Он бравурно сыграл последние ноты, и слушатели зааплодировали, но не Клемену, а Мири.
— Я прочла «Жалобу горянки», — сказала Сисела, — и я понимаю тебя лучше, чем прежде. Моя чудная, милая девочка, я тебя обожаю и восхищаюсь тобой!
— Не надо, пожалуйста. Я этого не хотела. Я не собиралась предавать свою подругу.
Сисела наклонила голову к плечу:
— Я уважаю твою преданность, Мири, но эта девушка провела жителей горы Эскель, лишив их права посадить на трон одну из них.
— Бритта и Стеффан любят друг друга…
— Все это хорошо для красивой легенды, — прервала ее Сисела. — Но давай рассуждать логически. Как ты думаешь, принесет ли эта свадьба пользу всему Данленду?
Мири не ответила.
— Трудно отыскать в нашем городе хоть одного человека, который поддерживал бы Бритту, — сказала Сисела. — И тем не менее она станет принцессой, хотим мы того или нет.
— И это тоже заставляет людей задуматься, — подхватил Тимон. — Я знаю, она твоя подруга, Мири, и мне действительно жаль, но народ наконец-то обрел голос. Пламя революции распространяется!
Он протянул ей полоску голубой ткани. Мири взяла ее, ничего не понимая, а потом увидела повязки у всех на рукавах.
— Ради вас, наша госпожа революции, — с поклоном произнес Клемен, — столица обрядилась в голубое.
Тимон улыбнулся при виде ее недоумения:
— Ты сама не сознаешь, какой силой обладаешь. В «Жалобе горянки» ты сказала, что гора Эскель окутана голубыми небесами. Твои слова прозвучали эхом по всей столице, и те, кто думает как ты, надели голубые повязки. Цвет грядущих перемен!
Мири рухнула на диван, выпустив из рук голубой лоскуток. В падении он извивался, напомнив Мири живое существо — гусеницу или змею.
— Ты не должен был пользоваться моими словами. — Она сердито посмотрела на Тимона. — Тем более таким образом.
— Я тебя знаю, Мири, — сказал он. — Ты бы ни за что не пожертвовала благом всего народа ради одной-единственной титулованной девушки. Прости, мне очень жаль.
— Я не могу позволить Тимону взять вину на себя. — Сисела опустилась на диван рядом с Мири и обняла ее за плечи. — Это я виновата. Это я подтолкнула его к тому, чтобы напечатать листовку. Ты так легко влилась в нашу группу. С самого начала казалось, что ты сочувствуешь делу.
— Так и есть, — подтвердила Мири, расправляя плечи. — Я действительно полна сочувствия. Так мне кажется. — Она немного сникла. — Но я не знаю, что делать.
Гнев утих, кулаки разжались. Тимон и все остальные выросли в большом городе, они читали книги, вели беседы в салонах, в то время как она ухаживала за козами. Конечно, они больше знали, чем она.
Сисела откинула завиток со лба Мири.
— Бедная моя девочка, ты слишком строга к себе, — сказала она. — Почему ты одна несешь бремя за всех?
Действительно, почему? Ни одна из девушек, приехавших в столицу, не возложила на себя столько обязанностей. Они могли отдыхать, осматривать город, развиваться по своим интересам. Но только Мири должна была «пойти и учиться за всех нас», — как выразилась Бритта. От одной мысли об этом Мири испытывала усталость. Но теперь, когда Сисела положила ее голову себе на плечо, стало легче.
— Я не знаю, что делать, — снова прошептала Мири.
— А тебе и не нужно ничего делать, — ответила Сисела. — Пусть все идет своим чередом. Будь что будет.
— Через три-четыре недели чиновники отправятся на гору Эскель и потребуют подати, — сказала Мири. — У жителей как раз сейчас заканчиваются зимние припасы, и они рассчитывают купить достаточно продуктов на те деньги, что удалось скопить, а кроме того, удобное кресло для бабушки или новое одеяльце для младенца, ложки и кастрюли, ботинки и ведра. Вместо этого они отдадут накопленные монеты королю… вполне вероятно, что лишатся и своих коз. Они будут… разорены… уничтожены… и они наверняка подумают, почему мы… то есть я… ничего не сделала…
Слезы не дали ей договорить. Она потупилась и в тишине почувствовала сочувствие окружавших ее людей. Им, как и ей, довелось испытать зверскую несправедливость королей и господ, иначе они не были бы здесь. Она не могла выдать их королю, как предлагала Кэтар, даже ради спасения горы Эскель. Должен найтись другой способ.
— За несколько недель мир может измениться, Мири, — сказала Сисела. — Я сделаю все, что смогу. Обещаю.
Мири закрыла глаза. Ей очень хотелось в это поверить. Клемен заиграл нежную мелодию, сгладившую все острые углы. В комнате пахло лавандой и восковыми свечами. Музыка и тихие разговоры стали для Мири такими же привычными звуками, как блеяние коз.
Сердце по-прежнему сжималось, но Сисела по-матерински поглаживала ее по голове, успокаивая.
«Ей лучше знать, — сказала себе Мири. — Она мудрая».
Мири крепче зажмурилась.
Зима, тринадцатая неделя
Дорогая Марда!
