— Из-за того, как они обращаются с женщинами?
Ее насыщенные карие глаза были яркими, но спокойными.
— Когда явятся королевы, я буду там. Хотелось бы увидеть, смогу ли я узнать кого-нибудь из своих давно умерших друзей в их лицах. Но… Я не думаю, что смогу… выдержать и вести себя прилично при остальных.
— Рис сказал тебе не идти? — строго спросила я.
— Нет, — сказала она, фыркнув. — На самом деле, он пытался убедить меня пойти с вами. Сказал, что я смешна. Но Кассиан… он понимает. Мы двое взяли его измором прошлой ночью.
Мои брови слегка приподнялись. Причина, по которой они ушли и напились не вызывала сомнений. Чтобы накачать своего Высшего Лорда алкоголем.
Мор пожала плечами на невысказанный вопрос в моих глазах.
— Кассиан помог Рису вытащить меня оттуда. Еще до того, как они оба достигли достаточно высокого воинского положения, позволившего бы безнаказанно сделать это. Для Риса быть пойманным повлекло бы за собой мягкое наказание, возможно изгнание из общества. Но Кассиан… он рисковал всем, чтобы убедиться, что я не вернусь в тот двор. И он смеется над этим, считая, что он, бастард низкого происхождения, не достоин своего звания или жизни здесь. Он понятия не имеет, что стоит дороже, чем любой другой мужчина, который мне встречался в том дворе и за его пределами. Он и Азриэль.
Да… Азриэль, который держался на шаг позади, чьи тени следовали за ним, но, казалось, таяли в ее присутствии. Я открыла было рот, чтобы спросить об их с Азриэлем истории, но часы пробили десять. Время идти.
Еще до завтрака мои волосы были заплетены в венок вокруг моей головы, небольшая золотая диадема с вкраплениями лазурита покоилась перед ним. Сочетающиеся серьги свисали так низко, что касались моей шеи, и я взяла витиеватые золотые браслеты, оставленные на туалетном столике, надев каждый из них на запястья.
Мор не сделала мне никаких замечаний — и я знала, что даже не надень я ничего кроме нижнего белья, она лишь скажет мне до конца отстаивать свою точку зрению по этому поводу. Я повернулась к ней.
— Я бы хотела, чтобы мои сестры познакомились с тобой. Может не сегодня. Но если у тебя когда-нибудь появится желание…
Она подняла голову.
Я потерла заднюю часть обнаженной шеи.
— Я хочу, чтобы они услышали твою историю. И знали, что есть особая сила… — пока я говорила, я поняла, что мне тоже необходимо было услышать это, осознать это. — Особая сила в том, чтобы выдержать такие ужасные испытания и тяготы… И все еще оставаться добрым, светлым. Все еще способным доверять и заводить друзей.
Рот Мор сжался, и она несколько раз моргнула.
Я подошла к двери, но замерла, положив руку на ручку двери.
— Мне жаль, что, когда я прибыла в Ночной Двор, я не была столь приветлива к тебе, как ты ко мне. Я была… Я пытаюсь адаптироваться, пытаюсь научиться жить.
Жалкий, невнятный способ объяснить, какой сломленной я стала.
Но Мор спрыгнула с кровати, открыла для меня дверь и сказала:
— У меня бывают хорошие дни и тяжелые дни — даже сейчас. Не позволяй тяжелым дням победить.
* * *
Сегодня, казалось, действительно будет еще один трудный день.
Рис, Кассиан и Азриэль были готовы отправляться — Амрен и Мор оставались в Веларисе присматривать за городом и планировать наше неизбежное путешествие в Хайберн — и передо мной стоял только один выбор: с кем лететь.
Рис рассеет нас с берега прямо к невидимой границе, где стена разделяет наш мир напополам. В ее магии была брешь примерно в полумиле от берега — через нее мы и полетим.
Но стоя в том коридоре — все они облаченные в боевую кожу и я, укутанная в тяжелое меховое пальто… я бросила один взгляд на Риса и снова почувствовала его руки на моих бедрах. Почувствовала, каково это было — заглянуть в его разум, ощутить его ледяную ярость, почувствовать, как… он защищал себя, своих людей, своих друзей, используя силу и маски в своем арсенале. Он видел и вытерпел такие… такие неописуемые вещи, но все еще… его руки на моих бедрах были нежными, прикосновение словно…
Я не позволила себе закончить эту мысль и сказала:
— Я полечу с Азриэлем.
Рис и Кассиан посмотрели на меня так, словно я заявила, что хочу прошествовать по всему Веларису нагишом, но говорящий с тенями лишь кивнул и сказал:
— Конечно.
И, к счастью, на этом было все.
Сперва Рис рассеялся вместе с Кассианом, потом спустя мгновение вернулся ко мне и Азриэлю.
Главный шпион ждал молча. Я старалась не выглядеть неловко, когда он сгреб меня в объятия; эти тени, что шептали ему, поглаживали мою шею, щеки. Рис слегка нахмурился, и я послала ему колкий взгляд и сказала:
— Не позволяй ветру испортить мне прическу.
Он хмыкнул, взял Азриэля за руку, и мы все растворились в темном ветре.
Звезды и чернота, покрытые шрамами руки Азриэля, крепко меня держащие, мои руки, сплетенные вокруг его шеи, обхватывая, ожидая, считая..
