Это был тот двор, что он должно быть показал Амаранте, когда она впервые появилась — и его безнравственность ей неимоверно понравилась, ведь свой собственный двор она создала по его образу и подобию.
— Двор Кошмаров, — сказала Мор, скрипнув зубами.
— А это что за Двор? — спросила я, махнув рукой вокруг. Самый важный вопрос.
Когда Кассиан ответил, его глаза просветлели и стали такими же яркими, как и Сифоны.
— Это Двор Грез.
Двор Грез — грез Высшего Лорда-полукровки, двух воинов-бастардов, и… двух женщин.
— А вы двое? — обратилась я к Мор и Амрен.
— Рис предложил мне стать его Второй. Никто никогда не просил меня раньше, поэтому я согласилась, чтобы понять каково это. Мне понравилось, — только и сказала Амрен.
Мор откинулась в своем кресле, Азриэль наблюдал за каждым ее движением с едва уловимым, но неослабевающим вниманием.
— Я была мечтателем, рожденным во Дворе Кошмаров, — сказала Мор. Она наматывала кудряшку вокруг пальца, и я подумала, что ее история могла оказаться самой ужасной из всех, когда она просто сказала: — Поэтому я сбежала.
— А какова твоя история? — спросил Кассиан, кивнув мне подбородком.
Я полагала, что Рисанд им все рассказал. Рис лишь пожал плечами.
Поэтому я выпрямилась.
— Я родилась в богатой семье торговцев. У меня были две старшие сестры и родители, которых волновали только их деньги и социальное положение. Моя мать умерла, когда мне было восемь; мой отец потерял все своё состояние спустя три года. Он продал оставшееся, чтобы выплатить долги, мы переехали в хижину, и он не удосужился найти работу, оставляя нас голодать на протяжении многих лет. Мне было четырнадцать, когда с последними деньгами закончилась и еда. Он не работал — не мог, потому что явились кредиторы и раздробили ему ногу прямо на наших глазах. Поэтому я пошла в лес, и научилась охотиться. И я не позволяла нам всем умереть, даже когда голодная смерть стояла на нашем пороге, все пять лет. До того, как… все произошло.
Они снова затихли. Взгляд Азриэля был теперь задумчив. Он не рассказал свою историю. И рассказывал ли когда-нибудь? Или же они никогда не обсуждали эти ожоги на его руках? И что тени шепчут ему — и говорят ли они с ним на каком-либо языке?
— Ты научилась охотиться. Как насчет умения сражаться? — спросил Кассиан.
Я покачала головой. Кассиан оперся руками о стол.
— Тебе повезло, ты только что нашла себе учителя.
Я открыла было рот, протестуя, но… мать Рисанда подарила ему целый арсенал оружия, которым он мог воспользоваться, если бы другие силы подвели его. А что было у меня кроме хорошей стрельбы из лука и чистого упрямства? И если у меня есть эта новая сила — эти другие силы…
Я больше не буду слабой. Я не буду ни от кого зависеть. Я никогда больше не потерплю прикосновения Аттора, как тогда, когда он тащил меня, и все потому, что я была беззащитной и не знала куда и как бить. Больше никогда.
Но то, что сказали Ианта и Тамлин…
— Не будет ли это дурным знаком, если люди увидят, как я учусь драться и пользоваться оружием?
В тот момент, когда эти слова прозвучали, я поняла всю их глупость. Глупость… того, чем мне затыкали рот все последние месяцы.
Тишина. Затем Мор сказала мне с легкой злобой, которая дала мне понять, что Третья Высшего Лорда прошла собственную подготовку в Дворе Кошмаров.
— Позволь мне сказать тебе две вещи. Потому что я была когда-то в такой же ситуации.
И снова это объединяющая всех злость, боль пульсировала между ними всеми, за исключением Амрен, которая посмотрела на меня взглядом полным неприязни.
— Первое, — сказала Мор. — Ты покинула Весенний Двор. — Я постаралась не позволить этим словами задавить меня своей тяжестью. — Если это уже не знак сам по себе, плохой или хороший, тогда и твои тренировки ничего не изменят. Второе, — продолжила она, положив ладони на стол. — Когда-то я жила в месте, где мнение остальных было очень важным. Это душило меня и практически уничтожило. Поэтому я понимаю тебя, Фейра, когда говорю: я понимаю, что ты чувствуешь, я знаю, что они пытались сделать с тобой, и, набравшись достаточно храбрости, ты можешь послать их всех к черту со своей репутацией, — ее голос смягчился, и вместе с этим напряжение между ними всеми улетучилось. — Делай то, что ты любишь, то, что тебе нужно.
Мор не стала бы говорить мне, что носить, а что нет. Она бы не позволила мне оставаться в стороне в то время, как она говорит вместо меня. Она бы не… не сделала ни одну из тех вещей, что я так охотно и отчаянно позволяла делать Ианте.
У меня раньше никогда не было подруги. Ианта… она ею не была. Не в том смысле, который бы имел значение. А Неста и Элейн, в те недели, что я была дома еще до Амаранты, они начали играть эту роль, но… но смотря на Мор, я не могла это объяснить, не могла понять, но… я чувствовала это. Как будто я действительно могла пойти на ужин с ней. Поговорить с ней.
Не то, чтобы у меня было что-то, что я могла предложить ей взамен.
