Вероятно, черта с два нам удалось бы что-нибудь раскопать, если бы не Диана. Та самая леди Диана, которая так много когда-то для меня значила и о существовании которой я совершенно позабыл.
Неудачный брак, рождение ребенка и чуть ли не отшельническая жизнь в последние несколько лет. Вот и все, что успел узнать Коллайн по моей просьбе о событиях в ее жизни за то время, что мы не виделись.
Диана и сама знала не слишком много, рассказывая в основном о своих догадках, но и этого немногого хватило для того, чтобы все расставить на свои места. Неправа была Янианна, когда рассказала о том, что в гибели ее родителей замешан род Дьебюффенов, совсем неправа. А как все сходилось! Даже давний мой знакомец, стоивший мне многих проблем и неприятностей, жертва кочерги Колин Макрудер, тоже ведь был из их рода.
Слушая рассказ Дианы, я вдруг почувствовал, как кровь отхлынула от моего лица: письмо, переданное мной когда-то ей самой! Ведь я вполне могу оказаться косвенным соучастником гибели родителей Янианны. Янианна вполне может узнать о нем, и неизвестно, как она отреагирует.
Диана понимающе улыбнулась, положив свою руку поверх моей:
— Нет, Артуа, если ты вдруг подумал о письме, то к смерти императора Конрада и ее величества оно не имеет никакого отношения.
Диана очень изменилась со времени нашей последней встречи, изменился даже ее голос. Если раньше он был таким, что, казалось, его звуки достигают самой глубины души, то теперь он был просто голосом уставшей женщины. Впрочем, как и ее взгляд. Уже прощаясь, я спросил:
— Может быть, тебе чем-нибудь помочь? Ты же знаешь, я не смогу отказать тебе ни в чем. И совсем не потому, что ты мне сегодня очень помогла.
Но Диана только покачала головой. Все же надо будет попросить Коллайна, чтобы он узнал о ней поподробней, и я обязательно ей помогу, если, конечно, это возможно. Ведь далеко не всегда все можно поправить с помощью власти, силы или золота…
Несмотря на глубокую ночь, герцог Вандерер не спал. Он понял все сразу. Да и трудно не догадаться, когда посреди ночи к тебе заявляется одетый во все черное человек, пусть и очень хорошо знакомый.
Понял настолько, что попытался вытащить из ящика стола револьвер, который я сам ему когда-то и подарил. Я не стал дожидаться, когда он извлечет оружие на свет, ударив по ящику стола ногой. Вандерер не смог удержать вскрика боли. Ничего, потерпишь, осталось недолго.
Ты был моей самой главной проблемой все эти годы, человек, от которого я получил столько хорошего. У нас были совместные дела, интересы, у нас вообще было много общего.
Я даже не стану выяснять, что заставило тебя изменить свое отношение ко мне, ведь поначалу все так замечательно складывалось. Когда-то, в самом начале моей жизни в Дрондере, ты мне очень помог. Протежировал меня, поддерживал во многих моих начинаниях, однажды даже одолжил довольно крупную сумму денег без всякого обеспечения, под одно лишь честное слово.
Что же потом изменилось? Заиграла спесь человека, за плечами которого — один из самых именитых родов Империи? Твоя связь с Абдальяром, на которой настаивает Коллайн? Захотелось остаток жизни провести, сидя на имперском троне?
Но я не стану спрашивать хотя бы потому, что у меня на это совершенно нет времени. В любой момент сюда может кто-нибудь зайти, мои намерения слишком очевидны, а убить постороннего человека, не имеющего отношения к нашему с тобой делу, я не смогу.
Знаешь ли, я мог бы с тобой поступить и по-другому, придав огласке все то, что нам удалось выяснить. И тебя бы казнили. В конце концов, я мог бы приказать тебя казнить, ничем это не мотивировав, и моей власти на это хватило бы. А твое состояние, кстати, одно из крупнейших в Империи, пошло бы на множество нужных и добрых дел.
Но у тебя хорошая семья, дочь, вышедшая замуж за достойного человека и успевшая подарить тебе внуков. Сыновья, служащие в имперской армии, причем не при штабе, а в действующих войсках, и отмеченные за мужество наградами в войне с Трабоном. И потому я не стану извлекать на свет всю эту грязь, не стану ради них. В конце концов, я мог бы простить тебе все, что касается меня лично. Но слезы Янианны и похищение моей дочери я тебе не прощу.
Ты просто покончишь жизнь самоубийством, выбросившись из окна своего кабинета. Так будет лучше и для тебя, и для меня, и для твоей семьи, и для всех остальных.
Мерзкий звук, когда человеческое тело падает на камни с большой высоты.
«А ведь Вандерер даже не вскрикнул по дороге к земле. Возможно, он умер еще раньше, старик. Гадко, конечно, но так будет лучше для всех. И сделать это должен был я сам, лично».
За время, что я прожил в этом мире, мне пришлось убить многих, и защищаясь, и нападая самому. Но именно смерть Вандерера выглядела для меня как совершенное мною убийство, и на душе действительно было очень скверно.
«И все же прав был Коллайн, который на дух тебя не переносил, — думал я, когда мы возвращались. — Мне бы его умение разбираться в людях».
