карманов пальто.
— Этим двоим определенно нравится ссориться, — сказал Рисанд, хотя это прозвучало довольно натянуто, когда мы направились к входным дверям.
Каждый шаг по направлению к яркому порогу был одновременно вечностью и приглашением.
В какой-то момент та тяжесть во мне исчезла, когда я пожирала детали возникшего передо мною города:
Маслянистый солнечный свет смягчал уже мягкий зимний день, идеально ухоженная передняя лужайка — ее высушенная слегка белая трава — окаймленная по пояс кованным железным забором и пустыми цветочными клумбами — все вело к чистой улице, мощеной камнями светлого цвета. Высшие Фэ в платьях самых различных форм проходили мимо: некоторые в пальто, которые были похоже на мое, чтобы защититься от бодрящего морозного воздуха, некоторые следовали моде смертных, нося слои пышных юбок и кружев, другие носили кожу — никто не торопился, вдыхая солоновато-лимонно-вербенный бриз, который еще не успела разогнать зима. Никто из них не смотрел на дом. Будто они не знали или их не волновало то, что их Высший Лорд остановился в одном из множества мраморных городских домиков, прилегающих друг к другу с каждой стороны улицы, каждый был выстелен зеленовато-медной крышей и бледными дымоходами, что пускали клубы дыма в свежее небо.
Вдалеке дети пронзительно заливались смехом.
Я встала у передних ворот, открывая защелку неуклюжими пальцами, которые едва ощущали ледяной металл, и сделала целых три шага по направлению к улице до того, как остановилась от открывшегося вида на ее другом конце.
Улица вела вниз, обнажая все больше красивых домов и пускающих дым дымоходов, все больше сытых, беззаботных людей. В самом низу холма протекала широкая река, сверкающая, словно самый глубокий сапфир, извивающийся в сторону обширного водного пространства за его пределами.
Море.
Город был выстроен, словно корочка на вершине крутых холмов, что близко располагались у реки, здания были из белого мрамора или же теплого песчаника. Корабли с парусами различных форм слонялись по реке, белые крылья птиц сияли ярко над ними на полуденном солнце.
Никаких монстров. Никакой тьмы. Ни капли страха, отчаяния.
Нетронутый.
Город не был сломлен уже как пять тысяч лет.
Даже во время ее правления над Прифианом, что бы то Рис ни сделал, что бы он ни продал или ни выменял … Амаранта действительно не тронула это место.
Весь остальной Прифиан был уничтожен, а затем оставлен истекать кровью все пятьдесят лет… Кроме Велариса… Мои пальцы сжались в кулаки.
Я почувствовала нечто нависающее и посмотрела на другой конец улицы.
Там, словно вечная стража этого города, возвышалась стена плосковершинных гор из красного камня — такого же камня, что был использован для постройки некоторых сооружений. Они изгибались вокруг северного края Велариса, там, где река извивалась над ними, утопая в их тени. На севере, другие горы окружали город через реку — ряд острых пиков был похож на рыбьи зубы, отделяющие славные городские холмы от моря за их пределами. Но эти горы позади меня… Они были спящими гигантами. Как-будто живыми, пробудившимися.
Будто в ответ, волнистая, скользящая сила заструилась по моим костям, словно кот, трущийся о мои ноги, привлекающий внимание. Я проигнорировала его.
— Тот пик посередине, — сказал Рис позади меня, и я обернулась, вспоминая, что он стоял рядом. Он лишь указал на самое большое плато. Отверстия и… окна, казалось, были встроены в ее верхней части. И к нему летели, неслись на больших, темных крыльях две фигуры. — Это мой другой дом в этом городе. Он носит имя Дом Ветра.
Точно подмечено, летящие фигуры, казалось, сносило в сторону дьявольским, стремительным потоком воздуха.
— Мы будем ужинать там сегодня вечером, — добавил он, и я не могла определить, звучал его голос раздраженно или смиренно.
И мне было без разницы. Я вновь повернулась к городу и спросила:
— Как?
Он понял, что я имела ввиду.
— Удача.
— Удача. Ну да, как удачно для тебя, — сказала я тихо, но твердо, — что весь остальной Прифиан был разорен, в то время как твой народ, твой город оставался в безопасности.
Ветер развевал темные волосы Рисанда, его лицо было нечитаемым.
— Ты задумывался хоть на мгновение, — сказала я, мой голос звучал словно гравий, — расширить границы этой «удачи» на еще какое-нибудь место, еще кого-нибудь?
— Другие города, — ответил он ровно, — известны миру. Существование Велариса оставалось в тайне за пределами этих земель на протяжении тысячелетий. Амаранта не тронула его, потому что не знала о нем. Не знал и ни один из ее монстров. Ни один из поданных других дворов.
— Как?
— Заклинания и чары, и мои беспощадные, беспощадные предки, которые желали любой ценой сохранить уголок света и доброты в нашем ужасном мире.
— А когда пришла Амаранта, — сказала я, почти выплевывая ее имя, — ты не подумал открыть это место в качестве укрытия?
