на винт подъемной машины, который снизу подталкивал платформу с люлькой. По проекту 1838 г. подъемная машина связывала уже не три, а только два нижних этажа жилой половины императорской семьи и предназначалась в первую очередь для императрицы и других женщин⁹⁹. На сегодняшний день лифт с зубчатой передачей сохранился лишь в Фермерском дворце в петергофском парке Александрия.

К 1853 г. подъемные машины были установлены в трех помещениях Зимнего дворца: первый лифт вел в комнаты ее величества, его обслуживали шесть человек; второй находился в подъезде ее величества, при нем состояли четыре человека; третий – в подъезде министра императорского двора, и его обслуживали четыре человека¹⁰⁰. Эти лифты существовали в Зимнем дворце вплоть до начала 1860-х гг. Устанавливались подъемные машины и в пригородных дворцах: так, в Гатчинском дворце первый лифт появился в 1854 г.

По мере износа и морального старения эти механизмы периодически заменялись: в 1860 г. был разобран старый лифт в подъезде министра императорского двора, а в 1861 г. началась массовая установка новых лифтов в главных подъездах дворца. Всего были сооружены четыре новых лифта: в собственном их величеств подъезде, на половине покойной императрицы Александры Федоровны, половине наследника и в подъезде министра императорского двора. Эти конструкции были сравнительно дешевы и обошлись казне всего в 500 рублей. За лифтами внимательно следили и периодически ремонтировали: в 1868 г. механику «за ремонт и управление четырех подъемных машин» было уплачено 700 рублей¹⁰¹.

В 1860-х гг. в Зимнем дворце использовались две основные конструкции подъемных машин. Более вместительные лифты по-прежнему приводились в движение за счет мускульной силы рабочих, и эта схема работала на протяжении 60 лет, вплоть до середины 1880-х гг. Так, еще в 1882–1883 гг. в здании Старого Эрмитажа и в Комендантском подъезде были установлены именно такие лифты¹⁰². При подъемной машине в комнаты ее величества работали шесть человек в три смены, в подъезде ее величества – четыре человека в две смены, а в подъезде министра императорского двора – четыре человека также в две смены.

Все механические работы заказывались дворцовой администрацией заводу Сан-Галли и обошлись дворцовому ведомству в 9000 рублей, при этом завод предоставил на установленные подъемные машины гарантию на два года. На таком лифте в декабре 1877 г. поднимались на половину императрицы Александр II и великий князь Сергей Александрович: «Мы дома и поднимаемся по машине с Папа к Мама»¹⁰³.

Единственный лифт с подобной схемой подъема сохранился до наших дней в Фермерском дворце в Александровском парке Петергофа. Плетеная подъемная кабина, находившаяся на винте подъемной машины и приводимая в движение рабочими, плавно поднимала императора на второй этаж дворца. В настоящее время в Петергофе ведутся реставрационные работы по восстановлению механических столов-лифтов в павильоне Марли.

Наряду с вместительными подъемными машинами использовались и более компактные подъемные стулья, которые приводились в действие гидроприводом. Для этого механизма в 1862 г. был специально проложен особый водопровод – «для подъемного стула государя императора», что обошлось казне в 1400 рублей. Аналогичное устройство – машинно-подъемный стул – было установлено в 1871 г. в подъезде министра императорского двора. При пользовании им требовалась известная осторожность, поскольку подъемный стул не был защищен от направляющих, по которым он скользил, – можно было наблюдать, как люлька поднимала вверх своих пассажиров. Одна из воспитанниц Смольного института, вспоминая свой визит в Зимний дворец, оставила описание такого «вознесения»: «Великие княжны предупредительно посадили ее¹⁰⁴ в кресло императрицы, поднимающееся посредством машины на самый верх. Наследник стал позади нее. «Бабушка» казалась восходящею на небеса, а наследник был как бы ее ангелом-хранителем. Мы бежали по лестнице, и я старалась идти наравне с «восходящими», – нам так весело было на них смотреть».

Иногда такая открытая конструкция становилась причиной несчастных случаев: в 1880-х гг. императрица Мария Федоровна травмировала ногу, после того как она попала между люлькой и неподвижными конструкциями лифта; в феврале 1904 г. в Зимнем дворце подъемной машиной был задавлен до смерти «несчастный машинист по собственной неосторожности». А когда в феврале 1880 г. народоволец Степан Халтурин взорвал фугас в подвале Зимнего дворца, комендант дворца генерал-майор Дельсаль застрял в лифте, поскольку во время паники одного служителя, который его поднимал, контузило, а другой с испугу убежал.

В середине 1880-х гг. подъемные машины на ручной тяге начали заменять лифтами, оснащенными гидравлическим приводом. Весной 1886 г. такая машина была установлена на лестнице его величества. В скупом описании конструкции указывалось, что «верхняя часть цилиндра машины укреплена на паре железных рельс». В подъезде ее величества цилиндр машины был углублен в грунт, и «перестановки его не было делано за последние 20 лет… для более правильного движения люльки, и переделан пол люльки из деревянного в металлический»¹⁰⁵. Внутри подъемной люльки была установлена откидная скамейка красного дерева на бронзовых петлях и кронштейнах; двери подъемной машины представляли собой две позолоченные бронзовые решетки. Изнутри люлька подъемной машины была затянута чехлом из небеленого холста, а снаружи рама люльки покрыта чехлом из клеенки¹⁰⁶.

В конце XIX в. лифты стали привычными в быту не только во дворцах, но и в домах зажиточной буржуазии Петербурга.

В 1904 г. тягу лифтов на гидравлическом приводе в подъездах императрицы и Малого Эрмитажа пытались увеличить за счет устройства добавочной напорной трубы к водяному баку подъемной машины, но в связи с войной работы были перенесены на следующий год¹⁰⁷.

Во время коронации Николая II в Москве в мае 1896 г. фирма Сан-Галли занималась установкой лифта в Большом Кремлевском дворце. В качестве привода подъемника использовался электромотор. Работы в соответствии с контрактом были выполнены с 8 февраля по 15 апреля 1896 г. и обошлись казне в 4840 рублей¹⁰⁸.

После Русско-японской войны и Первой русской революции 1905–1907 гг. началось постепенное обновление лифтового хозяйства Зимнего дворца. Гидравлические лифты стали заменять машинами на электрической тяге от аккумуляторных батарей. В 1913 г. по проекту инженера А. Штиглера (техническая контора инженера Р. Э. Эриксона) на Советском подъезде Эрмитажа был сооружен лифт с электроподъемной машиной, установленной на чердаке дворца. Лифтовая шахта проходила через три этажа, высота подъема составляла 16 метров¹⁰⁹.

