У меня появилась ужасная догадка о том, что было в кубке.
Амрен покрутила кубок, тёмная жидкость плескалась о его стенки как вино, потом сделала небольшой глоток.
— Вы чудно её приправили, — кровь блестела на её зубах.
Хозяйка кивнула.
— Никто не уходит из моего заведения голодным, — сказала она перед тем, как ушла.
В самом деле, к тому времени как мы закончили ужинать, я была уже готова просить Мор выкатить меня из кафе. Рис заплатил за счёт, несмотря на протесты хозяйки. Мои мышцы ненавидели меня за тренировку в лесу смертных ранее, и в какой-то момент ужина, каждая часть меня, помогавшая опрокинуть Риса в снег, начала болеть.
Мор поглаживала живот ленивыми круговыми движениями, когда мы остановились у реки.
— Я хочу танцевать. Не смогу заснуть, пока у меня такой полный живот. Давайте зайдём в «У Риты», это как раз вверх по улице, — сказала она.
Танцы. Каждая моя мышца застонала лишь от мысли о них, и я посмотрела вокруг в поисках союзника, который зарубил бы эту дурацкую идею на корню.
Но Азриэль… Азриэль сказал, глядя только на Мор:
— Я в деле.
— Ну конечно ты согласен, — проворчал Кассиан, насупившись на Аза. — Разве тебе не надо уйти на рассвете?
Теперь лицо Мор в точности копировало Каса, будто она только сейчас вспомнила, где и что он будет делать завтра. Она обратилась к Азриэлю:
— Слушай, нам необязательно…
— Я хочу, — перебил её Аз, пристально удерживая её взгляд достаточно долго, чтобы Мор опустила глаза, повернулась к Касу и спросила:
— Ты снизойдёшь до того, чтобы присоединиться к нам или у тебя есть более важные планы любоваться видом своих мышц в зеркале?
Кассиан фыркнул, взял Мор под руку и пошёл с ней вверх по улице:
— Имей ввиду, ты, засранка, что я иду только ради выпивки. Никаких танцев.
— Слава Матери! В последний раз, когда ты пытался, то почти размозжил мне ногу.
Стоило большого труда оторвать взгляд от Азриэля, глядевшего на эту парочку, с каждым шагом уходившую вдаль рука об руку и препирающуюся друг с другом. Тени сгустились вокруг него, будто они действительно шептали ему, возможно, защищали его. Его широкая грудь поднялась от глубокого вдоха, который заставил их расступиться, и затем Азриэль последовал за ними своей лёгкой, грациозной походкой. Если даже Аз идёт с ними, тогда единственное оправдание, которое у меня может быть, чтобы не идти..
Я обратила свой умоляющий взгляд на Амрен, но её уже не было.
— Она у черного входа, набирает с собой ещё крови, — шепнул Рис мне на ухо, и я чуть не подпрыгнула от неожиданности. Его смешок согрел мою шею. — И затем она поспешит домой, чтобы насытиться ею.
— Почему кровь? — спросила я, пытаясь не дрожать.
— Невежливо это спрашивать.
Я нахмурилась:
— А ты идёшь танцевать?
Он взглянул на своих друзей из-за моего плеча. Они уже почти поднялись по крутой улице, некоторые люди останавливались, чтобы поприветствовать их.
— Я лучше прогуляюсь домой. Это был долгий день.
Мор обернулась, стоя на вершине склона улицы, её фиолетовые одежды развевались на зимнем ветру, и подняла тёмно-золотую бровь в знак вопроса. Рис помотал головой, и Мор помахала рукой, вместе с ней быстро помахали Азриэль и Кассиан, потом вернувшийся к разговору с братом по оружию.
Рис махнул рукой вперёд:
— Пройдёмся? Или ты слишком сильно замёрзла?
* * *
Рис махнул рукой вперёд:
— Пройдёмся? Или ты слишком сильно замёрзла?
Поглощение крови вместе с Амрен на задворках ресторана звучало привлекательнее, но я согласилась и пошла в шаге от негою. Мы шли вдоль реки по направлению к мосту.
Я жадно впитывала город, так же, как Амрен упивалась пряной кровью, и почти споткнулась, увидев мерцание цветов по ту сторону реки.
Радуга Велариса светилась, словно горсть драгоценных разноцветных камней, будто краска с домов стеклась в одно место и ожила в лунном свете.
— Это мой любимый вид в городе, — сказал Рис, останавливаясь у ограды набережной и всматриваясь в квартал художников. — И моей сестры когда-то тоже. Мой отец привык тащить её волоком из Велариса, брыкающуюся и вопящую. Она так сильно любила этот город.
Я искала подходящий ответ на тихую скорбь в его словах. Но вместо этого, как ни на что не годная идиотка спросила:
— Тогда почему оба твоих дома на другом берегу реки? — я наклонилась над перилами и увидела отражение Радуги, колеблющееся на поверхности реки, словно яркие рыбы, бьющиеся друг о друга в общем потоке.
— Потому что мне хотелось жить на тихой улице — чтобы в любой момент я мог побывать здесь среди шума и жизни и затем всегда мог найти покой дома.
— Ты мог бы просто перестроить город.
— Зачем, черт побери, мне менять хоть одну вещь в Веларисе?
