Прежде чем отправиться за всем необходимым, Кай выудил из-под письменного стола черную спортивную сумку с яркой белой полосой по краю, казавшуюся в неверном свете бледно-синей. Вытащив черный костюм радиационной защиты, облачился в него, став несколько больше в размерах – костюм оказался великоват и висел мешковато, впрочем, сталкера, похоже, это нисколько не тревожило.
«Где находятся еда и вода, ты знаешь, – сказал Кай перед тем, как надеть противогаз и шлем. – Не стесняйся. Когда еще доведется нормально поесть? – А затем, прищурившись, добавил: – Мне следует напомнить о необходимости не шарить здесь слишком активно?»
«Я не отличаюсь неуемным любопытством, – устало заверил Тим, – и вообще намерен отоспаться».
«Тоже дело: когда еще удастся?» – хмыкнул сталкер и, выудив из кармана небольшой камень, запустил им в вентилятор.
Стукнуло глуше, чем Тим ожидал. Видимо, попал Кай именно туда, куда целился, потому что повторять попытку не стал. Сверху же упала веревка с закрепленными на равных расстояниях узелками. Кай ухватился за нее, поставил подошву высокого армейского ботинка на первый узел и, легко подпрыгнув, вскарабкался вверх со сноровкой белки. Тим мог лишь надеяться, что ему самому не придется следовать тем же маршрутом, поскольку иначе он рисковал опозориться. Кай не прихватил ни фонаря, ни дополнительного оружия, кроме длинного и широкого ножа в ножнах на бедре и автоматического пистолета в кобуре на поясе. Привычный «калаш» сталкер то ли не жаловал вообще, то ли решил не брать с собой в этот раз, не желая излишнего утяжеления снаряжения. Впрочем, схрон мог находиться слишком близко наверху, чтобы идти к нему, вооружаясь, словно на маленькую войну. Костюм – не в счет. Ни одному безумцу не пришло бы в голову пренебрегать безопасностью и обрекать себя на медленное угасание от проникшей в организм радиации.
Они намеревались идти в Полис. Кай не рвался туда специально, даже, пожалуй, очень не хотел посещать станции, некогда считавшиеся его домом, но был уверен, что никто другой в их деле не поможет. Пусть не из числа руководства, но среди граждан непременно должны найтись знакомые, готовые оказать ему услугу. А главное – предоставить карты. На последние сталкер возлагал большие надежды. Стоило Тиму рассказать о памятнике, виденном во сне, где фигурировал странный старик, преобразившийся впоследствии, Кая словно током пронзило. И он решил вести Тима в Полис, если не сразу в Ленинскую библиотеку. Чем они займутся после, сталкер не объяснял, отговариваясь обстоятельствами, которые вполне способны измениться, и тем, что лучший способ насмешить фортуну – строить далекоидущие планы.
И вот теперь Тим ждал, лежа в убежище, и потихонечку засыпал. Поначалу сновидения были зыбкими и мимолетными. Забываясь на миг, Тим прекрасно осознавал, кто он такой и где находится, мог отогнать возникающие перед глазами образы или пойти за ними, всматриваясь, словно в кадры старинной фотопленки. А потом он вдруг провалился в глубокую яму – аж дух захватило. Коснуться дна было не суждено, но через какое-то время он сумел овладеть полетом и завис в пустоте, тотчас начавшей заполняться сизым туманом или не имевшим запаха дымом…
– Смотри, как красиво, – Аленка стояла, запрокинув голову, маска искажала ее голос, но Тим все равно не спутал бы его ни с чьим другим.
С темного, ясного и искристо-ледяного неба, какое бывает лишь очень редкими ночами зимой, смотрели колючие, холодные, но от этого ничуть не менее прекрасные звезды. Девушка подняла руку, закованную в толстую перчатку, словно хотела дотронуться до одной из них.
– Свет от них идет очень долго. Наверное, имейся у кого-нибудь из тех, кто так же глядит на нас из иного пространства и времени, мощный телескоп, могли бы увидеть динозавров или древних эллинов.
– Я читал что-то подобное. Правда, не помню у кого, – сказал Тим.
– Главное, они увидят прекрасную, цветущую Землю, может быть, решат полететь – исследовать, а угодят в устроенную людьми радиационную пустыню, могильник.
– Как-то окружающий нас со всех сторон лес не производит впечатления могильника, – заметил Тим. – Тебе просто надоела зима. Весной все изменится, даже наше болото зацветет.
– Да… – согласилась Аленка. – Нам повезло жить здесь. Даже удивительно, что радиационный фон не столь велик, как можно бы ожидать, выжили растения, а мутировавших животных немного.
– Ну так подмосковный же лес! – Тим рассмеялся. – Виктор Валентиныч рассказывал, будто до катаклизма в нем даже зайцы перевелись, не говоря уж о лосях, водившихся еще в середине двадцатого столетия. А вообще у нас какая-то странная роза ветров: все отнесло в сторону.
