Гумбольдт нахмурился.
– С Платоном трудно спорить, тем более, что других источников практически не существует!
– А что, если, говоря о Геркулесовых столпах, философ имел в виду вовсе не Гибралтар, а скальные образования на восточном побережье острова Крит, которые носили то же название? Представьте себе карту Средиземноморья и проведите прямую от Александрии в Египте, которая была сердцем мира в эпоху эллинизма, к острову Крит. А теперь продлите ее – и она пересечет острова Санторини, которые на полтора тысячелетия раньше были одним из главных центров минойской культуры.
Оскар изумленно вскинул глаза. О минойцах он слышал уже не впервые – сначала от Никомедеса, а теперь и здесь, на глубине ста пятидесяти метров.
– Если мы рассуждаем верно, – продолжил Ливанос, – то следует принять во внимание и политическое значение минойской цивилизации. Здесь также масса совпадений с указаниями Платона. Минойцы господствовали на Средиземном море на протяжении многих столетий – как на африканском, так и на европейском побережье. И, наконец, главное: Санторини вместе со всеми расположенными на нем городами исчез с лица земли буквально за одну ночь – в точности так, как это описывал Платон, повествуя об Атлантиде. Но не из-за извержения подводного вулкана, землетрясения и цунами, как считают многие, а из-за взрыва. Настолько мощного, что он разорвал Санторини на несколько частей и самые крупные из них погрузил на дно моря – примерно туда, где мы с вами сейчас находимся.
Гумбольдт скептически улыбнулся.
– Но в мире не существует взрывчатого вещества, способного целиком разрушить крупный остров, основание которого образуют скальные породы.
– Существует, господин Гумбольдт, и я его назову: это стремление людей к знаниям, богатству и власти. Когда-нибудь оно поставит человечество на грань гибели. Но в остальном вы правы – сегодня те, кто живет на суше, не располагают взрывчатыми веществами, способными на такое. Другое дело – подводный мир.
Оскар растерялся. Этот человек говорил загадками.
– Что вы имеете в виду?
– Это великая тайна, мой юный друг, – Ливанос сдержанно улыбнулся. – Но я открою ее тебе. Минойцы владели уникальным сокровищем – камнем, родившимся в глубинах Земли и многие тысячелетия дремавшим в кратере вулкана. – Глаза правителя при этих словах лихорадочно заблестели. – Это был кристалл, заключавший в себе невообразимо огромное количество энергии. Обратите внимание и на то, что некоторые независимые источники сообщают о том, что в Атлантиде были развиты технологии на основе использования кристаллов, и что ее жители даже строили летательные аппараты, питавшиеся энергией кристаллов. Возможно, что и царь Соломон имел подобный воздушный корабль. В «Хрониках Акакора», источнике доинкского периода, говорится о том, что первый властитель Лхасы прибыл в Тибет, чтобы основать там город, носящий его имя, по воздуху… Гигантский кристалл служил источником колоссальной энергии, питавшей целую цивилизацию. Ее использовали в летательных аппаратах, осветительных приборах, с ее помощью изготавливали оружие, способное поразить цель на расстоянии больше километра. Но хотя энергию кристалла использовали преимущественно в мирных целях, в государстве нашлись люди, которых это не устраивало. Они грезили о господстве над миром. Именно эти люди, наделенные властью, использовали кристалл в своих целях, превысив предел допустимых нагрузок.
– А потом?
– В результате кристалл взорвался. Именно этот взрыв разрушил остров, затопил Атлантиду и вызвал такое цунами, которое уничтожило большинство городов и поселений минойцев. Соотношение сил в Средиземноморье радикально изменилось. А все, что осталось от могущественной державы, вы можете видеть здесь. – Ливанос указал на руины. – Разумеется, и это можно было бы счесть мифом, если бы не существовало неопровержимых доказательств.
Гумбольдт склонил голову и развел руками:
– Теперь я окончательно заинтригован!
Ливанос улыбнулся.
– Вы, должно быть, хотели спросить, откуда мы черпаем энергию, которая все здесь питает?
47
Транспортный туннель оканчивался у подножия величественного храма. Десятки ярких ламп освещали широкую мраморную лестницу, покрытую куполом из стекла и стали. Лестница вела наверх – к загадочному сияющему кубу. Пока его гости поднимались по пологим ступеням, Ливанос катился в своем механическом кресле по неширокому пандусу, пристроенному к лестнице, чтобы облегчить ему путь к храму.
Шарлотта уже довольно долго не произносила ни слова. В ее голове вертелось столько вопросов, что она сочла за лучшее пока оставаться в стороне и наблюдать. С того момента, как было произнесено слово «Атлантида», все изменилось. Это открытие было таким потрясающим, что и сам Ливанос, и его империя машин отступили на второй план. Возможно ли, чтобы это и в самом деле была Атлантида? Какие тайны хранит Дворец Посейдона, и что собой представляет диковинный кристалл древних?
На одной из площадок лестницы девушка поравнялась с Гумбольдтом и Ливаносом, поднимавшихся первыми, но внезапно ее поспешно обогнали Калиостро и его роботы. Мраморные плиты ощутимо содрогались под ногами механических стражей.