Пожалуй, самым большим технологическим прорывом в уровне комфорта императорских резиденций стало строительство Ливадийского дворца в Крыму, который был заложен 23 апреля 1910 г., а 14 сентября 1911 г. архитектор Н. П. Краснов закончил строительство. Дворец построили с невероятной скоростью – за полтора года. При этом архитектору была предоставлена полная свобода в ведении хозяйственной деятельности, десятки столичных фирм работали по его заказам. Если говорить только о технических приспособлениях, то они оказались беспрецедентны даже для уровня императорских резиденций. Была сделана подводка не только горячей и холодной воды, но и морской. Во дворце установили несколько лифтов: кроме обычных внутридомовых в кухонном корпусе дворца оборудовали еще три лифта – лифт-транспортер для подачи блюд в саму резиденцию, лифт для дров и для угля. Ежегодно выделялись значительные ассигнования на освещение (23 135 рублей), на выделку льда (5250 рублей), на отопление (38 374 рубля).

Когда в 1905 г. Николай II переехал из Зимнего в Александровский дворец Царского Села на постоянное жительство, там уже был установлен лифт. Поскольку императрица Александра Федоровна страдала от болезни ног, для нее еще в ходе ремонта Александровского дворца в 1895–1896 гг. на собственной половине был сооружен гидравлический лифт, который связывал апартаменты императорской четы на первом этаже с комнатами дочерей на втором. После окончательного переезда в 1905 г. императорской семьи во дворец на свитской половине был сооружен электрический лифт. Обе подъемные машины связывали только первый и второй этажи дворца. Лифты во дворце, как и всё электричество и воду, отключили 13 марта 1917 г.¹¹⁰

Освещение дворцов

Наряду с другими инженерными коммуникациями менялись и системы освещения Зимнего дворца. На протяжении всей дореволюционной истории Зимний дворец освещался свечами, чаще всего сальными и восковыми. Сальные свечи были не ароматны, и поэтому их использовали в хозяйственных помещениях дворца или для дежурного ночного освещения парадных залов. После окончания роскошных балов расставляли через комнату сальные свечи «в жестяных, длинных, наполненных водою подсвечниках»¹¹¹. Восковые свечи использовались во время балов и других торжественных церемоний, но они были недолговечны, поскольку быстро оплывали, и их приходилось часто менять.

При дворе сложились определенные нормы расходования свечей, зависящие от положения того или иного лица. Так, во времена Николая I фрейлине полагались на день четыре ординарные белые свечи, одна желтая ночная свеча и три сальные¹¹². Свечные нормы были установлены даже для детей Николая I. Одна из дочерей императора вспоминала, что «для освещения наших рабочих комнат полагалось каждой по две лампы и шесть свечей – две на рабочий стол, две воспитательнице и две на рояль»¹¹³.

По мемуарным свидетельствам, в XVIII в. во время дворцовых праздников, для того чтобы осветить огромные залы, дополнительно сооружались специальные пирамиды, на которые устанавливалось «до трех тысяч свечей белого воску»¹¹⁴. В ходе ремонтных работ в Зимнем дворце после пожара 1837 г. было предусмотрено увеличение количества свечей в люстрах¹¹⁵. В Николаевском зале Зимнего дворца могло гореть одновременно до 4000 свечей. Естественно, это поднимало температуру в зале, на стенах оседала копоть. Чтобы ускорить процедуру замены сотен восковых свечей в люстрах, использовались специальные жестяные трубки с подпружиненными донышками для облегчения извлечения огарков. Как основное средство освещения свечи использовались в Зимнем дворце до начала 1860-х гг. Французский писатель Теофил Готье, вспоминая бал в Зимнем дворце в 1860 г., оставил одно из последних описаний их использования: «Бесчисленное множество свечей стояло в канделябрах на карнизах… целые потоки света наполняли будто волшебством громадную залу»¹¹⁶.

Поскольку дворец ежедневно расходовал огромное количество свечей, то в его хозяйственных структурах была специальная свечная кладовая, где хранились восковые, стеариновые, сальные, белого воска (фунтовые), французские, московские, английские ночные свечи (восковые и сальные). Судя по годовой ведомости расходов свечной кладовой, больше всего использовались стеариновые¹¹⁷ и сальные свечи¹¹⁸. За 1868 г. на покупку всех видов свечей для Зимнего дворца было израсходовано 34 442 рубля¹¹⁹, а всего же на освещение дворца за этот год было потрачено 122 993 рубля (при смете в 107 382 рубля, то есть расходы оказались значительно превышены)¹²⁰.

Дворцовая администрация пыталась экономить на освещении – эта политика получила название «экономии на свечных огарках», что периодически порождало скандалы. Дело в том что по давней дворцовой традиции свечи, прогоревшие более чем наполовину, доставались лакеям, которые, продавая огарки, зарабатывали неплохие деньги. Поэтому они сознательно подолгу не гасили свечи в помещениях, даже если там никого не было. Министр императорского двора П. М. Волконский пытался бороться с этой традицией, поручив гасить свечи арапам, поскольку «они были гораздо честнее. Обязательнее всех был красивый арап Кайтан, он всегда стоял у ручки государыни. Он гасил свечи, за это ему отомстили: обвинили его сына Ивана, что он что-то украл, его послали в Кронштадт, где он был барабанщиком»¹²¹.

Зарабатывали на свечных огарках не только лакеи, но и другие чины двора. Широко известен пример, когда во времена Екатерины II одна из камер-фрейлин на протяжении своей двенадцатилетней службы собирала и продавала огарки и сэкономленные свечи, и в результате набралась сумма, достаточная для того, чтобы «ко времени свадьбы с генералом Турчаниновым, секретарем кабинета ее величества», заказать себе серебряный сервиз.

Периодически бунтовали даже фрейлины, когда им пытались вместо белых свечей навязать желтые. Как вспоминала одна из фрейлин, «вся молодежь поднялась из-за свечей – отцы поднялись на нас. Графиня Сухтелен пришла ко мне и сказала: «Пусть, наконец, молодежь потребует хороших свечей, пусть, наконец»… Я думаю, что такой войны не было во всем свете»¹²².

Позже, несмотря на переход к газовому освещению, а затем и к электрическому, во дворце продолжали широко использовать свечи. Согласно описи казенным вещам, находившимся на половине Александра II, в каждой из комнат были канделябры и люстры со свечами – как правило, парные канделябры, имевшие от четырех до семи рожков. Непосредственно в кабинете императора находилась пара канделябров на семь рожков. Но если канделябры были во всех комнатах, то люстры со свечами только в некоторых. Так, из восьми помещений¹²³ жилой половины императора люстры, оборудованные под восковые свечи, были только в четырех¹²⁴, при этом самым освещенным помещением являлась приемная, в которой могло гореть 72 свечи, далее шла библиотека – 48 свечей, кабинет – 38 свечей и учебная – 36 свечей. Одновременно со свечами использовались карсельские масляные лампы с часовым механизмом. Керосин во дворцах по причине его пожароопасности использовать было категорически запрещено, поэтому в лампы заливали ароматизированное растительное масло. Один из друзей детства Николая II писал, что в Аничковом дворце «лампы были необычайно занятные и затейливые, с каким-то механизмом, похожим на часовой. Масло наливалось душистое, и в комнатах всегда стояло амбре»¹²⁵.

