— Давайте уйдем отсюда, — сказал Марумэ. Они с Фукидой выволокли Хирату из комнаты.
Но тот уже пришел в себя и вспомнил о цели своего визита.
— Но я ведь еще не закончил! — Дрожа от злости и досады, он пытался сопротивляться своим людям, упираясь изо всех сил.
— Бессмысленно, — пыхтел Фукида, выталкивая Хирату из особняка. — Даже если ему известно, где Мидори-сан, он не скажет. Если мы останемся здесь, вас просто убьют.
Хирата нехотя сдался. Выйдя с территории имения, они сели на лошадей, и Хирата понял, как непродуманно он действовал с господином Ниу. Ему следовало сохранять спокойствие и уважительно держаться с даймё, а не терять головы. Даже понимая, что тесть в любой ситуации, вероятнее всего, вел бы себя так же, Хирата почувствовал смертельный стыд.
— Я бездарно упустил шанс раскрыть преступление, — признался он.
— Появятся другие возможности, — поерзал в седле Марумэ. — Не беспокойтесь… мы спасем Мидори-сан, чего бы это ни стоило.
Эта слабая попытка утешить Хирату не достигла цели. Они ехали по улице, и солнце, поднимавшееся над крышами особняков даймё, напоминало, как быстро уходит время. А он сейчас не ближе к спасению жены, чем в тот момент, когда впервые услышал о ее похищении.
Фукида заговорил с сомнением, присущим человеку, который озвучивает вещи, неприятные для его начальника:
— Есть достаточно причин считать, что похититель господин Ниу… но мы не можем этого доказать. А как вы нам сказали, канцлер Янагисава полагает, что подозреваемых великое множество. Если все внимание уделить господину Ниу, можно пойти неправильным путем.
— Ты прав, — вздохнул Хирата. — Мне не следовало поддаваться соблазну и исключать, что женщин мог похитить кто-то другой, а не Ниу.
Если он не возьмет себя в руки, то может поставить под угрозу все задание.
Детективы повернули лошадей на широкую улицу и поскакали на запад. Дорога вилась, сужаясь к невидимому горизонту, мелькали лавки, дома и прохожие, растворяясь в знойной дымке и угольном дыму. Горы на фоне тусклой голубизны неба казались серыми пятнами. Если продержится такая погода, то за день безостановочной, быстрой скачки Хирата и его люди доберутся до места, где произошло массовое убийство и похищение.
— Но если за преступлением стоит господин Ниу, я обязательно докажу это, — обещал Хирата, тряхнув поводьями. — И он за все заплатит!
ГЛАВА 6
В зале приемов имения Сано на полу рядами стояли на коленях сто детективов и солдат, а сам Сано, сидя на возвышении, рассказывал им о похищении.
— Это дело имеет первостепенное значение, — сказал он. — На сегодняшний день мы оставляем все остальные задачи. Расследование смерти монаха в храме Уэно и хищения из казны Токугавы могут подождать. Возможно, здесь замешана секта Черного Лотоса. Мы должны отловить как можно больше членов этой объявленной вне закона организации и выяснить, что им известно об этом преступлении.
— Детективы Иноуэ и Араи, вы будете работать со мной, — продолжал Сано. Малорослый, мускулистый самурай и Фугой, высокий и тощий, поклонились. Сано разделил остальных людей на группы. — Отправляйтесь в кумирни, игральные притоны, чайные дома и другие места, куда частенько захаживают преступники. Расспросите своих информаторов о тайных храмах. Используйте все средства для получения сведений о том, кто похитители и где содержатся женщины.
Он отослал всех заниматься работой, радуясь, что дело спасения Рэйко набирает обороты, однако страх за жену выбивал почву у него из-под ног. Он приказал Иноуэ и Араи ждать его у ворот и отправился в детскую, расположенную во внутренних покоях особняка.
Утреннее солнце светило через открытые двери, выходившие в сад. Масахиро сидел за низеньким столиком и ел рисовую кашу. Три няни подтирали брызги вокруг чашки и болтали с ним. Увидев стоящего в дверях Сано, няни поклонились.
— Папа, — улыбнулся Масахиро, его лицо было перепачкано едой, глаза лучились.
От любви к сыну у Сано тоскливо сжалось сердце. Мальчик был воплощением счастья, которое Сано делил с Рэйко… и мог теперь потерять. Но он заставил себя весело поздороваться с сыном и кивком подозвал старшую няню.
— Мне нужно поговорить с тобой, О-суги.
Пожилая женщина проследовала за ним в сад, и Сано рассказал ей о похищении. Ее рот раскрылся в молчаливом ужасе, глаза наполнились слезами. Она служила няней у Рэйко, когда та была еще ребенком. Сано отвернулся, чтобы не видеть горя, отразившегося на лице О-суги, и не утратить контроля над собой.
— Пожалуйста, сообщи остальным слугам, что произошло, — сказал он. — Но Масахиро не должен об этом знать. Я запрещаю обсуждать это, когда он окажется неподалеку. Не хочу его расстраивать.
— Да, хозяин, — прошептала О-суги.
Сано вернулся в детскую, поднял Масахиро и крепко прижал к себе.
— Я вчера нарисовал картину, — поведал малыш тоненьким серьезным голоском. — Мама приедет домой и посмотрит ее?
Прижавшись лицом к его нежной щеке, Сано почувствовал, как защипало в носу и к глазам подступили слезы.