На следующий день после моего тайного визита в дом Вандерера мы снова встретились: я, Ворон и Амин, но теперь уже в одном из кабинетов императорского дворца. Весть о том, что герцог Вандерер покончил жизнь самоубийством, выбросившись из окна, разнеслась мгновенно, но осуждения в их глазах я не читал. Они могут себе его позволить, осуждение, люди, прошедшие со мной так много. Пусть они никогда и не выскажут его, но осудить меня имеют полное право.
Я вынул из стола свернутые в трубку бумажных листы, два здоровенных, тяжелых даже на вид, кошеля, и положил перед ними.
Оба они переглянулись, затем посмотрели на меня чуть ли не возмущенно, и Амин протянул:
— Командир!..
Когда-то я сам просил их так меня называть. Господи, как же это было давно…
— Так, парни, — начал я, вставая из-за стола. Хотя трудно назвать Ворона парнем, он старше меня, и ему уже далеко за сорок. Но разве в этом дело? — Уж не думаете ли вы, что я пытаюсь купить ваше молчание? Нет, на самом деле все далеко не так. Это, — и я посмотрел на лежавшие перед ними кошели с золотом и указы о присвоении дворянства, — моя благодарность за то, что вы пошли за мной, даже не спрашивая куда и зачем. Пошли, не оговаривая плату за риск, не требуя гарантий того, что в случае неприятностей я прикрою вас своим именем. Просто пошли со мной, и все…
Парни из Доренса вернулись из Агнальских гор примерно через месяц после этих событий. Они привезли весть о том, что все обитатели Стелом Хейста уничтожены, а сам замок полностью разрушен. Еще они привезли с собой забальзамированное тело Эриха Горднера, погибшего при штурме замка, чтобы похоронить его на доренсийском кладбище.
«Достойная смерть, — размышлял я, глядя на то, как тело Эриха опускается в могилу. Горднер, по рассказам диверов, сделал то, чему все время учил своих учеников, — пожертвовал собой, чтобы спасти нескольких из них. — И все же зря я тебя отпустил…»
Самое странное во всей этой истории было то, что мне так и не удалось выяснить личность человека, чье лицо показалось мне знакомым среди тех, кого, приходя в сознание, я видел вокруг себя. Кого бы я ни спрашивал: кто мог находиться тогда у моей постели, люди пожимали плечами, перечисляли поименно, но все безрезультатно. И даже Коллайн не смог узнать ничего, когда я попросил его о помощи в розыске.
Странно, я ведь определенно видел его раньше, его лицо было хорошо мне знакомым, но я так и не мог вспомнить, кто именно это был. Хотя, может быть, этот человек являлся частью моего бреда, вызванного ядом в ранах?
Глава 26Тайна для двоих
Я задумался, пытаясь найти ответ на неразрешимый вопрос: почему денег не хватает всегда, сколько бы их ни было? Ладно, когда идет война, там не до положительного баланса между приходами и расходами. Ладно, послевоенное время, когда экономика все еще переживает ее последствия. Но Империя не воевала уже добрый десяток лет, даже пограничных конфликтов не было. Нет, есть в этом мире вещи, моему уму непостижимые.
Эх, плюнуть бы на все, собрать своих верных и проверенных людей и махнуть с ними в вардовские степи. Вот где раздолье! И дормона вардов, Тотайшана, я давно уже не видел, года два, наверное, прошло со времени его последнего визита в Дрондер. Но в ближайшее время точно не получится.
В отворившуюся дверь вошли дети, мои дети, все трое. Ну какие же они теперь дети? Сегодня им всем исполнилось шестнадцать лет, они в один день родились, и по этому случаю вечером в императорском дворце будет грандиозный бал, а затем, когда окончательно стемнеет, — грандиозный салют. Салютом теперь уже никого сильно и не удивишь, даже таким, какой он будет на этот раз, они происходят теперь ежегодно. Но есть у меня, есть, чем и Янианну поразить, и приглашенных гостей. Да так поразить, что я заранее предвкушаю их изумление и восхищение. А уж гостей будет!..
И с сопредельных держав приглашены. Великий герцог Эйсен-Гермсайдра Жюстин Эйсен, например, со своей супругой. И даже скардарский дерториер Иджин дир Пьетроссо почтит нас своим вниманием. Он уже на пути из Гроугента в столицу, с минуты на минуту должен прибыть, так что в самом скором времени пойду его встречать.
Заодно уж и призову его к ответу за одно да-а-авнее письмо. Когда я в последний раз сам был в Скардаре, он мне так голову задурил, что и вспомнил-то я о своем намерении уже на обратном пути в Империю. Нет, сегодня конечно же призывать к ответу его не буду, чего уж тут, сразу с дороги, я же не зверь какой-то, а вот где-то через недельку… На шпагах… На шпагах он почти всегда мне проигрывал, и вряд ли что-то могло измениться. И обязательно Янианну приглашу посмотреть, как я его под орех разделаю. А то взяла себе моду раз за разом повторять:
— Ах, ну что же он тогда не смог решиться! Ведь все могло бы сложиться и по-другому!
За прошедшие десять лет такое раза два точно было…
Я встал и пошел навстречу моим детям, вспомнив свои переживания по поводу давнего ранения в ногу. Все зажило отлично, осталась только легкая хромота. Почти незаметная, которая, как я надеюсь, только придает моей походке еще большую мужественность. Правда, сальто я крутить не могу, так я его и десять лет назад крутить не мог, и двадцать.