Настроение было приподнятым, в груди поселилась сладкая боль. Он словно долго отсутствовал и, наконец, вернулся откуда-то из очень отдаленного места, откуда уже и не рассчитывал выбраться. И теперь смотрел вокруг во все глаза, припоминая, как было, и удивленно взирая на перемены – вроде и неявные для тех, кто живет здесь постоянно, но очень существенные для него. Глядеть на Аленку хотелось постоянно. Костюм и противогаз скрывали фигуру, короткие рыжие волосы и зеленые глаза с дерзкой искрой, притаившейся в глубине зрачка, однако Тиму хватало и движений: быстрых, нетерпеливых, уверенных. Сколько он помнил, Аленка всегда жила так, словно спешила куда-то, мгновенно загоралась какой-нибудь новой идеей и не боялась рисковать. Иной раз казалось, будто она вообще ничего не боится.
– Знаешь, Тим, – произнесла она задумчиво. – Ты постоянно живешь прошлым. Гоняешься за прошлогодним снегом в попытке ухватить, но, разумеется, не можешь.
– Разве?
– Конечно! Твои разногласия с дядькой происходят из-за детских и юношеских обид. Катаклизм, вспоминаемый тобой к месту и не к месту, не отменить, даже если очень захотеть. Единственный выход – принять. Поступки, которые ты полагаешь ошибочными, ты постоянно прокручиваешь в голове, – она коснулась виска указательным пальцем. – Может, пора уже отпустить себя? Не оглядываться все время?
– Не могу.
– А ты постарайся! – всплеснула Аленка руками.
– Как же мне тебя не хватало, – признался Тим невпопад. – Не хватает, – поправился он, вдруг вспомнив, где сейчас находится на самом деле. Сердце при этом словно сжали в тисках. Будто некто огромный просунул в него железную перчатку и потянул – настойчиво и медленно, выворачивая наизнанку душу.
– Значит, возвращайся.
– Этим сейчас и занимаюсь, – сказал Тим.
– Помоги, – вдруг попросила она.
Тим рванулся вперед, собираясь схватить девушку за руку. Она потянулась в ответ. Пальцам не хватило лишь нескольких миллиметров, чтобы соприкоснуться. Что произошло бы после, он не знал, но точно не выпустил бы, притянул бы к себе Аленку сквозь пространство и время. А может, и наоборот: она забрала бы его к себе, под небо, полное звезд, в зиму, давно уже отступившую на поверхности.
– А!.. Убивают! – резануло по ушам истошным визгом, усилившись эхом ближайшего тоннеля, безжалостно вырвало из объятий Морфея и вытянуло из груди остатки морозного воздуха.
Тим резко сел. В голове все еще стоял туман, в котором бился отчаянный женский вопль. Что-то с ним было не так, но парень пока соображал с трудом: со сна мысли ворочались вяло, ленивая одурь слипала глаза, и более всего хотелось завалиться на бок и вновь провалиться в дрему. На появление Аленки он больше не рассчитывал, но, возможно, древний бог сновидений сжалится над ним и пошлет чего-нибудь легкое и незапоминающееся…
– А!!! Чего ж вы творите, ироды?! Помогите! Мужчины вы али кто?! – гнусаво, противно. Голос словно металлический, но Аленка во сне просила помочь. Или уже не она?..
Осознав-таки последнюю мысль, Тим начал медленно подниматься. Кто-то за стеной требовал его вмешательства. В конце концов, Тим считал себя цивилизованным человеком в отличие от большинства, населяющего московскую подземку. Крысам плевать на боль и страдание сородичей, а вот ему – нет.
С собой парень взял пластиковую бутылку, в карман пихнул пару батончиков, одолжил у сталкера десятисантиметровый складной нож, сунув за голенище: не ахти какое оружие, но без ножа Тим чувствовал себя словно голым. Отпирая тяжелый засов, подхватил автомат, накинув ремень на плечо. Светильник трогать не стал: в помнящем лучшие времена пластиковом ящике находилось несколько длинных и узких электрических фонарей в жестяных коробах.
От белого резкого света в глазах появилась неприятная резь – словно песка в них насыпали, – но Тим постарался не акцентировать на этом внимания. Сделав шаг, другой, третий, он согнулся в три погибели, минуя узкий участок трубы, ведущей из убежища Кая в ближайший тоннель и продолжающейся куда-то дальше – к железной лестнице наверх, в Москву, и вниз, в некие неведомые глубины.
Выбравшись в темный, извилистый тоннель из узкого круглого лаза, парень тщательно закрыл за собой железный люк и погасил фонарь, прислушиваясь. Темнота дышала всхлипами, перемежающимися стонами и скулением. Эхо доносило их исправно откуда-то справа. Включать фонарь снова Тим решил повременить, двинулся на всхлипы на ощупь, несколько раз оступился и признал поражение: ходить в полной темноте, как сталкер, ориентируясь по звуку, он не мог.
Свет, вспыхнув, снова брызнул в глаза тысячами огненных мушек. Парень зажмурился и усиленно заморгал, пытаясь поскорее прийти в себя, первый шаг сделал неуверенно, затем замер. По позвоночнику пробежал холодок, а плохое предчувствие заставило отойти ближе к стене. Воображение нарисовало несколько монстров на выбор – одного другого ужаснее. Помнится, на болоте тоже появился некто, заманивающий мольбами о помощи, и вот теперь Тим намеревался шагнуть в ловушку.
«А если нет? – подумал он, встряхивая головой. Удивительно, но движение прояснило мысли и отогнало страх. – Если там действительно находится человек, нуждающийся в спасении?..» Женщина, судя по голосу, пусть тот и настораживал какими-то резкими, фальшивыми нотами.
– Будь проклято время, где тот, кто собирается оказать усл