В начале 1860-х гг. на смену свечам пришли газовые рожки. Впервые вопрос об их монтаже в Зимнем дворце встал в 1850-х гг. при сооружении Нового Эрмитажа, но предложение архитектора Людвига Кленце об установке газовых фонарей в музейных залах было отвергнуто Николаем I из-за возможности пожара. 31 января 1851 г. царь утвердил план освещения Нового Эрмитажа, предусматривающий 9949 люстр со свечами¹²⁶. Это было огромное хозяйство, поэтому для содержания его в надлежащем порядке и обслуживания в мастеровой роте Зимнего дворца работали 12 человек «по кровельному, фонарному и ламповому делу»¹²⁷.

С весны 1861 г. началась организационная подготовка к оснащению Зимнего дворца газовым освещением. 25 мая обер-гофмаршал граф Шувалов направил предписание заведующему Зимним дворцом инженеру генерал-майору Кубе разработать проект освещения дворца газовыми иллюминаторами, а уже 18 июня Кубе сообщил графу Шувалову о проведенном тендере, в котором приняли участие два подрядчика – прусский подданный инженер-механик Луи Запс и некий господин Шишко. Дворцовые «генералы от котлет» старались считать деньги, поэтому генерал Кубе обращал внимание обер-гофмаршала на то, что проект Запса более выгоден, поскольку должен был обойтись дворцовому ведомству в 4960 рублей против 6200 рублей Шишко. Из проекта Запса следовало, что он обязуется «произвести… хорошее освещение со всевозможной экономией», подчеркивая, что надзор, контроль и все работы будут производиться из своего жалованья, которое он просил установить в 170 рублей серебром в месяц. Кроме этого, он просил казенную квартиру вблизи Зимнего дворца с казенным отоплением и освещением. Запс предлагал заключить контракт сроком на пять лет. В штат своей новой службы он намеревался набрать 11 человек, из них только шестеро должны были следить за газовыми горелками в Зимнем дворце, а остальные – контролировать другие дворцовые помещения. Всего он предполагал установить во дворце 1670 горелок, из которых ежедневно должно было задействоваться 554. Все предложения Запса были приняты в ноябре 1861 г., и контракт с ним подписали на три года.

С учетом потенциальной возможности взрыва газа Запсом были разработаны жесткие правила пользования газовым оборудованием в Зимнем дворце. Согласно им на смену ламповщикам приходили фонарщики; ключи, которыми открывались краны газовых горелок, были изготовлены, как часовые, чтобы «никто не мог без ключа открыть краны горелок», при этом для каждой «дистанции» газовых труб был особый ключ, а ключ от главного распределительного газового крана находился только у Запса. Газ для освещения поставлялся во дворец Петербургским газовым обществом. Показания об израсходованном газе снимались один раз в месяц, а оплата за него производилась раз в три месяца. В подвалах было установлено 38 газометров, но при иллюминации города давление газа в трубах падало, и газовые рожки гасли.

Однако после того как Запс начал работать во дворце, в его проекты были внесены некоторые коррективы: вместо планировавшихся 1670 газовых рожков было установлено 1640, из них в ежедневном употреблении вместо планируемых 554 горелок обычно использовалось 410. К тому же за Запсом приглядывали: в ноябре 1861 г. «для постоянного надзора» за газовым освещением был назначен поручик служительской команды Зимнего дворца Ефимов¹²⁸.

В газетах упоминалось, что газовые рожки «особого усовершенствования» производили чрезвычайный эффект, освещая парадные комнаты дворца. Но наряду с газовыми рожками продолжали использоваться свечи. На фотографии кабинета императрицы Марии Федоровны, сделанной в середине 1870-х гг., на ее столе видны два канделябра на две свечи. В мемуарной литературе упоминается, что после взрыва в Зимнем дворце в феврале 1880 г., организованного С. Халтуриным, умирающей императрице Марии Александровне сказали, что это был взрыв газа. В первые дни после взрыва в официальной прессе также сообщалось, что главной причиной взрыва являлся газ и в результате «было попорчено несколько газовых труб».

Содержать газовое хозяйство в порядке было довольно хлопотным делом. Кроме того, имелись проблемы и гигиенического характера. Так, в личных комнатах страдавшего астмой императора Александра II газовое освещение не использовалось вообще, и в описи предметов значатся только люстры и канделябры под свечи.

После 1881 г. Зимний дворец стал исключительно официальной резиденцией русских монархов, поскольку император Александр III предпочитал жить либо в Гатчинском, либо в Аничковом дворцах. Но личные комнаты монарха были в постоянной готовности принять его и всю его большую семью.

С 1883 по 1892 г. при Александре III в Зимнем дворце под руководством дворцового архитектора Н. А. Горностаева начались широкомасштабные строительные работы: был проведен ремонт металлических стропил здания, усовершенствованы отопительная и вентиляционная системы, установлено электрическое освещение¹²⁹. Тем не менее это новшество не привело к полной ликвидации старых осветительных приборов, убрали только газовые рожки, поэтому электрический свет и свечи соседствовали в Зимнем дворце вплоть до 1917 г.

Вообще впервые электрическое освещение начали использовать в Гатчинском дворце, который с конца марта 1881 г. превратился в главную императорскую резиденцию. Необходимо подчеркнуть, что одним из инициаторов электрификации Гатчинского дворца был Александр III, начавший эти работы еще летом 1881 г. Электрификацией Гатчинского дворца занимался лейтенант Смирнов, который командовал отрядом моряков-минеров, присланных для предотвращения возможных подкопов и взрывов. Александр III лично интересовался этими работами, неоднократно выслушивая доклады моряка¹³⁰. Сначала было установлено электрическое освещение вокруг дворца и по периметру гатчинского парка – эти меры были связаны с организацией охраны императора.

История электрификации Гатчинского дворца имела довольно необычное продолжение. Охрана, всячески демонстрируя свое рвение и, видимо, опасаясь каких-либо нежелательных воздействий нового освещения на здоровье императора, в октябре 1883 г. установила электрические лампочки (25 штук) на квартире начальника царской охраны генерал-майора П. А. Черевина, а 29 декабря его квартиру посетил Александр III, и, найдя освещение комфортным, а здоровье своего телохранителя не пошатнувшимся, император распорядился установить электрические лампочки в своем рабочем кабинете Гатчинского дворца. В результате осенью 1884 г. в кабинете Александра III появилось электрическое освещение – две лампы на рабочем столе, поначалу запитанные от аккумуляторов. Параллельно с этими работами с 15 ноября 1884 г. была начата прокладка электрического освещения и в других помещениях дворца – комнатах цесаревича Николая и его младшего брата Георгия.

После завершения этих работ Александр III распорядился, чтобы лейтенант Смирнов представил соображения по поводу электрификации всего дворца. Пояснительная записка была представлена царю 16 апреля 1885 г., и после ее одобрения Александром III начались прокладка электрической сети внутри Гатчинского дворца и строительство электростанции.

14 ноября 1885 г. состоялось открытие электрического внутридворцового освещения. В ходе проделанных работ в Гатчинском дворце было установлено 1050 ламп накаливания, для одновременного горения которых требовалось до 50 кВт электроэнергии. Дворцовая электрическая сеть была соединена с электростанцией тремя магистральными проводами, уложенными в землю.