Но то, что она сказала… что они все сказали… Да, Рис поступил очень мудро, приведя меня сюда. Позволив мне решить самой, смогу ли я с ними ужиться — с их поддразниваниями, напряженностью и мощью. Захочу ли быть частью этой группы, которая, вероятное всего, будет давить на меня, потрясет меня и, возможно, напугает, но… если все они желают восстать против Хайберна, после того как уже сражались с ним пять столетий назад…
Я встретилась взглядом с Кассианом. И хотя его глаза сверкали, в них не было ни тени веселья.
— Я подумаю над этим.
Через связь на моей руке, я могла поклясться, что почувствовала проблеск приятного удивления. Я проверила свои ментальные щиты — они были не тронуты. И спокойное лицо Рисанда ничего не выражало.
Поэтому я четко и уверенно сказала ему:
— Я принимаю твое предложение — работать с тобой. Чтобы заработать себе на жизнь. И помочь с Хайберном всем, чем смогу.
— Хорошо, — только и ответил Рис. Даже когда брови остальных взметнулись вверх. Да, судя по всему, они не знали, что это отчасти было своеобразным интервью. — Потому мы начинаем с завтрашнего дня.
— Где? И как? — бессвязно пробормотала я.
Рис переплел пальцы и положил их на стол, и я поняла, что помимо моего решения, у этого ужина была еще одна цель.
— Потому что Король Хайберна действительно готов вот-вот развязать войну и хочет воскресить Юриана, чтобы сделать это, — объявил он нам всем.
Юриан — древний воин, чью душу Амаранта заключила внутри того отвратительного кольца в качестве наказания за убийство ее сестры. Вместе с его глазом…
— Бред собачий, — выпалил Кассиан. — Это невозможно!
Амрен замерла, и именно за ней оценивающе наблюдал Азриэль.
«Амаранта была лишь началом», — однажды сказал мне Рис. Знал ли он это даже тогда? Были ли все те месяцы Под Горой только прелюдией ада, который надвигался на нас? Воскресить мертвеца. Что за страшная сила…
— Но зачем королю воскрешать Юриана? Он был таким гнусным. Все, что ему нравилось делать, это говорить о себе, — простонала Мор.
Возраст этих людей, словно кирпич, ударил по мне, несмотря на все то, что они рассказали мне ранее. Та Война … они все … они все сражались на Войне пятьсот лет назад.
— Это я и хочу выяснить, — сказал Рисанд. — И как король намеревается это сделать.
— До него дойдут слухи о Перерождении Фейры. Он знает, что это возможно — воскресить мертвого, — наконец сказала Амрен.
Я заерзала на месте. Я ожидала жестоких армий, кровопролитных сражений. Но это…
— Все семь Высших Лордов должны согласиться на это, — парировала Мор. — Нет ни единого шанса, что это произойдет. Он пойдет другим путем.
Ее глаза сузились в щелки, когда она посмотрела на Риса. — Все та бойня — те массовые убийства в храмах… Ты думаешь, они связаны?
— Ты знаешь, что одно вытекает из другого. Я не хотел говорить тебе, не будучи в этом уверенным. Но Азриэль подтвердил, что они совершили налет на мемориал в Сангравах три дня назад. Они ищут что-то… или уже нашли.
Азриэль кивнул в знак подтверждения, даже когда Мор бросила на него удивленный взгляд. В ответ Азриэль виновато пожал плечами.
Я выдохнула:
— Вот… вот почему кольцо и палец исчезли после того, как Амаранта умерла. Из-за этого. Но кто… — во рту стало сухо. — Они ведь так и не поймали Аттора, не так ли?
— Нет. Нет, не поймали, — слишком тихо сказал Рис.
В моем желудке пища обратилась в свинец.
— Как можно взять глаз и палец и снова сделать из этого человека? И как нам остановить это? — спросил он Амрен.
Амрен нахмурилась, глядя на свое нетронутое вино.
— Ты уже знаешь как найти ответ. Иди в Тюрьму. Поговори с Костерезом.
— Дерьмо, — одновременно сказали Мор и Кассиан.
— Может быть, у тебя это получилось бы лучше, Амрен, — негромко сказал Рис.
Я была благодарна за стол, что отделял нас от нее.
— Ноги моей не будет в Тюрьме, Рисанд, и ты это знаешь! Поэтому иди сам, или пошли кого-нибудь из своих псов, — прошипела Амрен.
Кассиан ухмыльнулся, обнажая белые прямые зубы — идеальны для укуса. Амрен щелкнула зубами в ответ.
Азриэль лишь покачал головой.
— Я пойду. Тюремная стража знает меня — что я такое.
Мне стало любопытно, обычным ли было делом для говорящего с тенями первым бросаться навстречу опасности. Пальцы Мор замерли на ножке бокала, ее глаза сузились на Амрен. Драгоценности, красное платье — вероятно все для того, чтобы приглушить какую-то темную силу, текущую по ее венам..
— Если кто и пойдет в Тюрьму, — сказал Рис прежде, чем Мор открыла рот, — это я. И Фейра.
— Что? — потребовала Мор, ладони ровно лежали на столе.
— Он не будет говорить с Рисом, — пояснила Амрен другим, — или с Азриэлем. Или с любым из нас. У нас нет ничего, что мы могли бы ему предложить. Но бессмертная со смертной душой… — она посмотрела на мою грудь, словно могла видеть бьющееся внутри сердце… И я снова подумала о том, что она ест. — Костерез может и правда захочет поговорить с ней.