В этот момент в коридор вышел очень толстый матрос, и одновременно с ним в коридор опять выползла Сима.
Увидев матроса, у которого штаны почему-то сзади были на шнуровке, Сима вздрогнула и попятилась обратно на кухню. Матрос улыбнулся Симе самой приятной из своих улыбок и стал что-то говорить ей. Сима прижалась к стенке и вытаращила глаза. Дело в том, что Сима ни одного слова не понимала по-английски. «Чего он хочет?» – спросила она меня заплетающимся языком. Американец опять что-то сказал и дыхнул на Симу перегаром.
Интеллигентная Сима молча взяла себя в руки, подвела его к туалету, включила свет и сказала: «Сцы давай, пьянь!»
«Ноу! Дринк! Ай вонт ту дринк!» – американец всё ещё пытался договориться с Симой.
«Симочка, он хочет пить. Дринк – это “пить” по-нашему», – перевела я ей пожелания матроса со странными штанами. Сима повела его на кухню, я пошла за ней. Сима включила кран и на чисто английском языке сказала: «Дринкай давай, а то я хочу посмотреть концерт». Американец посмотрел на воду, потом на меня и опять остался недоволен Симочкиным предложением.
«Но вотер! Водка!»
Слово «водка» Симе переводить было не нужно. Она сделала «руки в боки», взметнула грудь ещё выше и пошла на бедного матроса. «Водку тебе, зараза американская? Я тебе сейчас дам водку!» Дальше интеллигентная Сима сказала такие слова, что американец всё понял без перевода. Он выскочил из кухни и побежал в комнату. Сима посмотрела на меня и спросила: «Я не понимаю, что здесь происходит?»
Возможно, она бы сказала ещё что-то, но мы услышали щелчок магнитофона, бурные аплодисменты, улюлюканье, и из колонки понеслось «Не уходи, побудь со мной…».
Мы с Симой прямо-таки рванули в комнату. Когда Сима увидела эту компанию, она остолбенела, потом побежала на кухню, открыла окно и решительно сказала всем нам: «Нужно прыгать!»
Майка уронила гитару, Леночка схватила маму за платье, мне стало плохо с сердцем.
«Симочка, вы разобьётесь», – сказала я ей.
«Они сейчас нас всех изнасилуют, вы что, не понимаете? Мы с вами очень лёгкая добыча для них!» – шёпотом произнесла Сима и задрала ногу. Зауженное книзу платье сказало ей: «Нет, Симочка, так просто ты отсюда не уйдёшь!»
«Мама, что там такое?» – спросила Леночка дрожащим голосом. Майка заплакала: дома её ждали муж и двое детей. Она была совсем не готова к такому сюжету. Я поняла, что нужно спасать положение и брать огонь на себя.
«Сима, закройте форточку, вы в неё не пролезете, – скомандовала я. – Пойду посмотрю, что там происходит, и доложу обстановку».
Я тихонько прокралась в комнату и увидела, что Белла Николаевна уже приступила к фуэте. Она так долго кружилась в своей фате, что это не могло не вызвать уважение у зрителей. Они что-то закричали и зашлись в аплодисментах. «По крайней мере, на её честь никто не покушается», – подумала я, и в этот момент, на последних словах песни «Не уходи, побудь со мной», Белла Николаевна плюхнулась на колени к плюгавому офицеру, то есть проделала тот же фокус, что и с моим Мишей. Офицер от неожиданности оцепенел, а толпа взревела в голос.
Я побежала на кухню. Сима услышала взрыв аплодисментов и опять открыла окно. «Надо прыгать», – произнесла Сима и поставила табуретку.
В этот момент на кухню ворвалась взмокшая Белла Николаевна и, видя нашу некую растерянность, сказала: «Вы чего испугались? Они всё же цивилизованные люди и платят долларами. Майечка, ваша очередь! “Капитана”, плиз!»