По принятому издавна порядку новые детали дворцовых интерьеров утверждались лично Александром III. Все образцы новой бронзы для электрического освещения (стенники, подвесы, столовые лампы, люстры, фонари и т. д.) выполнялись по эскизам рисовальной школы Общества поощрения художников. Поначалу лампы накаливания закупались на отечественных предприятиях¹³¹, но скоро их пришлось заменить лампами иностранных поставщиков, поскольку отечественные быстро перегорали.

Все это время лейтенант Смирнов лично докладывал Александру III о новинках электрического освещения и планировал новые работы, в результате чего к 1890 г. в Гатчинском дворце было установлено 1910 ламп и 20 фонарей с вольтовой дугой, а к 1894 г. – 2236 ламп и 29 фонарей¹³².

Впоследствии в Гатчинском, как и в других императорских дворцах, вплоть до 1917 г. соседствовали различные осветительные приборы. Наряду с традиционными осветительными приборами, в том числе и карсельскими лампами, в перечне утраченных ценностей Гатчинского дворца упоминаются и «лампа настольная электрическая», «лампочка спиртовая», «фонарь масляный 4 шт.», подсвечники, «фонарь электрический на потолке».

Впервые, в Зимнем дворце система электрического освещения, смонтированная инженером дворцового управления В. Л. Поповым, была опробована 22 декабря 1884 г. Работы начались в сентябре 1884 г., были составлены проект освещения и смета необходимых затрат. Предполагалось устроить электрическое освещение в Помпеевской галерее (72 лампы накаливания) и в садике Эрмитажного павильона. Работы по монтажу лампочек и проводки были поручены фирме Сименса. Питание должно было идти от двух локомобилей, каждый из которых рассчитан на 40 лампочек. Садик Эрмитажного павильона предполагалось освещать десятью хрустальными матовыми фонарями, которые были доставлены со Стеклянного завода.

Во время рождественского бала 10 января 1885 г. в Зимнем дворце новое освещение было впервые продемонстрировано широкой публике. Поскольку все прошло удачно, немедленно были начаты работы по монтажу проводки в Николаевском и Аванзале. Оно было показано уже на балах 17, 27 и 31 января 1885 г., а 3 февраля аналогичный проект был осуществлен в Елагино-островском дворце. На работы было затрачено чуть более 11 000 рублей. Новшество произвело впечатление на столичный бомонд, и было решено в целях сокращения затрат приобрести для Зимнего дворца собственный локомобиль¹³³.

В октябре 1886 г. министр императорского двора И. И. Воронцов-Дашков направил записку Александру III, в которой предлагал продолжить работы по внутреннему и внешнему освещению Зимнего дворца. В результате в 1886 г. были освещены Салтыковская лестница, Собственный вестибюль, Темный коридор, Ротонда, Арапский зал, апартаменты покойной императрицы Александры Федоровны, Аванзал, Концертный и Николаевский залы, верхняя часть Иорданской лестницы, Помпеевский зал¹³⁴. На огромных бронзовых люстрах в парадных залах были установлены лампочки, стилизованные под свечи, – они хорошо видны на одной из фотографий Георгиевского зала, сделанной с хоров.

Электрическое освещение в дворцовых интерьерах производило незабываемое впечатление. Граф С. Д. Шереметев, описывая эрмитажный бал, состоявшийся 12 февраля 1887 г., упоминал, что «новое освещение эдиссоновскими лампочками ослепительно и хорошо тем, что не греет»¹³⁵. В прессе, писавшей о бале в Зимнем дворце в 1890 г., упоминалось, что кроме «люстр и канделябров освещает залы бордюр из 1000 лампочек, которым обведены карнизы хор вверху… Тропический сад освещается сверху, точно лунным светом, большим электрическим матовым фонарем»¹³⁶.

В личных покоях Александра III в Зимнем дворце все низовое освещение (лампы на столах и канделябры) было выведено в особую цепь, для питания которой на электрической станции в специальном помещении установили два аккумулятора. При монтаже электропроводки старались привлекать русских специалистов и использовать отечественные материалы.

Но при этом наряду с электрическим освещением во дворце продолжали использоваться и привычные свечи: электрические люстры выполняли функцию общего освещения, а канделябры со свечами – интимного, местного. Все четырнадцать личных комнат Александра III в Зимнем дворце¹³⁷ были оборудованы электрическими люстрами, но количество лампочек в них было разным: в большинстве помещений были установлены люстры на шесть – восемь лампочек, а самая большая люстра – на 30 лампочек находилась в кабинете Александра III. При этом канделябры под свечи стали не такими громоздкими, а число рожков уменьшилось до трех – четырех. В сугубо личных помещениях, в уборной и ванной, были небольшая люстра на шесть лампочек и скромные медные бра на два рожка¹³⁸.

Работы закончили к началу 1887 г., к очередным дворцовым балам. 1 января 1887 г. было открыто уличное освещение вокруг дворца. Опыт оказался удачным, и летом того же года газовые фонари вокруг дворца убрали. В 1887–1888 гг. электрическое освещение в Зимнем дворце было проложено в служебные помещения, и газовое освещение во дворце полностью демонтировали. Для того чтобы обеспечить дворец электричеством, в начале 1888 г. по проекту инженера В. Л. Попова была построена в малом дворе здания Нового Эрмитажа стационарная электрическая станция на постоянном токе. Через шесть лет архитектор А. Ф. Красовский сделал малую электростанцию уже на переменном токе во дворе здания Эрмитажного театра, которая обеспечивала освещение зрительного зала и фойе театра. Эта электростанция просуществовала вплоть до 1945 г.

В конце 1894 г. в связи с предполагавшимся переездом в Зимний дворец Николая II произвели модернизацию электрического освещения. Новые электрические люстры и бра, часть которых изготовлялась по чертежам архитектора Р. Ф. Мельцера, были обильно украшены хрустальными подвесками. В личных императорских покоях преобладало местное, интимное освещение, на стенах висели многочисленные бра со стеклянными и матерчатыми колпаками, выполненными в стиле модерн, а на столах были установлены массивные электрические лампы. Вместе с тем свечи по-прежнему находились в повседневном употреблении.

Вслед за Гатчинским и Зимним дворцами началась электрификация и других императорских резиденций. Зимой 1887 г. было проведено временное электрическое освещение в Александровском дворце Царского Села. Там установили 500 ламп накаливания, которые запитывались от локомобиля. Постоянная проводка в Большом Царскосельском и Александровском дворцах была закончена к 1890 г. В июле 1887 г. приступили к электрическому освещению Петергофского дворца.

