строившего катастрофу, а существо значительно более могущественное.
– И никто не заметил? Не попытался остановить? – не поверил Тим.
– Заметили, разумеется. Сложно не обратить внимания, когда некто начинает проповедовать посреди станции. Однако не придали значения.
– Почему?
– Мало ли, кто и о чем говорит? Свобода слова – право, которое неизменно. Во всяком случае, так утверждалось в те дни, когда я еще жил на «Арбатской». Полис тем и прекрасен, что в личное пространство людей, населяющих его, лезть не принято. И я не шучу ни разу: подобное очень важно. К сожалению, жизнь бок о бок в тесном, неизменном кругу очень часто приводит к бесцеремонности. А бесцеремонность – прямой признак пошлости, склочности, наглости, зависти, склонности к сплетням, навязыванию своих фанаберий окружающим и прочих отвратительнейших пороков, увы, весьма заразных и меняющих к худшему людей, сколь замечательными они бы ни были. Докричаться до профессорского разума пытался виновник всех бед – тот самый юный сталкер. Как ты понимаешь, он не только не преуспел, но едва не стал первой жертвой, принесенной на алтарь черного божества. Казалось бы, на что способен шестидесятилетний мужчина, ослабленный физически, против двадцатилетнего крепкого парня, тренирующегося каждый день? На многое. Слепая убежденность в своей правоте творит чудеса. Фанатики не сомневаются, и в том их истинная сила. Там, где нормальный человек приостановится, дав волю сомнениям, безумец ударит.
– Тот парень остался жив?
– Едва откачали. Два месяца лежал в лазарете, еще три восстанавливался, но оправился в результате, обойдясь без осложнений, вернулся к работе. И лишь потому, что черный жрец не просто прирезал его, а решил медленно выпустить всю кровь до последней капли.
– И что же Полис?
– Полис… – небрежно протянул Кай. Уголки губ дернулись в мгновенной, словно разряд электрического тока, улыбке; золотистые глаза сощурились. Он чуть сместился, принимая более удобную позу, и неверный свет лег на одну половину лица, оставив в тени другую. – Тогда уже всполошились все: забегали, принялись выяснять, опрашивать соседей и коллег. Кто-то паниковал. Еще бы – маньяк в Полисе! Другие проповедовали смирение и утверждали невозможность расправы над умалишенными, не знающими, что творят; кто-то вспоминал о непротивлении злу насилием. Военные не спорили, они даже безмолвно согласились с необходимостью посадить несчастного в тюрьму. Но, конечно же, никто не собирался кормить опасного дармоеда, в любой миг способного утопить Полис в крови. Тайный приказ убить профессора получили все причастные, реально занимающиеся его поисками. Затем произошло еще одно убийство – главного борца за права маньяков, и уже после него заткнулись даже самые либерально настроенные граждане.
– Ты тоже искал его?
– Я… – Кай хмыкнул. – Занимайся я данным делом, тебе не пришлось бы переживать сомнительное удовольствие знакомства с одной из тварей московской подземки… даже с двумя.
По спине пробежал холодок. Тим не сомневался: эти слова – не пустое бахвальство.
– А потом профессор исчез.
– И ты искал его все это время? – спросил Тим, глядя с уважением и сочувствием. Даже подумалось, а не является ли Кай тем самым юным сталкером, принесшим злополучную брошюру.
Кай улыбнулся одними уголками губ и, склонив голову к плечу, произнес очень ласковым, елейным голосом:
– Разве Олег не назвал тебе мое второе имя? Посланник смерти или сама Тихая смерть.
– Ангел смерти, – поправил Тим.
– Думаешь, это пустые слова? Я очень редко стреляю дважды и всегда прихожу быстро.
Холодок расползся по позвоночнику Тима, щекотным мехом прошелся по шее. Золотистый взгляд на мгновение показался опасным и вовсе не принадлежащим человеку – кому-то более древнему, сильному, могущественному и безжалостному.
– Но как же так?.. Выходит, никто в Полисе не продолжил искать маньяка? – стараясь не поддаться внезапно возникшему страху, поспешил спросить Тим.
– А зачем? Угроза для сияющего града исчезла, а проблем у Полиса всегда было в достатке, чтобы снаряжать группу и бегать за сумасшедшим сатанистом по тоннелям, заглядывая в процессе во все норы. – Кай невесело усмехнулся и все же сжалился над сбитым с толку слушателем, пояснив: – Все просто, Тим. Недалеко отсюда, близ станции «Кузнецкий Мост», участились нападения на челноков и пропажи местных. И ладно бы беспредельничали бандиты с «Китай-города», в этот раз привычной стрельбой и грабежом не пахло. Люди просто пропадали. Иногда находили кровавые следы, но никогда – гильзы. Шума выстрелов также не слышал никто. Однажды патруль наткнулся на расчлененный труп почти у самой станции. Не знаю, до чего бы там дошло. Горячие головы уже почти нашли убивца из числа своих – какого-то сладострастного мужичка, волочащегося за каждой юбкой и подглядывавшего за девками к вящему неудовольствию последних. Суд Линча, впрочем, не состоялся: среди дошедших до станции челноков оказался человек, знающий меня лично и успевший передать весточку. Далее собрать информацию и отыскать логово маньяка стало лишь делом времени и техники.