— Да, обязательно, — сказал он, давая себе клятву, что их сын не потеряет мать. Он опустил Масахиро на пол. — Мне нужно идти. Будь молодцом.
— Куда ты идешь? — спросил мальчик.
— Навестить твоего деда, — ответил Сано.
— Зачем? — полюбопытствовал Масахиро.
— Мне нужна его помощь в одном очень важном деле…
Сано должен был принести весть о похищении Рэйко человеку, которому больше всего боялся рассказать об этом.
Сано и двое его детективов поехали верхом в административный район Хибия, расположенный к югу от замка Эдо, где жил отец Рэйко, один из двух судей, отвечавших за законность и порядок в городе. Глинобитные стены окружали наполовину деревянные особняки с черепичными крышами, где размещались канцелярии и жилые помещения. Узкие улицы наводнили посыльные, клерки и сановники, сбивавшиеся в возбужденные группки. До Сано долетали обрывки разговоров — новость о похищении стремительно распространилась. Ничто долго не остается в Эдо секретом.
У имения судьи Уэды стражники пропустили Сано и его спутников через ворота во двор, где горожане собирались, чтобы изложить суть своих споров перед судьей, а полицейские охраняли закованных в кандалы преступников и ожидании суда. Сано приказал своим людям ждать и вошел в особняк, длинное, приземистое строение с широкой крышей и забранными деревянными решетками окнами. Внутри, возле резной двери, ведущей в зал суда, Сано встретил судью Уэду.
— Приветствую вас, Сано-сан, — поклонился тот. Это был самурай средних лет, тучный, с седыми волосами, собранными на макушке в тугой узел, и широким лицом. На нем были черые халаты, украшенные золотыми гербами. — Очень рад видеть вас, но у меня судебное заседание.
— Прошу простить, что мешаю вам. Нам нужно поговорить, — поклонился в ответ Сано.
Судья нахмурился, заподозрив неладное. Его умные глаза с тяжелыми веками тревожно сузились.
— В чем дело?
Сано взглянул на стражников у входа в зал суда и клерков, суетившихся в помещении.
— Мы не могли бы пройти в ваш кабинет?
В кабинете Уэда сел за свой стол. Сано опустился на колени перед ним.
— Мне очень жаль, но приходится сообщить вам, что ваша дочь похищена, — сказал он.
Лицо судьи оставалось бесстрастно, пока Сано излагал ему обстоятельства дела. Человек, не знакомый с ним, мог вы подумать, что ему совершенно безразлична судьба дочери. Но Сано понимал, какое потрясение и тревогу переживает Уэда. Судья обожал свою единственную дочку, оставшуюся у него от любимой жены, умершей, когда Рэйко была совсем маленькой. Он не скупился на ее образование и уроки боевых искусств, что обычно являлось уделом сыновей. Лишь давняя привычка чтить самурайский кодекс помогла ему скрыть эмоции.
— Если я могу чем-то помочь вам в спасении женщин и поимке преступников, только скажите, — произнес Уэда.
— Благодарю вас, досточтимый тесть. — Сано поклонился и поведал, что подозревает секту Черного Лотоса. — Мне нужно знать, есть ли кто-то из ее членов в тюрьме.
Пока Сано, полиция и другие чиновники ловят сектантов, судья мог заняться теми, кто уже у него в руках.
— Двое арестованных вчера полицией находятся сейчас в зале в ожидании разбирательства, — сообщил судья Уэда.
— Могу я потом их допросить? — спросил Сано.
— Конечно, — ответил судья.
Они вошли в зал суда, длинное помещение со стражниками в дверях и рядами коленопреклоненных людей. Через открытые окна пыльными лучами бил свет. Мужчины обмахивались бумажными веерами. Двое обвиняемых стояли на коленях на ширасу, участке пола возле возвышения, посыпанного белым песком, символом правды. На них были серые тюремные халаты, руки и ноги закованы в кандалы. Сано опустился на колени в конце зала. Судья Уэда разместился на возвышении между судебными секретарями. Все, находившиеся в помещении, поклонились ему.
— Дзюн и Гоза из района Хондзо, — объявил секретарь. — Обвиняются в поджоге, убийстве и принадлежности к незаконной религиозной секте.
Обвиняемые оказались дюжими простолюдинами лет тридцати. Дзюн был коротко острижен, его красивое лицо портили сердито выпяченные толстые губы. У Гозы голова была обрита наголо, маленькие злые глаза, вздернутый нос и покрытые щетиной щеки делали его похожим на дикую свинью.
— Суд заслушает доказательства, — сказал секретарь и вызвал первых свидетелей — сапожника и его жену. Они вышли вперед и встали на колени возле ширасу.
— Монахиня из секты Черного Лотоса пришла в нашу лавку и стала просить подаяние, — начал мужчина. — Когда мы отказались дать ей деньги, она наложила на нас проклятие.
Сано знал, что секта частенько вымогает у горожан деньги, используя при этом физическую силу, чтобы подтвердить действенность волшебных чар.
— В ту же ночь полиция схватила этих людей, когда они поджигали дом, — добавила жена.
Полицейский офицер показал, что Дзюн и Гоза убили при аресте одного из его гражданских помощников. Сано присмотрелся к обвиняемым и понял, что они представляют новую плеяду последователей учения Черного Лотоса. Они не были заблудшими фанатиками, верившими, что принадлежность к секте дарует им великое просветление. Этих беспринципных людей привлекало насилие и богатство, ассоциирующееся с сектой Черного Лотоса. Возможно, они пригодятся Сано.