Осенью 1886 г. начали проводить электрическое освещение в Аничковом дворце. В уборной царя и прилегающих коридорах установили пять электрических ламп. Затем, в 1888 г. для балов в Аничковом дворце было установлено 700 ламп, для запитывания которых близ дворца построили электростанцию. 26 марта 1890 г. был утвержден комплексный проект освещения Аничкова дворца на 5000 ламп, предусматривающий строительство собственной электростанции. Для того чтобы не беспокоить обитателей резиденции, электрическое освещение ночью работало от огромной батареи аккумуляторов, дававшей ток в 110 вольт и располагавшейся в подвале под машинным залом. 24 мая 1890 г. начались подготовительные работы, и уже с 21 ноября электрическое освещение Аничкова дворца стало действовать постоянно.

К 1920-м гг. электрическое хозяйство Зимнего дворца обветшало, поэтому началась замена электропроводки. К 1936 г. переоборудовали электропроводку Большого Эрмитажа, но общее состояние электрохозяйства музея, согласно акту межведомственной комиссии от 23 марта 1936 г., «было чрезвычайно неблагополучно» и требовало «полной реконструкции». Однако этим работам помешала война, и они были закончены только во второй половине 1960-х гг., после издания в 1966 г. специального постановления Совмина СССР «О проведении реконструкции энергохозяйства музея», на что Эрмитажу выделялось 6 миллионов рублей.

Отопление императорских резиденций

Одно из центральных мест в инженерной инфраструктуре Зимнего дворца занимала отопительная система. Долгое время единственным видом отопления дворца были печи, камины и небольшие таганки. При начале строительства дворца были составлены чертежи 17 каминов, которые впоследствии заказали в Италии из караррского мрамора и в 1758 г. доставили в Зимний дворец¹³⁹.

Как известно, эффективность каминов как источников тепла невысока, и поначалу в Зимнем дворце в морозные дни было весьма неуютно. Печей не хватало, и в огромных парадных залах было холодно. Так, 27 декабря 1779 г. был отменен бал во дворце «по случаю великой стужи»¹⁴⁰. Поэтому отопительная система, которая должна была обогреть огромный дворец, использовалась весьма интенсивно и периодически обновлялась. Так, в 1827 г. круглые печи Кваренги из-за их ветхости заменили новыми. Однако спустя год, во время очередного ремонта комнат наследника великого князя Александра Николаевича, О. Монферрану было приказано разобрать только что установленные новые печи и воссоздать круглые печи Кваренги¹⁴¹. Видимо, это диктовалось привычкой к определенному облику дворцовых залов.

Интенсивное использование многочисленных печей в царских дворцах в суровые зимы и беспорядочная перестройка дворцовых залов приводили к пожарам. Вечером 17 декабря 1837 г. в Зимнем дворце начался пожар, который удалось окончательно потушить только к 20 декабря. По воспоминаниям очевидцев, зарево было видно за 50–70 верст от Петербурга. От дворца остались только наружные стены, часть внутренних капитальных стен, сводчатые перекрытия подвалов и некоторое количество сводчатых перекрытий на первом этаже¹⁴². 29 декабря 1837 г. была создана комиссия по возобновлению разрушенного дворца, которую возглавил гофмаршал двора князь Волконский. Несмотря на страшные разрушения, уже 25 марта 1839 г. состоялось освящение Большой дворцовой церкви и всего возобновленного дворца. При этом необходимо отметить, что Николай I лично наблюдал за ходом восстановительных работ, задавая невероятно высокие темпы, он также просматривал и утверждал все проектные чертежи, не раз вмешивался в уже готовые проектные решения.

С учетом произошедшей трагедии в ходе восстановления дворца печное отопление было заменено на воздушное, разработанное инженером Н. А. Аммосовым. На «устройство пневматического отопления» в смету было заложено 258 000 рублей¹⁴³. Впервые печи его конструкции были установлены в казармах лейб-гвардии Павловского полка в 1835 г., там они хорошо себя зарекомендовали, да и традиционное печное отопление после страшного пожара вызывало недоверие. По поручению комиссии по возобновлению Зимнего дворца знаменитый химик Г. И. Гесс, преподававший в Технологическом институте, провел всестороннюю экспертизу пневматических печей конструкции Н. А. Аммосова. По словам конструктора, экспертиза была тщательной и придирчивой, и в результате появилось заключение, что его печи безвредны для здоровья¹⁴⁴. В подвалах дворца были установлены 86 пневматических печей, а в самом Зимнем – 55 больших и 29 малых, еще две большие печи находились в Эрмитаже под Рафаэлевыми ложами и две малые – в Придворном манеже. Нагреваемый печами воздух поднимался по жаровым каналам в парадные залы и жилые комнаты. Места выхода отопительных каналов завершались медными решетками на душниках, выполненными по рисункам архитектора В. П. Стасова. У инженера Аммосова сохранились чертежи отопительной системы, на которых стояла «виза» министра императорского двора: «Высочайше утверждено 10 апреля 1838 г.»¹⁴⁵ Любопытно, что Аммосов по настоянию В. П. Стасова пытался внести изменения в конструкцию печей в 1839 г., и вместо металлических труб поставили глиняные, но, убедившись, что они очень медленно нагревают воздух и при усиленной топке трескаются и пропускают дым, он вновь вернулся к металлическим трубам¹⁴⁶. С весны 1839 г. печи и камины сохранялись в Зимнем дворце в основном как привычный элемент парадных интерьеров¹⁴⁷. За устройство пневматических печей в Зимнем дворце Н. А. Аммосов был награжден золотой медалью и получил 1500 десятин земли, а также личное одобрение Николая I.

В дворцовой мастеровой роте самый большой штат специалистов был занят именно на обслуживании системы отопления: печным и каменным делом во дворце занимались «мастер, два подмастерья, восемь печников и шесть учеников»; трубочным делом ведали «мастер, подмастерье, три трубника и два ученика», а чисткой труб – «мастер, два подмастерья, двенадцать трубочистов и семь учеников»¹⁴⁸.

Несмотря на огромные затраты у аммосовской системы отопления был выявлен ряд недостатков. Уже в начале 1840-х гг. бытовало мнение, будто эти печи пересушивают воздух, что вредит здоровью – причем здоровью царских детей. Об этом упоминала дочь Николая I – Ольга Николаевна, которая писала, что в Зимнем дворце «устроили новое отопление, подобие центрального, которое совершенно высушило воздух. Чтобы устранить этот недостаток, к нам в комнаты внесли лоханки со снегом и водой, и я думаю, что это произвело очень неблагоприятное действие на наши легкие»¹⁴⁹. Дело в том что в декабре 1840 г. Ольга Николаевна заболела «сильным кашлем», и по настоянию врачей Маркуса и Рауха ее в феврале 1841 г. перевели в Аничков дворец ввиду того, что сухой воздух Зимнего дворца ей вреден. Николай I согласился с предложениями медиков, и «вся семья с восторгом переселилась в любимое гнездышко. По прошествии одной недели мой кашель исчез. После этого призвали специалистов, чтобы исследовать свойства воздуха в Зимнем дворце, и выяснилось, что содержание влажности в нем слишком недостаточно как для людей, так и для растений. Построили всюду камины, но и в Аничковом приделали к печам сосуды с водой»¹⁵⁰.