— Разве не так поступают Высшие Лорды? — Пар от дыхания клубился передо мной в морозной ночи. — Делают всё, что захотят?
Он всмотрелся в моё лицо.
— Есть много вещей, которые я хотел бы сделать, но не могу.
Я не осознавала, как близко мы стояли.
— Так когда ты покупаешь Амрен драгоценности, это потому, что ты хочешь задобрить её или потому что вы… вместе?
Рис засмеялся.
— Когда я был молод и глуп, я пригласил её к себе в постель однажды. Она лишь рассмеялась мне в лицо. Я покупаю ей украшения, потому что мне нравится делать это для друга, который усердно на меня работает и прикрывает мою спину, когда приходится. Её расположение — приятный бонус.
Что ж, ничего из этого меня не удивило.
— И ты ни на ком не женился.
— Так много вопросов сегодня, — я не сводила с него взгляд, пока он не вздохнул и ответил: — У меня были возлюбленные, но ни разу у меня не возникало желание пригласить кого-нибудь из них разделить со мной жизнь. И честно говоря, думаю, если бы я и спросил, они все бы отказались.
— Я бы подумала, что все они сражались бы за твою руку и сердце. — Как Ианта.
— Выйти замуж за меня — означает жизнь с мишенью на спине, и если бы появились дети, то жизнь со знанием, что на них будут охотиться с момента их зачатия. Все знают, что произошло с моей семьёй. И весь мой народ знает, что за границей Ночного Двора нас ненавидят.
Я всё ещё не знала всей истории, но решила не спрашивать о семье.
— Почему? Почему вас ненавидят? Зачем держать это место в секрете? Несправедливо, что никто не знает о нём — обо всём хорошем, что ты здесь делаешь.
— Было время, когда Ночной Двор и был Двором Кошмаров, и управлялся из Высеченного Города. Очень давно. Но древний Высший Лорд имел свою точку зрения, которая отличалась от мнения его предшественников, и чтобы не дать миру увидеть его землю уязвимой во время перемен, он запечатал границы и совершил переворот, уничтоживший худших из придворных и хищников. Он построил Веларис для мечтателей, установил торговые отношения и мир.
Его глаза блестели, будто он вглядывался в прошлое и видел всё это. С его необыкновенными способностями, я бы не удивилась, если бы это было так.
— Чтобы сохранить результат своих стараний, — продолжил Рис, — он держал город в секрете. Так делали его потомки и потомки потомков. Веларис защищает множество заклинаний, наложенных им самим и его наследниками, которые заставляют торговцев молчать о наших секретах и гарантируют им отличные навыки лжи о происхождении их товаров, о кораблях, спрятанных от всего остального мира. Говорят, что этот древний Высший Лорд окропил своей кровью камни и реку, чтобы заклинание стало вечным. Но шли годы и, несмотря на его лучшие намерения, тьма снова возродилась — не такая как раньше, но достаточно могущественная, чтобы навсегда разделить мой Двор. Мы даём миру увидеть тёмную половину, чтобы нагнать страх на врагов, чтобы они никогда не узнали об этом процветающем городе. И мы позволяем Двору Кошмаров существовать, чтобы затмить существование Велариса, потому что знаем, что без этих мер предосторожности некоторые дворы и королевства могут напасть на нас. Могут вторгнуться во Двор, чтобы узнать многие, многие секреты, что мы скрывали от других Высших Лордов тысячелетиями.
— Значит, никто из посторонних не знает? Никто в других Дворах?
— Ни души. Ты не найдёшь Веларис ни на одной карте, не заметишь упоминания о нём ни в одной книге, написанной не здесь. Возможно, есть минусы в том, что мы изолированы ото всех, но… — он взмахнул рукой, указывая на город вокруг нас. — Но мои люди, насколько я знаю, не страдают от этого.
Так и есть. Благодаря Рису и его приближённым.
— Ты беспокоишься насчёт того, что Аз отправляется завтра в земли смертных?
Постукивая по перилам, он сказал:
— Конечно, я беспокоюсь. Но Азриэль проникал в места похуже, чем несколько смертных королевств. Он бы посчитал моё волнение оскорбительным.
— Он задумывается над тем, что делает? Я имею ввиду не шпионство, а например то, что он сделал с Аттором сегодня.
— Сложно сказать. Это же Азриэль, — сказал Рис, вздохнув. — Он никогда не говорил со мной о чём-либо в таком роде. Я видел, как Кассиан разрывал своих противников на части, а потом после расправы его рвало, иногда он даже оплакивал убитых. Но Азриэль… Кассиан пытается, я пытаюсь, но я думаю, что Мор — единственный человек, способный заставить его проявить какие-либо чувства. Причём, только если она будет донимать его так долго, что даже его бесконечное терпение иссякнет.
Я слегка улыбнулась.
— Но он и Мор никогда не…?
— Это между ними… и Кассианом. Я не настолько глуп и самонадеян, чтобы встревать в их отношения. — Какой и я бы однозначно стала, если бы сунула свой нос в их дела.
Мы прошли в тишине по узкому мосту на другую сторону реки. Мои мышцы дрожали от усталости, когда мы поднимались по крутым холмам на пути в городской дом Рисанда.
Я уже почти начала умолять Риса донести меня домой с помощью крыльев, когда услышала отдалённые звуки музыки, льющиеся от группы музыкантов перед рестораном неподалёку.