– Ты… – на ум приходило много слов, но ни одно не подходило. Полиции, как, впрочем, и милиции в метрополитене, кажется, не сохранилось, шерифов и рейнджеров никогда не существовало, а детективы вряд ли кому-то требовались.
– Я получил заказ, который и исполнил недавно.
– Так ты… – Тим еще раз поискал в памяти нужное слово. С одной стороны, он был слегка разочарован, с другой – понимал, что без подобных людей в метрополитене теперь не обойтись. – Киллер? То есть… наемник?
– Лучше всего подходит «ликвидатор», – поправил Кай.
– А в чем разница?..
Тот повел плечом, будто удивлялся незнанию столь элементарных вещей.
– Наемника, как и киллера, может нанять каждый, и он убьет любого по требованию заплатившего. Я берусь только за дела, достойные моего внимания. Разумеется, не бесплатно, однако цена зависит от того, кто позвал. С Олега возьму втридорога, а с какой-нибудь девчонки, которую зло обидели, достаточно будет и улыбки. Я сам определяю, заслуживает ли человек смерти, и зачищаю подземку от грозящих людям тварей – безразлично, в человеческом ли они обличье или нет.
Тим снова заглянул в золотистые глаза. Они больше не вызывали страха, были серьезны и благожелательны, в глубине сверкали искорки иронии и тлело нечто, не поддающееся определению.
– Убийца рано или поздно должен быть убит, мошенник – обманут, а предатель – предан. К любому ублюдку, решившему покуситься на чужое, будь то жизнь или имущество, приду я или кто-то другой.
– Но это означает, что и за тобой могут прийти, – заметил Тим.
Кай пожал плечом и кивнул:
– Пусть попробуют. – А затем добавил очень серьезно, четко проговаривая каждое слово: – Если хочешь совершить нечто значительное, надо самому стать чем-то значимым, а этого никогда не произойдет, если трястись за собственную шкуру и бояться неизвестности, чужого неодобрения или предательства. Особенно предательства, поскольку, боясь лжи и опасаясь чужой злой воли, увязнешь в паутине самообмана, из которой вряд ли выберешься.
– И как поступить мне? Тому, кто увяз уже дальше некуда?
Кай тяжело вздохнул:
– Кто я такой, чтобы давать советы и определять чужие судьбы?
– Ладно, – решил зайти с другой стороны парень. – Как ты поступил бы, сам оказавшись на моем месте?
– Я не оказался бы, – самодовольно заметил Кай, помолчал немного и все же проронил: – Доверился бы.
– А разве я еще не сделал этого?
Сталкер потер переносицу, снова подавил зевок и с сожалением протянул:
– Не вовремя…
– Уж извини, – буркнул Тим.
Тишина разбилась между ними, окатив острыми осколками. Кай первым отвел взгляд, тяжело вздохнул.
– Я в ответе за тех, кого спас? – спросил он, не ожидая ответа и не желая его получить. – Ну хорошо, допустим, что это обратная сторона моей профессии. Однако тебе не мешало бы четко сформулировать, чего ты хочешь. Иначе, боюсь, ничего путного не выйдет, а получится как в том старинном анекдоте про мужика, поймавшего золотую рыбку.
– Я только сказку Пушкина читал.
– Вот и умница, значит, соблюдем приличия. Достаточно и того, что ты понимаешь, о чем я говорю. Давай, глаголь, чего жаждешь… старче, – проговорил он и хмыкнул. Все же Тим был гораздо моложе его. – Коли угодно найти пристанище, отведу тебя на станцию, люди на которой лояльно относятся к чужакам и верят в здоровый прагматизм, а не фанаберии. Жаждешь приключений – тоже устрою. Толковые стажеры необходимы, иначе сталкеры попросту вымрут, как мамонты. Намерен приобщиться к наукам… вообще нет проблем. Или, быть может…
– Хочу домой, – уверенно сказал Тим. Конечно, можно было бы вернуться к разговору о влиянии на него Витаса, но вряд ли назло ему Тим готов был поселиться в Московском метрополитене. А значит, и выбирать было не из чего.
Глава 14
Темнота висела под потолком, застыла в углах, свернувшись уютными пушистыми комками. Синий неяркий светильник на столе был единственным ориентиром в этом царстве мрака и вечной ночи. Стоило прикрыть веки, и тьма стала всеобъемлющей, подобралась ближе на мягких лапах и прильнула теплым боком, заурчала, словно большая кошка. И можно было испугаться, распахнуть глаза, убеждаясь, что никого рядом нет, никакая тварь не просочилась через закрытую дверь убежища, вскрыв надежный замок, однако Тим не стал делать этого. Он ждал, как ему и велели, а легче и быстрее всего время пролетало во сне.
Кай ушел три часа назад, а может быть, и четверти часа не минуло или уже пронеслась целая вечность. Тим никогда не отличался чувством времени. Для него оно всегда летело по-разному: то застывая на месте, то ползя со скоростью обрюзглого, напитавшегося дождевой влагой червя, а то и несясь во весь опор – спеши сломя голову, все равно не успеешь.
Кай обещал принести снаряжение и оружие, которое в этом убежище не держал. У Тима окончательно сложилось впечатление, словно он находится внутри гигантской крысоловки, но озвучивать подозрения он, конечно же, повременил. Достаточно и данного, наконец, сталкером согласия помочь – не просто в шутку или полунамеком, а ясно, четко и недвусмысленно, пристально глядя в глаза.