Черт бы побрал эти побочные эффекты микстуры доктора Цаннера. Меня то бросало в жар, то начинал трясти сумасшедший озноб, когда все тело покрывалось холодным липким потом, а зубы выбивали частую дробь. Ну и для разнообразия мышцы иногда сводило судорогами. Наверное, нечто подобное чувствуют наркоманы во время абстинентного синдрома или, попросту говоря, ломки. Хотя снадобье действенное, чего уж тут. Полностью убрать болевые ощущения, при этом оставив голову кристально ясной — это многого стоит. Наверное, со временем на его основе сделают какой-нибудь стимулятор. Но мне, надеюсь, снадобье Цаннера никогда больше не понадобится, слишком уж мучительны побочные эффекты у его микстуры.
То ли дело побочные эффекты от корешков Шлона.
«Хотя мне, в моем нынешнем состоянии, это вряд ли бы пригодилось», — размышлял я, со стонами пытаясь придать телу в постели более удобное положение.
Велел найти Хийома, чтобы отблагодарить, как и обещал. Долго расспрашивал его о нынешней жизни. В страже Хийом оказался потому, что в армию не взяли из-за возраста, а сидеть дома, когда идет война, он не смог. Вот все бы такими были.
Желание Хийом изъявил одно: чтобы его отправили в действующие войска, и эту проблему удалось легко решить. Ну а золото от меня он получил якобы в качестве подъемных.
Ежедневно посещал Коллайн, которому похвастаться было особенно нечем. След обрывался в заброшенном поместье, где мы обнаружили Яну. И хотя оставшимся в живых после штурма языки развязали быстро, ничего нового от них узнать не удалось. Эти люди оказались обычными наемниками, правда, весьма высокой квалификации, но другим похищение принцессы и не доверили бы. А вот кто являлся посредником между заказчиком и ими, оставалось тайной. Но я по-прежнему твердо был убежден — это дело рук короля Готома.
Хватало и других проблем, и все их приходилось решать, лежа в постели, что, в конце концов, мне начало даже нравиться. А что, Черчилль лежа страной руководил, и ничего, говорят, отлично получалось.
Когда приходили дети и Янианна, они вели себя так, будто громкими голосами могли причинить мне боль. Маленькая Яна ходила гордая: как же, пережить такое приключение, и мальчишки ей отчаянно завидовали. Особенно Конрад, который был твердо убежден в том, что смог бы справиться с похитителями и сам, без всякой помощи. Мне было даже немного жаль их всех, потому что и раньше у них особенной свободы не было, а теперь, после случившегося, детей постоянно окружала целая толпа народа.
Я же в который раз давал себе твердое слово — впредь быть более расчетливым и осмотрительным в поступках, хорошая понимая, что это всего лишь новые слова на мотив давно уже известной песенки.
Голова ладно, много раз приходилось по ней получать, пора бы уже и привыкнуть. Как говорят: завяжи да лежи. А вот нога…
С одним моим знакомым в этом мире случилась такая история. Он получил ранение в ногу, довольно тяжелое, и все опасался: как бы заражение не началось. Нет, обошлось без заражения, рана заживала отлично, произошло другое — нога начала отсыхать. И отсохла до такой степени, что стала толщиной с руку, помимо того, что двигать ею он уже не мог. Наверное, какой-то нерв оказался задет. И симптомы у него были похожими — он ногу почти не чувствовал, как я свою.
Представляя, как шествую по тронному залу рядом со своей красавицей-женой на костылях, с высохшей, болтающейся ногой и с головой, трясущейся из-за постоянных контузий, я зубами скрипел.
Янианна сейчас в самом расцвете своей красоты, а вокруг нее вьется столько сладкоязычных молодых красавчиков… Попробуй уследи за всеми!
В общем, утром, при очередном визите своего лечащего врача Цаннера, я заявил о том, что валяться в постели у меня совершенно нет времени, и потому я убываю на фронт. Есть вещи, которые могут произойти без всякого нашего желания даже в том случае, если мы их страстно не будем хотеть, так зачем же на этом зацикливаться?
Доктор Цаннер был категорически против:
— Господин де Койн, мне необходимо наблюдать за клиникой заживления ваших ран.
— Нет ничего проще, господин Цаннер, — немедленно отреагировал я. — Поскольку, на мой взгляд, вам следует отправиться на фронт вместе со мной.
— С вами?.. — Не скажу, что услышанное предложение повергло доктора в растерянность, нет, скорее в задумчивость.
— Да, именно так. Личность вы в Империи известная, личный врач императорского семейства, кроме того, я наделю вас полномочиями, необходимыми для того, чтобы вам было проще сделать то, что давно уже следовало бы сделать.
Все и на самом деле обстояло именно так. Цаннер от лекаря, подвергнутого опале и вынужденного скрываться в провинции, в сельской глуши, поднялся до лечащего врача императорской семьи, причем совершенно заслуженно.
Иной раз я им даже прикрывался, чтобы в чем-нибудь убедить Янианну: в некоторых вопросах она доверяла ему больше чем мне. Помимо того что он действительно был превосходным врачом, сама внешность его внушала надежду на выздоровление даже самому безнадежному больному. Высокий, статный, с благообразной окладистой бородой, лбом мыслителя и умным взглядом серо-стальных глаз.