Действительно, конструктора печей Аммосова пригласили в Зимний дворец в марте 1841 г., где он измерял влажность воздуха во всех дворцовых помещениях, при этом отклонений от нормы не выявили, а таблицы измерений влажности были опубликованы. Тем не менее эти слухи оказались необычайно живучи, поскольку чиновник Министерства императорского двора В. С. Кривенко в записках упоминал, что величавый Зимний дворец «совершенно не подходил для частной жизни. Александр II, больной эмфиземой легких, страдал от аммосовского отопления, от сухого, нагретого сильно воздуха, от плохой вентиляции; в спальне его форточки плохо затворялись, по ночам комната выстывала»¹⁵¹. Поэтому, начиная с 1863 г. в Зимнем дворце начали создавать новую локальную систему отопления, которую закончили к середине 1870-х гг. В ее основу были положены огневоздушные печи конструкции И. К. Кроля и Смирнова. Эта система отопления монтировалась в северном крыле Зимнего дворца на протяжении лета 1876 г. Великий князь Сергей Александрович в дневнике отметил, что несмотря на холодную весну, семья готовилась к переезду «на дачу», в Царское Село, поскольку «будут весь этот фасад дворца переделывать для нового отопления». А когда семья в конце октября вернулась в Зимний дворец, то все комнаты уже были «с новым отоплением»¹⁵². Средства, ежегодно затрачиваемые на отопление, составляли значительную часть ежегодного бюджета Министерства императорского двора: так, в 1868 г. на отопление Зимнего дворца было потрачено 173 567 рублей (по смете 173 650 рублей)¹⁵³.

К началу 1880-х гг. в Зимнем дворце функционировали две системы отопления: Аммосова и Кроля (чугуннореберные печи). Александр III был недоволен обеими. По его мнению, обогревание производилось неравномерно, воздух был очень сухой, при топке создавался сильный шум. Поэтому было принято решение о монтаже новой локальной системы водяного отопления, одновременно установили водяные калориферы для введения свежего воздуха с соответствующей вентиляцией и увлажнением и прочистили жаровые каналы. В одном из внутренних световых двориков западной части Зимнего дворца была сооружена котельная, а на крыше дворца, за башенкой оптического телеграфа над собственным подъездом, – вентиляционная башня, которая внесла заметный диссонанс в привычный архитектурный облик. Эти работы обошлись казне в 189 511 рублей¹⁵⁴.

Таким образом, к 1917 г. в Зимнем дворце параллельно работали три технически различные системы отопления, не объединенные в общую сеть. С 1840-х гг. в Зимнем дворце действовали пневматические печи Н. А. Аммосова, обогревавшие большую часть дворца. В 1860-1870-х гг. была создана локальная система огневоздушных печей для личных покоев императора Александра II, страдавшего астмой, и его жены – императрицы Марии Александровны, болевшей туберкулезом. С конца 1880-х гг. северо-западный ризалит Зимнего дворца и здание Нового Эрмитажа обогревались системой центрального водяного отопления, созданного инженером Войницким.

В 1920-х гг. в Зимнем дворце начались работы по превращению его в музейное здание, в результате чего искажавшая пропорции дворца вентиляционная башня над собственным подъездом, установленная в 1880-х гг., и трубы котельных во внутренних световых двориках были разобраны¹⁵⁵. Удалили также до 100 отопительных приборов (печей, плит, очагов и каминов). Катастрофическое наводнение 1924 г. привело к затоплению всех подвалов дворца, фактически разрушив действовавшую отопительную и вентиляционную системы: воздуховоды наполнились водой, изоляция труб размокла. Во дворце появилась устойчивая сырость, поэтому началась немедленная реконструкция отопительной и вентиляционной систем. К зиме 1925 г. аммосовские печи наскоро отремонтировали. Старая система воздушного отопления, устроенная в 1860-1870-х гг. в покоях императора Александра II, и центральное водяное отопление бывших комнат Николая II были восстановлены к концу 1924 г. А в ходе реконструкции инженерных коммуникаций дворца в 1933–1939 гг. водовоздушную систему отопления подключили к городской сети: в нее входили две системы – зданий Эрмитажа и прежних комнат половины Николая II. После 1945 г. в ходе восстановления Зимнего дворца были демонтированы железные дымовые трубы и конструкции котельной, обеспечивавшие теплом некогда половину Николая II, а также кирпичная труба, остававшаяся от отопительной системы, устроенной в 1860-1870-х гг.

В Александровском дворце Царского Села система отопления развивалась своим путем. Она формировалась в несколько этапов, и это проявилось в том, что в небольшом дворце вплоть до 1917 г. не было создано единой системы отопления. В 1842 г. в Александровском дворце появилось отопление Аммосова, которое просуществало до конца 1890-х гг. Печное отопление во дворце начали заменять на паровое на императорской половине в ходе ремонта 1896 г. В результате в подвале дворца были сооружены три котельные: для отопления личных апартаментов Николая II и Александры Федоровны и детской половины, для подогрева воды для бассейна Николая II и водогрейный котел ванного помещения детской половины.

В 1901 г. фирма Сан-Галли провела центральное отопление в парадных залах Александровского дворца. Это была довольно совершенная для своего времени система, по крайней мере температуру в парадных залах можно было менять, позвонив по телефону в котельную.

В силу того, что рядом с дворцом большую котельную располагать было неэстетично, специалисты Сан-Галли пошли по пути сооружения миниатюрных котельных в подвальных помещениях дворца. Так, был смонтирован котел водяного отопления для угловой гостиной Александры Федоровны и двух библиотечных зал; котел водяного отопления «зала Горы», библиотеки и кладовых под Открытым залом; котел водяного отопления Полукруглого и Портретного залов и котел водяного отопления Большого бильярдного зала с гостиной (в которой находилась походная церковь) и Третьего подъезда. Всего в 1901 г. было сооружено четыре котла водяного отопления. В результате для размещения семи отопительных котлов, установленных в 1896 и 1901 гг., было занято девять помещений, что составляло 8 % площади подвалов дворца.

Но и при такой локальной отопительной системе некоторые из важных дворцовых помещений продолжали обогреваться печами и электрическими грелками. Так, спальня наследника на детской половине (второй этаж) отапливалась именно таким способом. Жаровые печи, расположенные в подвале, давали тепло в парадные подъезды дворца. Печами обогревались все помещения правой части подвала. Кроме того, в подвале было расположено еще несколько водогрейных котлов, которые обслуживали кухни Александровского дворца.

Дворцовые средства связи

На протяжении веков скорость распространения информации определялась выносливостью фельдъегерей и их лошадей. В XIX в. начался процесс обновления средств связи, и почти все новшества появлялись прежде всего именно во дворцах.

Николай I как человек с инженерным образованием уделял этому вопросу первостепенное внимание. Фактически одновременно в Зимнем дворце император лично опробовал две новаторские для того времени системы связи.