Не знаю, что написать. Смотрю на пустой лист и понимаю, что слова сами не появятся, — слова, которые объяснили бы мне, что чувствовать, что думать и что делать.
С каждого из вас потребуют подать. И ты, и папа, и все остальные считали меня очень умной, потому что я сообразила, как продавать линдер по более выгодной цене. Но вскоре вы узнаете, что я бесполезное существо. Все перемены, которых я добилась, оказались недолговечными. Теперь все разрушается.
Мне очень жаль тех двух золотых монет, что лежат в материнской шали. Я ведь представляла, что они пойдут тебе на свадьбу, что мы снабдим твой новый дом дверью и окнами, купим стол и стул, кастрюлю и ложки и все такое прочее. Ничего этого не будет. А наши козы! Сердце ноет, как подумаю о них.
Я действительно верила, что больше нам не придется ходить голодными.
Хорошо хоть свадьба Бритты приближается. Поскорее бы ей стать принцессой, чтобы уже никто не мог этому помешать. Я хочу перемен, но я также хочу, чтобы Бритта была счастлива. Почему это невозможно?
Я не могу отменить подати. Я вообще ничего не могу сделать. Разве только быть подругой Бритты. А тебе — сестрой.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Кружево желтое дай мне, сестрица,
Перчатки лайковые и кисею.
Сегодня свадебный бал состоится,
На нем я встречу любовь свою.
Шарф голубой подари мне, сестрица,
Белую ленту мне подари.
Ждет меня там любовь, сестрица,
Сегодня я буду плясать до зари.
Бритта закончила прическу Мири, приколов на затылке белую оранжерейную розу. Они собирались на свадебный бал, первый из трех церемониальных вечеров в честь бракосочетания Стеффана и Бритты. К этому часу следующего дня молодые уже будут объявлены мужем и женой. В Замке Королевы занятия прервали на неделю, поэтому Мири помогала Бритте освоить бальные танцы, разучивала с ней предстоящие церемонии, а кроме того, веселила подругу во время последних примерок.
Она легко общалась с Бриттой, порой даже забывая, почему у нее все внутренности скручены узлом. Потом все-таки вспоминала: листовка, подати, революция. Сисела верила, что скоро народ поднимется, но Мири вопреки собственным ожиданиям почему-то не радовалась этому. Она решила на время свадьбы ни о чем не думать, а сосредоточиться на Бритте.
— Существует поверье, что незамужние молодые женщины, которые приходят на свадебный бал, обязательно найдут своего будущего мужа среди партнеров по танцам, — сказала Бритта. — Стеффан уверяет, что каждая девушка в городе сейчас ежедневно проверяет почту, не пришло ли приглашение!
— А кто его получит, Бритта? Только титулованные девушки столицы? Как насчет простых?
— Никогда об этом не задумывалась. — Бритта потерла подбородок лепестком розы. — Вот видишь, ты больше подходишь на роль принцессы.
Мири вспомнила, что Сисела говорила о том же. Ей очень хотелось рассказать подруге правду о той листовке, но нельзя же портить свадьбу, тем более что она пока не придумала, как все исправить. Оставалось только надеяться, что Бритта не сознает, как много столичных жителей не одобряют этот брак. «Еще только один денек, и Бритта станет женой Стеффана».
Пришли служанки, чтобы одеть Бритту, но она отослала их прочь.
— Я хочу сама причесаться для сегодняшнего вечера и выбрать платье по своему вкусу, — объяснила она подруге. — Может быть, это и глупо, но я хочу выглядеть самой собой, а не тем, во что превратил меня дворец. Стеффан по-прежнему далек от меня. Наверное, он просто занят, да и в Асленде он ведет себя сдержаннее, чем в Лонуэе. Но если в нем есть хотя бы кроха сомнения… в общем, когда я войду в зал, он должен увидеть, что это я, а не оборки с жемчугами.
Еще раньше Бритта попросила Мири одолжить ей серебристо-розовое платье, которое та надевала на бал в академии, и удлинила его, выпустив подол. Взамен она предложила подруге один из своих новых бальных нарядов — голубого цвета, более темного, чем студенческая мантия, с пышными юбками над множеством слоев тюля.
— Я видела крокус такого цвета, который пробивался к солнцу между булыжниками, — сказала Мири, проводя ладонью по узкой талии и широким юбкам. — В точности этот цвет.
Туфли на каблуках пришлось тоже взять у Бритты, иначе юбки волочились бы по полу.
— Ты выглядишь так… — Бритта застенчиво улыбнулась. — Я прослежу за каждым, кто пригласит тебя на танец.
«Но Петера среди них не будет», — подумала Мири и тут же отогнала эту мысль. Это все бабушкины сказки, что на свадебном балу девушки встречают будущих мужей. Не нужно относиться к этому серьезно.
Бритте полагалось появиться на балу позже, поэтому Мири прошла в королевское крыло, отделанное линдером, вместе с остальными девушками.
— И почему так получается, Мири, что ты вечно стараешься выглядеть самой модной? — поинтересовалась Лиана, оглядывая королевское платье.
— Если бы я выглядела как ты, мне бы не пришлось стараться, — с улыбкой ответила Мири, но Лиана ответила на комплимент сердитым взглядом.