Однажды, еще в своем имении, в Стенборо, я был свидетелем того, как он принимал больного. Выслушав многочисленные жалобы пациента, Цаннер кивнул головой. Причем взгляд у него был таков, что, стоит ему взяться за лечение, больной незамедлительно поправится и вскоре забудет обо всех своих многочисленных хворях. По-моему, пациенту стало лучше только от одного вида своего лекаря.
— Не понимаю, что у него, — пожаловался мне Цаннер, когда мы остались наедине, и я чуть было не открыл от удивления рот: ну надо же!..
— Полномочиями для чего, господин де Койн? — Вид у Цаннера был таков, как будто его совершенно не расстраивает то обстоятельство, что придется покинуть столицу и отправиться на войну со всеми ее сомнительными прелестями. И это действительно соответствовало истине.
— Полномочиями для того, чтобы вы проинспектировали состояние фронтовых лазаретов, причем сделали это от имени императрицы. И самое главное, вы должны научить лекарей тому, чему сами уже давно научились. Представляете, сколько людей вы сможете вернуть к нормальной жизни, передав свои знания другим. И вам, при вашем авторитете, будут полностью доверять.
И это тоже соответствовало действительности. Немного горжусь тем обстоятельством, что в этом была и часть моей заслуги. Не в том, конечно, что Цаннер приобрел среди своих коллег огромный авторитет, хотя и здесь без меня не обошлось. А в том, что, выслушав мой рассказ, Цаннер научился делать то, что в моем мире до сих пор называют «операцией Пирогова». Вот именно такой операции ему и предстояло научить своих коллег.
И насколько меньше будет людей в Империи, да и во всех остальных странах мира, оставшихся в результате ранений без одной, а то и без двух конечностей.
— А как же ее величество? — поинтересовался доктор.
— Пожаловаться на плохой аппетит Алекса или на капризы Яны ее величество временно сможет и одному из ваших учеников. Кроме того, Янианна отлично понимает, насколько важно то, что вы намереваетесь сделать. Заодно и за моей клиникой присмотрите, — добавил я, подразумевая ранение в ногу…
Мы с Цаннером выехали из Дрондера на пятый день после нашего с ним разговора. Ворона я брать с собой не стал, ездить верхом мне не светит еще достаточно долго.
При расставании я припал к ручке Янианны, затем поцеловал ее в щечку и уже потом, не выдержав, крепко прижал к себе и поцеловал в губы. Словом, сначала получилось согласно этикету, после чего — в рамках приличий, и уже в конце — по зову сердца, плюнув на все условности. Потом я поковылял к ждавшей меня карете, придерживая шпагу, стараясь идти браво, насколько это получалось на костыле. Несмотря на все еще побаливающую голову и беспокойство о ноге, настроение было прекрасным.
«Я все еще о-го-го, почти жеребец, — самодовольно думал я, — а выспаться можно и в карете, самый лучший способ убить время в пути…»
Почему-то мне казалось, что при переходе имперской армии в наступление переправа через реку Сверен, на противоположном берегу которой начинались захваченные Готомом земли Империи, вызовет значительно больше затруднений, уж слишком она глубока и широка. Ан нет, особых проблем не возникло, недавно созданные инженерные войска блестяще со всем справились.
Генеральное сражение произошло не на прежнем месте, в долине реки Варент, а значительно ближе к Сверендеру, центру провинции Тосвер. Весть о нашей победе застала меня еще на полпути к нему, что явно улучшило настроение. И теперь я жаждал подробностей битвы.
Войска к моему прибытию на фронт успели продвинуться далеко в глубь территории, принадлежащей Трабону, так что дорога заняла значительно больше времени, чем я рассчитывал.
«Да, — думал я, когда мы ехали по уже чужой земле, — бедновато живут в Трабоне. Война ни для кого не есть благо, кроме, разумеется, производителей оружия, но отличие от Империи бросается в глаза. Селения какие-то неухоженные, народ сытым не выглядит, одет чуть ли не в отрепья, да и состояние дорог говорит о том же. Хотя ничего удивительного, Трабон и раньше экономическим благополучием похвастаться никак не мог, а теперь, когда вся экономика поставлена Готомом на военные рельсы, и подавно не сможет».
Тут надо хитро поработать. Повернуть дело так, что мы пришли на земли Трабона не захватчиками, а освободителями от злого гнета. Хорошо жить хочется всем, и в Трабоне народ не исключение. Но действовать необходимо очень хитро, иначе получится как с походом Наполеона в Россию. Думал он, что придет освободителем крестьян от крепостного ига, попросту рабства, на поддержку рассчитывал, а получил от них вилами в то место, которым мне долго на одном месте не сидится. Ну об этом мы давно задумывались, у нас даже есть то, чего в других странах еще долго не будет, — Департамент пропаганды, ему и карты в руки…
Несмотря на то что после сражения прошло почти две недели, я, прибыв наконец в ставку герцога Ониойского, обнаружил всех в приподнятом настроении. Тут удивляться нечему, король Готом считался непобедимым, и считался заслуженно. Я от всей души поздравил герцога с блестящей победой, получив в ответ (ну надо же!) искренние слова благодарности.