Убитая Майка взяла в руки гитару и пошла, как на эшафот. Песню можно было бы назвать провальной, если бы не чутьё Беллы Николаевны. Вы не поверите, но американские матросы знали эту песню. Майкин голос потонул в их пьяных голосах. Мы с Симой и Леночкой высунули головы в комнату и увидели такую картину маслом: посреди комнаты стояла Майка с гитарой, а вокруг неё раскачивались матросы и пели: «Captain brave, captain brave, Give a smile, sir…» После последних аккордов опять последовал взрыв аплодисментов, и Майка, чуть живая, покинула сцену.
Удивительно, но Белла Николаевна чувствовала себя прекрасно! Это был её звёздный час! Это была её минута славы! Она была звездой!
Она была недосягаемой! Настал черёд Леночки. Она выползла в своём сари и…
«Не тряси грудью! – завизжала Сима. – Они поймут это как призыв, доця!» Белла Николаевна схватила Симу и уволокла в кухню. Я хотела побежать за ними, но понимала, что не могу оставить Леночку с разгорячённой толпой пьяных американских матросов. Я смело вошла в комнату со своей табуреткой и грозно села, всем своим видом говоря: «Только попробуйте!» Леночка станцевала свой танец безупречно. Моряки зашлись в восторженном экстазе, и тут опять показалась мадам. Она вышла на середину комнаты и встала в ожидании тишины. Матросы уловили её настроение и расселись по своим местам. Белла Николаевна обвела всех очаровательной улыбкой и произнесла фразу, от которой мине тоже захотелось прыгнуть в окно.
«Зе енд!» – сказала Белла Николаевна. И добавила: «Мани, плиз!»
Толпа ошарашенно сидела и глазела на ненормальную бабу в ночной рубашке и короне. От неожиданности они не знали, что делать. В их взглядах читался вопрос: «Подождите, как это “зе энд”? Когда мы приступим к главной части этого концерта, к тому, зачем мы пожаловали?»
В комнате повисла напряжённая тишина, и в этот момент из кухни раздалось Симкино: «Надо прыгать…»
Белла Николаевна угрожающе посмотрела на притихшую толпу и повторила: «Зе енд! Мани, плиз!» Потом подумала и добавила: «Полиция!»
Слово «полиция» как-то им не очень понравилось, они переглянулись и вытащили деньги. Старший собрал и принёс кучу долларов Белле Николаевне. Та, ничуть не смущаясь, взяла эту кучу, посмотрела на меня и твёрдо произнесла: «Раздайте им билеты, Берта Соломоновна! Пусть не думают, что их здесь обманывают!» Я молча взяла стопочку нарезанных из тетради в клеточку билетиков, на которых от руки было написано «Театр на диване, цена 1 рубль», и выдала каждому выходившему моряку…
Если вы думаете, что на этом всё закончилось, – ошибаетесь. Рыжая Захаровна сказала, что заедет за ними через полтора часа, а с начала концерта прошло от силы полчаса. Моряки вышли во дворик и остановились в нерешительности. Они не знали, куда им идти и что делать. Белла Николаевна имела их в виду. Она считала деньги и раскладывала их на три кучки. Потом она вышла на кухню, где в полном молчании сидела труппа, и положила на стол три кучки долларов.
«Ну! Вот и наш первый заработок», – гордо произнесла Белла Николаевна. Майка вздрогнула, с отвращением посмотрела на эти кучи и сказала: «Спасибо, мне не нужно». Леночка тоже отказалась от зарплаты, и только Сима решительно взяла Леночкину кучу и сказала: «Ну и дуры. А я возьму. У меня издержки. Я платье порвала, пока на подоконник лезла».
«Следующий концерт через неделю. Играем для французов», – твёрдо произнесла Белла Николаевна, и Майка зарыдала в голос. «Ничего, деточка. Это только в первый раз страшно», – успокоила её Белла Николаевна.