Во-первых, в 1832 г. подземная телеграфная линия связи соединила Зимний дворец и Министерство путей сообщения. Идея проволочного телеграфа принадлежала чрезвычайно разностороннему человеку – П. Л. Шиллингу. После первых удачных опытов Николай I поручил ему провести линию связи между Зимним дворцом и Кронштадтом, однако Шиллинг умер в 1837 г., не осуществив этого проекта. У него нашлись последователи, которые в 1841 г. установили телеграфную связь между Зимним дворцом и зданием Главного штаба, после чего телеграф на долгие годы стал основным средством связи. На протяжении 1840-х гг. Зимний дворец был связан телеграфными линиями не только со всеми пригородами, но и с крупнейшими городами России.

Во-вторых, в 1833 г. в Зимнем дворце, на башне северо-западного ризалита начал действовать оптический телеграф (гелеотелеграф), который обеспечивал связь между Санкт-Петербургом и Варшавой. В солнечную погоду информация через сеть вышек проходила из конца в конец за час-полтора. В начале 1840-х гг. оптический телеграф был заменен обычной телеграфной связью, аппаратуру которой разместили в той же башенке на крыше Зимнего дворца. Согласно Положению об управлении императорским Зимним дворцом все входы на чердак охранялись, и телеграфисты проходили в свою башенку по особым пропускам¹⁵⁶.

В-третьих, в 1855 г. в Кремлевском дворце была устроена «особая станция действия по телеграфу». В высочайшем решении подчеркивалось: существующая телеграфная станция находится в «6 верстах 160 саженях от Кремлевского дворца», что вызывает затруднения с оперативной передачей телеграфных сообщений во время высочайшего пребывания в Москве¹⁵⁷.

Следует подчеркнуть, что телеграфные станции были развернуты во всех императорских резиденциях, решая вопросы оперативной связи, необходимой российским монархам. Например, по штатам 1869 г. в Аничковом дворце телеграфную станцию обслуживали начальник и два сигналиста. Поскольку пункт связи носил режимный характер, то, несмотря на существовавшую охрану императорского дворца, существовала отдельная штатная единица сторожа при телеграфной станции¹⁵⁸.

С 1850-х гг. в Зимнем дворце были сделаны первые попытки усовершенствовать внутридворцовую связь. Обычные колокольчики как главный способ сигнализации внутри дворца сохранялись, но в 1853 г. мастер Риккерт проложил «гуттаперчивую слуховую трубу для передачи переговоров с верхнего этажа в подвал на половине ее величества»¹⁵⁹, которая, видимо, была сделана по схеме корабельных слуховых труб, соединявших капитанский мостик и машинное отделение. Сейчас трудно сказать, какие причины побудили соединять такой «связью» жилые помещения императрицы Александры Федоровны и дворцовый подвал. Такой же слуховой трубой, или воздушным телефоном, был оборудован и рабочий кабинет Николая I на первом этаже Зимнего дворца.

С начала 1860-х гг. проблема оперативной связи внутри дворца приобрела новое качество, поскольку в правительственных кругах всерьез рассматривался вариант «революционного возмущения» и попытки захвата «толпой» Зимнего дворца¹⁶⁰. Не исключалась и попытка дворцового переворота накануне готовящейся отмены крепостного права в России. Поэтому в I860 г. было принято решение оборудовать Зимний дворец электрозвонками – гальваническими колокольчиками, которые должны были связать подъезды дворца с главной гауптвахтой, где находился дворцовый караул¹⁶¹.

Параллельно с прокладкой линий гальванических колокольчиков начали устраивать телеграфные линии внутри дворца, что также было связано с обеспечением личной безопасности императора. Так, в 1860 г. в резиденцию были допущены представители фирмы «Сименс и Гальске» для устройства телеграфного сообщения между кабинетом Александра II и дежурной комнатой, в которой находился гвардейский караул¹⁶². В результате этих работ в кабинете Александра II на одном из столов был установлен буквенный телеграфный аппарат¹⁶³. Для оперативной связи использовался также телеграф Царскосельского дворца.

К телеграфной связи привыкли настолько, что ее использовали и для повседневных нужд. В 1868 г. внутридворцовая телеграфная сеть была расширена¹⁶⁴, а в 1870 г. электрические звонки связали подъезд императрицы и Комендантский подъезд с главной гауптвахтой¹⁶⁵. За этой сетью внимательно следили и поддерживали ее в работоспособном состоянии, проводя профилактические работы¹⁶⁶. В конце 1876 г. в комнатах Александра II для лечения астмы была сооружена барокамера – «колокол для сгущения воздуха», для связи с императором во время процедур в герметичном колоколе установили буквенный телеграфный аппарат¹⁶⁷.

Телеграфную сеть, проложенную в Зимнем дворце, начали постепенно демонтировать в первой половине 1880-х гг. К этому времени Зимний перестал быть постоянной жилой резиденцией русских монархов – в конце марта 1881 г. Александр III с семьей переехал в Гатчинский дворец, где в конце того же года были протянуты первые телефонные линии. Эти технические новшества, как и в начале 1860-х гг., использовались прежде всего охраной дворца.

В первой половине 1880-х гг. начался процесс телефонизации страны, первые аппараты появились в 1881 г. Для сравнения: первая городская телефонная станция была введена в эксплуатацию в США в 1878 г., в Париже – в 1879 г., в Берлине – в 1881 г.¹⁶⁸ Первоначально в Петербурге провода были проложены стоечно-воздушной сетью. Все телефонное оборудование производилось в Петербурге на заводах «Эриксон» (ныне «Красная заря»), «Гейслер» и «Сименс и Гальске».

С 1882 г. была начата телефонизация помещений Зимнего дворца, которой занималась фирма «Сименс и Гальске». При этом вплоть до 1917 г. электрические звонки как средство сигнализации продолжали сохраняться: в спальне Николая II в Александровском дворце на столике у кровати была тревожная кнопка звонка в караульную комнату. Другие, не столь важные кнопки электрических звонков были оформлены «по-царски»: например, бриллиантовая кнопка связывала с детской, жемчужная – с прислугой, рубиновая – с лакейской¹⁶⁹. При строительстве нового Ливадийского дворца в Крыму также была устроена электрическая «тревожная» сигнализация: в спальне императорской четы установили «тревожную» кнопку (№ 11), которая связывала ее с караульным помещением и дежурным офицером. По «тревожному» сигналу они должны были немедленно прибыть в императорскую спальню.

Телефонные линии появились и в других императорских резиденциях. Николай II, будучи цесаревичем, 25 января 1890 г. записал в дневнике: «Велел сделать у себя на письменном столе телефон, говорил через него с Сергеем»¹⁷⁰.

В конце XIX – начале XX в. телефонная связь стала привычной и необходимой. Как это ни удивительно, один из чиновников Министерства двора, писавший свои мемуары в начале XX в., употребил вполне современный термин «висеть на телефоне». По его словам, чиновники при Александре III «писали мало, но зато им приходилось, что называется, висеть на телефоне»¹⁷¹.