Затем ослепляющий солнечный свет, ревущий ветер, крутое падение вниз, вниз..
Потом мы наклонились и устремились вперед. Тело Азриэля было теплым и твердым, его грубые руки были заботливыми, когда он сжал меня. Никаких преследующих нас теней, словно он оставил их в Веларисе.
Снизу, впереди, позади — раскинулось огромное голубое море. Выше плыла крепость из облаков, а слева от меня… темное пятно на горизонте. Суша.
Земля Весеннего Двора.
Я задумалась о том, находился ли сейчас Тамлин на западной морской границе. Он однажды упоминал о проблемах там. Мог ли он сейчас почувствовать меня, почувствовать нас?
Я не позволила себе думать об этом. Не тогда, когда я ощутила стену.
Для человека, она была всего лишь невидимым щитом.
Но для фейри… я не могла увидеть ее, но я слышала потрескивание ее силы — этот привкус обволок мой язык.
— Это отвратительно, не правда ли? — спросил Азриэль, ветер почти поглотил его низкий голос.
— Я понимаю почему вы… мы были так запуганы все эти века, — призналась я. С каждым сердцебиением мы приближались все ближе к огромному, тошнотворному источнику силы.
— Ты привыкнешь к этому — к формулировке, — сказал он. Я прижималась к нему так крепко, что не могла видеть его лицо. Вместо этого я наблюдала за переливающимся светом внутри сапфирового Сифона, словно он был большим глазом какого-то полудремлющего чудовища из ледяной пустыни.
— Я больше не знаю, где мое место, — призналась я, наверное, только потому, что ветер ревел вокруг нас, а Рис уже рассеялся туда, где впереди парила темная фигура Кассиана — за стеной.
— Я живу почти пять с половиной веков, но тоже в этом не уверен, — ответил Азриэль.
Я попыталась отстраниться, чтобы прочесть прекрасное, ледяное лицо, но он усилил хватку — негласное предупреждение держаться крепче.
Я понятия не имела, как Азриэль узнал, где была расщелина. По мне все было одинаковым: невидимое, открытое небо.
Но я почувствовала стену, как только мы пронеслись сквозь нее. Почувствовала, как она набросилась на меня, словно придя в ярость, когда мы проскользнули через нее, почувствовала вспышку силы, которая попыталась заполнить эту брешь, но потерпела неудачу.
Мы уже были с другой стороны.
Ветер кусался, температура была такой холодной, что у меня перехватывало дыхание. Резкий ветер казался неживым, по сравнению с весенним ветром, который мы оставили позади.
Азриэль сделал вираж, поворачивая в сторону побережья, где Рис и Кассиан уже неслись над землей. Я поежилась в своем меховом пальто, цепляясь за тепло Азриэля.
Мы миновали песчаный пляж у основания белых скал, и плоская, заснеженная суша, усеянная опустошенными зимой лесами, раскинулась за ним.
Земли людей.
Мой дом.
Глава 23
Прошёл год с тех пор, как я охотилась в этом лабиринте из снега и льда и убила фейри с ненавистью в моем сердце.
В конце зимы поместье моей семьи с изумрудной крышей выглядело таким же красивым, как и летом. Другой красотой — бледный мрамор казался теплым на фоне полностью заснеженной округи, и ветки хвойных деревьев и остролиста украшали окна, арки и фонарные столбы. Единственное праздничное украшение, которое использовали люди. После Войны они запретили и прокляли каждый праздник, напоминавший об их бессмертных правителях.
Три месяца с Амарантой уничтожили меня. Потому я даже не могла представить, что может сделать тысячелетие с Высшей Фэ как она — какие шрамы останутся в культуре народа.
Мой народ — тот, что раньше был моим.
С накинутым капюшоном, спрятав пальцы в меховых карманах плаща, я стояла перед двухстворчатой дверью дома, слушая чистый звон дверного колокольчика, за который я дернула секунду назад.
Позади меня, укрытые чарами Риса, невидимые, стояли в ожидании три моих спутника.
Я сказала им, что будет лучше, если вначале я поговорю со своей семьёй сама. Одна.
Я поежилась, с тоской вспоминая о мягкой зиме Велариса и размышляя, каким же образом она была столь умеренной так далеко на севере, но… все в Прифиане было странным. Возможно, если бы не было стены, магия бы свободно перетекала между королевствами, и климатическая разница не была бы столь существенной.
Дверь открылась, и пухленькая экономка с доброжелательным лицом — миссис Лоран, как я припомнила — посмотрела на меня с прищуром.
— Могу я вам помочь… — слова затихли, когда она увидела моё лицо.
Мои уши и диадема были спрятаны под накинутым капюшоном, но это внутреннее свечение, неестественная неподвижность… Она не стала открывать дверь шире.
— Я здесь, чтобы увидеться со своей семьёй, — выдавила я.
— Ваш… ваш отец уехал по делам, но ваши сестры… — она не пошевелилась.
Она знала. Она поняла, что что-то отличалось, что-то было не так..
Ее глаза заметались вокруг меня. Ни кареты, ни лошади.
Ни следов на снегу.
Ее лицо побледнело, и я прокляла себя за свою невнимательность..
— Миссис Лоран?