Мы ещё целый час прятались у Беллы Николаевны, поскольку американцы спокойно расселись на покрашенных скамейках и ждали Захаровну. Когда рыжая пришла, они встали со скамеек, и мы с ужасом заметили, что все их штаны и спины были в полосочках цвета детской неожиданности…
История девятаяНаследство
Часть перваяПро жадность
– Миша, спроси меня, кого я сегодня видела? Ну и что, что я сижу на балконе и не спускаюсь вниз. У меня больные ноги, но глазами я не страдаю. Так вот, я сегодня видела Милочку. Да, нашу Милочку, сестру этого поганца Ицика. Да, Миша, того самого, Маниного и Зяминого Ицика. Ты не поверишь, но он таки объявился. Всего двадцать лет прошло! И Милочка мне рассказала, что Ицик нашёлся. Он нашёлся за два дня до похорон Зямы. Угадай с трёх раз, с чего он нашёлся? Ты у меня всегда был самым умным, Миша. Я поэтому и пошла за тебя замуж, хотя у меня были варианты. Ты к тому же был ещё и самым красивым. И совсем не жадным. Терпеть не могу жадных мужчин. Помнишь, от чего умер Пятиборщ? Да, тот что заведовал аптечным складом. Вся Одесса помнит, а ты нет. Он был страшно жадным во всём. Он не выбрасывал – он ел. Если можно было надеть – надевал. Я думаю, что именно поэтому он был богатейшим человеком! Странно, да, Миша: все богатые, как правило, жадные. А все жадные, как водится, богатые. Такой круговорот жадности в природе. А природа мстит за эту самую жадность. Так вот, у жены этого Пятиборща была дома целая аптека. Нет, не подпольная аптека, а аптечка её лекарств. Ей не нужно было столько лекарств, сколько у неё их было: этими лекарствами можно было снабдить три городских аптеки. Многие лекарства выходили из срока годности задолго до того, как их нужно было употребить. Но Пятиборщ, чтобы не выбрасывать эти лекарства, их пил. Представляешь себе: у слабительного прошёл срок годности, так бедный Пятиборщ жрал эти таблетки, как будто это были конфеты. Но умер он не от слабительного. От снотворного. Наелся таблеток, заснул, и всё.
О чём это я? Ах, об Ицике! Миша, это было до Яшенькиной свадьбы или после? До не могло быть, потому что этот шлемазл Ицик был на Яшенькиной свадьбе. А пропал он позже. После своей свадьбы. Вспомнил? Да, на Яшенькиной свадьбе он ещё пытался соблазнить дочку Мейера. Что значит – не пытался? А, он её соблазнил! А откуда ты это знаешь, господин Боцман? Из туалета доносились охи-вздохи? Это был не Ицик с дочкой Мейера, это у Мани, мамы Ицика, случились колики от переживаний, и она всю свадьбу просидела на унитазе. Ну, да что ты мне будешь рассказывать за этого Ицика, – он такая сволота, Миша, такая мерзость, что даже говорить за него не хочется. Как это «не говори»? Это ты мне? Как я могу не поведать миру этот уникальный спектакль, который разыгрался почти у меня на глазах?
Я помню эти маленькие узкие глазки на большой толстой морде. Знаешь, он никогда не был порядочным, Миша. Ты помнишь, как в пять лет он подбирал окурки на стадионе и пробовал продавать их нашему Яшеньке? Почём я знаю, почём он их продавал? И этому Ицику, и этим окуркам была одна цена: три копейки. В девятом классе он воровал ключи от «запорожца» у своего отца и за деньги катал Яшеньку и Абика по ночному городу. А когда его поймали с поличным, он сказал, что наш Яшенька почти что умер и он якобы вёз его в больницу. Я сама чуть не умерла, когда к нам пришёл милиционер и сказал, что наш мальчик при смерти. И вообще, сколько я помню Ицика, он всегда врал. Он врал всегда и всем. Бедные Маня и Зяма… Он был их надеждой на безбедную старость. Если бы не Милочка, они бы не пережили этой утраты. Милочка хорошо устроилась: она таки удачно вышла замуж, родила троих сыновей и заменила Мане с Зямой сына…