Во время коронации Николая II в 1896 г. было введено много новшеств: например, в Москве развернули временную телефонную станцию, всего установили 166 телефонных аппаратов фирмы Белла. О реальной степени влияния первых лиц страны наглядно говорит «Список телефонных аппаратов»: телефон за № 1 был установлен Николаю II, № 5 – дворцовому коменданту П. П. Гессе, № 6 – начальнику дворцовой полиции генералу Е. Н. Ширинкину. Развертывала и контролировала эту телефонную сеть дворцовая полиция, а решение о возложении на дворцовую полицию обязанностей по обеспечению первых лиц страны телефонной спецсвязью принял лично генерал П. А. Черевин¹⁷².

С этого времени периодически выпускались телефонные справочники с номерами первых лиц страны: как правило, их номера были очень короткими и определялись либо степенью влияния этих лиц, либо их влиянием в дворцовом ведомстве. В 1915 г. коммутатором Зимнего дворца был издан под грифом «секретно» «Список абонентов дворцовой телефонной сети на 1915 г.», в котором стояло всего 100 номеров – как домашние, так и служебные. В первую десятку входили: председатель Совета министров (№ 1), министр внутренних дел (№ 2), министр императорского двора (№ 3, домашний номер), военный министр (№ 4, домашний номер), морской министр (№ 5), министр иностранных дел (№ 6), великий князь Николай Николаевич (№ 7), дворцовый комендант (№ 8, домашний номер), начальник дворцовой полиции (№ 9), инспектор императорских поездов (№ 10)¹⁷³.

В Александровском дворце Царского Села телефонная станция находилась в подвале, и там постоянно дежурили два чиновника дворцовой полиции, которые прослушивали все телефонные разговоры. Кроме того, в подвале были установлены две телефонные будки для желающих позвонить. Летом 1915 г. по представлению начальника дворцовой полиции Б. А. Герарди на три человека был увеличен состав дежурных полицейских надзирателей на дворцовой телефонной станции, поскольку действующие дежурные не успевали «контролировать некоторые разговоры»¹⁷⁴.

В самом Александровском дворце, судя по описям и фотографиям, телефонов было мало. По крайней мере, в двух кабинетах Николая II (в старом и новом) телефонов не имелось – видимо, в деловой практике первых лиц тогда было принято выслушивать только личные доклады. Единственный телефон на половине царя находился в камердинерской, которая располагалась на антресолях, над личными комнатами.

Однако время диктовало свои условия, и Николай II, несмотря на нелюбовь к телефонной связи (Вырубова отмечала, что царь телефон «ненавидел и никогда не употреблял сам»), все чаще им пользовался. По крайней мере, в 1914 г. Вырубова «часто заставала государя у телефона», по которому он «вызывал министров и приближенных». Тем не менее в кабинетах царя аппарат так и не появился, и он продолжал говорить по телефону из дежурной комнаты камердинера¹⁷⁵.

В покоях императрицы телефонных аппаратов было больше. В Палисандровой гостиной Александры Федоровны на полушкафу у задней стены были установлены два телефонных аппарата (один из них соединялся со Ставкой Верховного главнокомандующего русской армией в 1914 г.), в Сиреневом кабинете, где большую часть дня проводила императрица, стоял стол с еще одним телефоном. При этом фрейлина, близкая к императрице, упоминала, что «она всегда предпочитала писать и не любила общение по телефону. Друзья и придворные получали записки»¹⁷⁶. На втором этаже Александровского дворца, на детской половине, имелся только один телефонный аппарат, расположенный в проходной комнате рядом с буфетом. При этом телефон был убран в шкаф¹⁷⁷.

В конце февраля 1917 г. Александровский дворец оказался отрезан от внешнего мира. Организаторы Февральской революции 1917 г. прекрасно понимали значение средств связи, однако случались «проколы». Дело в том что были отключены только городские телефоны, а прямая телефонная спецсвязь, соединявшая Александровский и Зимний дворцы, продолжала работать. Мемуаристка отметила: «С обитателями Зимнего дворца мы все еще могли беседовать по частной телефонной линии, хотя обычные телефоны уже давно отключили»¹⁷⁸.

С конца 1880-х гг. все императорские резиденции были оборудованы спецсвязью. По инструкциям охраны, после прохода кого-либо из членов императорской фамилии дворцовые городовые немедленно отзванивались дежурному офицеру – телефоны находились в специальных будках. Эта охрана страшно раздражала императрицу Александру Федоровну. В конце 1913 г., после того как новым дворцовым комендантом стал В. Н. Воейков, она попросила его убрать будки с телефонами. Тот выполнил ее просьбу, но только наполовину. Весной 1914 г. часть будок городовых (всего 11 будок) в Ливадийском парке была убрана. Александра Федоровна сочла необходимым поблагодарить дворцового коменданта В. Н. Воейкова за это, однако вскоре великая княжна Анастасия увидела, что после прохода императрицы городовой подошел к одному из деревьев, на котором оказался телефон, и сделал очередной доклад. Императрица была крайне недовольна: «Я вас просила убрать будки с телефонами, а вы убрали только будки». Надо заметить, что кроме деревьев телефоны были размещены и в специальных нишах, выдолбленных в стенах, которые закрывались деревянными створками под цвет стены¹⁷⁹.

После того как началась Первая мировая война, система дворцовой телефонной связи получила дальнейшее развитие. Во-первых, в 1914 г. была проложена прямая телефонная линия, соединившая Александровский дворец Царского Села со Ставкой Верховного главнокомандования в г. Могилеве. Приемная станция линии располагалась в лицейском флигеле. Этой телефонной линией постоянно пользовалась императрица Александра Федоровна в годы войны – возможно, именно этот телефонный аппарат стал источником слухов, что императрица является шпионкой и по прямому телефонному проводу разговаривает с Берлином. После Февральской революции 1917 г. в Александровский дворец даже приезжала специальная комиссия для проверки этих слухов – конечно, они не подтвердились. Во-вторых, для предотвращения обрыва линий связи в случае авиационной атаки Александровского дворца все телефонные провода были уложены под землей в бронированном кабеле. Там, где они тянулись по стенам, провода замуровывались в специально выдолбленые каналы. В-третьих, для дворцового коменданта В. Н. Воейкова была проложена личная, дублирующая телефонная сеть с коммутатором на 50 номеров.

В 1905 г. появились средства радиосвязи – радиостанциями были оборудованы прежде всего императорские яхты. Однако к этой новинке поначалу относились без особого доверия, предпочитая привычные, проводные средства связи. Радиостанцию использовали крайне редко и иногда «не по назначению». Так, в 1907 г., когда императорская семья находилась на отдыхе в шхерах, в Петербург была отправлена радиограмма с поздравлениями в день свадьбы Карла и Лили Ден: «Эта радиограмма, как мы впоследствии узнали, вызвала множество разговоров и завистливых взглядов, поскольку связь по радио тогда еще находилась в зачаточном состоянии и, как все полагали, должна применяться лишь для важных официальных сообщений»¹⁸⁰.

Тогда руководители дворцового ведомства не могли знать знаменитого афоризма Уинстона Черчилля – «кто владеет информацией, владеет властью», но прекрасно понимали важность средств связи и постоянно ее совершенствовали.

Глава 3