– Ваше величество! – задыхаясь, выкрикнул Калиостро. – Всего два слова!
Ливанос обернулся и наградил мажордома раздраженным взглядом.
– Что еще?
– Ваше величество, вы действительно намерены ввести чужаков в храм?
– Именно это я и собираюсь сделать. Что здесь такого?
– Но ведь они из верхнего мира! И мы не знаем, можно ли им доверять.
– Вздор, – отмахнулся правитель. – Чем они могут нам повредить? И не забывай – уже многие годы у меня не было возможности общаться с людьми подобного духовного уровня.
– Ваше величество, но ведь существует предписание…
– Предписание? – Ливанос выпрямился в кресле, его лицо побагровело. – И ты смеешь говорить мне о предписаниях? Не забывайся, Калиостро, – перед тобой владыка и творец Медитеррании!
– Прошу простить меня, ваше величество. Я всего лишь… Мне сообщили, что пребывание чужеземцев в храме крайне нежелательно.
Ливанос, однако, жестом отмел дальнейшие возражения мажордома.
– Я ручаюсь за них. Это достойные люди, и низменные помыслы им чужды. В отличие от тебя, любезный. Как только я покончу с делами, у меня будет с тобой серьезный разговор. А сейчас – прочь с моих глаз! Я не желаю, чтобы мне мешали.
Калиостро, мгновенно ставший как будто меньше ростом, отступил и отдал роботам распоряжение следовать за ним. Одновременно Шарлотта заметила, как он произносит что-то, обращаясь к крохотному устройству, закрепленному на воротнике его пальто.
– Проклятые лакеи! – в сердцах произнес Ливанос. – Иногда я задаю себе вопрос – а действительно ли я все здесь решаю?
Обронив это странное замечание, он продолжил путь по лестнице, ведущей к храму…
Миновав еще два пролета, в каждом из которых насчитывалось по шестьдесят пять ступеней, они оказались наверху. По обе стороны стеклянного туннеля вдаль уходили величественные колоннады, а огромный купол циклопического здания терялся в сумраке над их головами. В двух десятках шагов обнаружилась дверь, ведущая внутрь, – настолько крошечная по сравнению с самим зданием, что издали ее было просто невозможно заметить. Высота ее не превышала двух метров, и дроны-охранники не могли попасть внутрь. Механические создания, казалось, знают об этом: они выстроились справа и слева от входа, и теперь даже мышь не смогла бы прошмыгнуть внутрь незамеченной.
– Дворец Посейдона во время катастрофы был разрушен до основания. То, что вы сейчас видите, – не что иное, как реконструкция. Восстановление здания производилось по обнаруженным при раскопках древним планам с использованием уцелевших архитектурных элементов и деталей.
– Как вы вообще наткнулись на этот затонувший город? – спросил Гумбольдт. – Это случайность, или вы заранее знали, что ищете?
– О случайности и речи быть не могло, – ответил Ливанос. – Меня привел сюда все тот же кристалл.
– Каким образом?
– «Левиафан» – в том виде, каким я замышлял его первоначально, был оборудован приемником и передатчиком длинных волн, предназначенным для связи с другими верфями. Но когда произошла катастрофа, после которой разразился шторм, я попытался связаться хоть с кем-нибудь, но вместо этого получил мощнейшие сигналы, явно не принадлежащие ни одному из передатчиков, созданных людьми. Мы направили «Левиафан» в тот район, откуда они исходили, и выключили двигатели.
– А затем затопили свое детище?
Ливанос кивнул.
– Это было самым трудным решением в моей жизни. Но я решил навсегда порвать с миром людей. Преступные судовладельцы, на совести которых осталось то, что случилось с моими близкими, вдобавок попытались завладеть и моими изобретениями. Я дал клятву, что этого никогда не случится, и исполнил ее.
Гумбольдт провел ладонью по гладкой поверхности мраморной стены.
– И все равно для меня остается загадкой, как вам удалось в одиночку и будучи тяжело раненным управлять судном-верфью. Но еще более невероятно то, что вам удалось без посторонней помощи построить целый город под водой.
Ливанос слегка удивился.
– О, но ведь я же был не один – ни тогда, ни сейчас! Со мной всегда была Дарон.
– Дарон? Кто это?
– Я разве не упоминал это имя? Что ж, сейчас вы ее увидите. Здесь ее владения.
Шарлотта сделала шаг и оказалась внутри гигантского мраморного куба. То, что предстало перед ней, попросту ошеломило девушку.
48
Единственный раз в жизни она испытывала подобное чувство – когда, еще восьмилетней девочкой, впервые переступила порог собора Святого Петра в Риме. Словно находишься вне пространства и времени.
– Добро пожаловать во Дворец Посейдона. – Ливанос широко раскинул руки. – Ныне это резиденция Дарон.
Шарлотта сделала еще несколько шагов.
Передний придел храма был заполнен большими серыми металлическими ящиками и шкафами, на лицевой стороне которых мерцали и подмигивали тысячи маленьких лампочек. Они вспыхивали и гасли в каком-то неуловимом ритме, словно аккомпанируя неслышимой музыке, и при этом создавали узоры, напоминающие те, которые образуют в море