— Когда пришла Амаранта, — ответил он, слегка выпуская свой нрав на свободу, и его глаза вспыхнули, — мне пришлось принять несколько очень тяжелых решений и очень быстро.
Я закатила глаза, отворачиваясь, чтобы окинуть взглядом крутые холмы и море впереди.
— Полагаю, ты не станешь рассказывать мне об этом. — Но мне было необходимо знать — как ему удалось сохранить это царство мира и красоты.
— Сейчас не время для этого разговора.
Прекрасно. Я слышала то же самое до этого тысячу раз в Весеннем Дворе. Настаивать на своем не стоило тех усилий, которые пришлось бы для этого приложить.
Но я не стану сидеть в своей комнате, не могу позволить себе скорбеть и рыдать, и хандрить, и спать. Я буду исследовать, даже если это будет пыткой, даже если размер этого места… Котел, он был огромным. Я дернула подбородком в сторону города, плавно опускающегося к реке.
— Так что же такого есть в нем, что оно стоило того, чтобы быть спасенным ценой жизни всех остальных?
Когда я взглянула на Риса, его фиолетово-синие глаза были столь же беспощадны, как и пенящееся зимнее море в отдалении.
— Все, — ответил он.
* * *
Рисанд не преувеличивал.
В Веларисе можно было увидеть все: магазины чая с изящными столами и стульями из вишневого дерева, расположенными даже снаружи, несомненно подогревающиеся каким-то заклинанием тепла — все было заполнено непринужденно беседующими и смеющимися Высшими Фэ и странными, но прекрасными фейри. Всего было четыре главных площади — Дворцы, так их называли: два на этой стороне — южном берегу реки Сидры, два на северной части.
В течение несколько часов, что мы бродили, я побывала только в двух из них: величественные, выполненные из белого камня площади со стоявшими по бокам колоннами, что поддерживали вырезанные и раскрашенные здания, которые охраняли их и обеспечивали крытый проход к встроенным под ним магазинчикам.
Первый рынок, в который мы вошли, был Дворцом Нити и Драгоценностей, где продавали одежду, обувь, товары необходимые для изготовлением того и другого, и ювелирные изделия — бесконечные сияющие магазины, полные драгоценностей.
Но ничего во мне не всколыхнулось при виде переливающихся на солнечном свете, определенно редких тканей, что раскачивались легким речным ветерком, при представленной одежде в широких стеклянных витринах или же при блеске золота, рубинов, изумрудов и жемчуга, лежащих на бархатных подушечках. Я не посмела взглянуть на уже свободный палец на левой руке.
Рис зашел в несколько ювелирных магазинов в поисках подарка для друга, так он сказал. Каждый раз я решала подождать снаружи, прячась в тенях зданий Дворца. Сегодняшней прогулки было достаточно. Представляться, терпеть взгляды, слезы и оценивающие взгляды… Если бы мне пришлось снова иметь с этим дело я, пожалуй, лучше забралась бы в кровать и никогда не вставала.
Но никто на улицах не смотрел на меня дважды, даже находясь рядом с Рисом. Вероятно, они не имели понятия, кто я такая — возможно, городских жителей не волновало, кто был среди них.
Второй рынок, Дворец Кости и Соли, был одним из Площадей-Близнецов: первый располагался на этом берегу реки, другой — Дворец Копыта и Листа — на другом, оба были переполнены торговцами, продающими мясо, сельскохозяйственную продукцию, скот, кондитерские изделия и приправы … Такое множество приправ, знакомых и глубоко забытых ароматов в те прекрасные годы, когда я еще знала поддержку несгибаемого отца и бездонного достатка.
Рисанд держался в нескольких шагах от меня, спрятав руки в карманы, время от времени предоставляя мне частицы информации. Да, он сказал мне, что во многих магазинах и домах использовали магию для их обогрева, в особенности для популярных открытых мест. Более подробно я об этом не расспрашивала.
Никто не избегал его — никто не шептался о нем, не плевал в его сторону, и не ударял его, в отличие от Подгорья.
Наоборот, люди, что замечали его, приветствовали его теплыми, широкими улыбками. Некоторые подходили и приветствующее пожимали ему руку. Каждого из них он знал по имени, но и они обращались к нему так же.
Однако Рис становился все более тихим, когда приближалась вторая половина дня. Мы остановились на краю миниатюрного городка, построенного на вершине одного из холмов, что находился рядом с текущей рекой. Я взглянула на первую выходящую на улицу витрину и внезапно почувствовала слабость в ногах.
Дверь из вишневого дерева была открыта, обнажая произведения искусства, краски, кисточки и небольшие скульптуры.
— Вот, чем знаменит Веларис: квартал художников. Здесь ты найдешь сотни галерей, магазины полные материалов, гончарные объединения, сады скульптур и многое другое. Они зовут его Радугой Велариса. Художники, музыканты, танцоры и актеры осели на этом холме напротив Сидры. Видишь кусочек блестящего золота на самом верху? Это один из главных театров. В этом городе есть пять выдающихся театров, но этот самый известный. Но есть и театры поменьше, амфитеатры, расположенные на морских утесах… — он затих, когда заметил мой взгляд, метнувшийся обратно к красочным