Сёмочка аккуратно взял своего питомца и хотел вернуть его в аквариум, но мы все поставили условие Боре и Доре: если их отпрыск немедленно не унесёт змеюку, весь наш «сквозняк» объявит бойкот почтенному семейству. Боря опять встал перед выбором: змея или соседи. Он выбрал соседей, и Сёмочке пришлось отнести Каа обратно в магазин.
Последней каплей для Бори, Доры и всех нас стала игуана. Чтоб вы знали, Каа по сравнению с этой гадиной был-таки ангелом! Более отвратительного существа я никогда не видела. Дракон! Чистой воды дракон. Дракона назвали Бусей в честь двоюродного брата Доры. Но Сёмочка смотрел на Бусю с такой любовью, а на родителей с таким горем, что Дора сжалилась и разрешила на очень недолгое время пожить гостю в аквариуме. Ящерица вела себя странно: она немигающим взглядом смотрела через стекло на медитирующую Дору, и та, как ни странно, прониклась к Бусе даже какой-то симпатией. Вечером на лавочке она рассказывала о том, какой Буся милый, какой он умный и какой он чистюля.
Через неделю мы хоронили Бусю всем двором. Сказать, что мы испытывали облегчение, – не сказать ничего. Не было пролито ни одной слезинки. Напоследок Сёмочка со слезами на глазах открыл коробку, и мы увидели покойного: в его зубах была зажата Борина кожаная перчатка. Прямо насмерть зажата. Дело в том, что Сёмочка (как будущий учёный) сходил в библиотеку и прочитал в какой-то умной книге, что у игуан сильные челюсти. И как настоящий экспериментатор он решил либо доказать этот факт, либо опровергнуть его. Сначала он совал Бусе веточки, потом палочки, и наконец решил угостить Бусю кожей. Найдя Борину новую перчатку, Сёма протянул её своему другу. Буся вцепился в перчатку мёртвой хваткой и ни за что не хотел её отдавать. Два дня Сёма упрашивал Бусю вернуть перчатку. Боря даже предложил зелёному дракону сделать гешефт: принеся ему целый кочан капусты, он потребовал вернуть перчатку.
Бусю заклинило: голодными глазами он смотрел на этот кочан, но перчатку не отдавал. Через неделю всё было кончено. Буся был захоронен вместе с перчаткой. Боря плакал над могилой, как ребёнок, потому что эти перчатки тайно передали ему из Франции какие-то дальние родственники и потому что у нас такую роскошь в то время нельзя было купить даже на Привозе.
После похорон Сёма сжалился над родителями и записался в какой-то зоологический кружок. Потом вырос и стал учёным. Ты был прав, Миша, когда говорил, что детям ничего нельзя запрещать и что они должны идти к своей цели… Да, любыми путями. Потому что иначе они никогда не будут счастливы, а мы так и не поймём, что мы сделали для них не так…
Сёмочка уже ушёл, Миша… Красавец, чтоб он был здоров…
История восемнадцатаяКак стать хозяином в доме?
Господи, чтоб я так жила, как я вас вижу! Миша, смотри кто появился на нашем сером небосклоне! Господин Ицик! Чтоб вы были здоровы. Скажите, вы таки ещё здесь или вы уже там? Просто я вас сто лет не видела, а теперь вы появляетесь так неожиданно, что я не знаю, во что мне верить: в то, что я вас на самом деле вижу, или в то, что вы мне привиделись? Ицик, готэню, вы совсем не изменились! Вы прямо законсервировались! Да не, я не люблю консервы. Миша, слышишь, Ицик появился. Один, без Гальки. И плохо стал слышать, как мне кажется. А что вы один, без Галочки? С вами всё пока не ясно, но хоть Галочка жива? А! Когда вы уезжали, она была жива… Обнадёживающе звучит.
И как она вас отпустила, Ицик? Миша, помнишь, она его мусор не отпускала вынести. Боже мой, Ицик был таким подкаблучником, ты помнишь?
Ицик, как поживают ваши мальчики? Когда вы уехали жить в Израиль, они были такими маленькими. Ванечке было семь, кажется, а Коленьке девять. Десять? Хорошо, пусть будет десять. Боже мой, это было в семьдесят втором? Они уже дедушки? Как быстро растут чужие дети…
Миша, ты помнишь Ицика? И что, что я уже спрашивала? Почему я отвечаю вопросом на вопрос? А Гальку его помнишь? Боже, он был такой подкаблучник! Я это уже говорила? Я уже стала заговариваться… Прости, родной… Иногда так хочется поговорить, а не с кем: все куда-то спешат. Ицик практически не изменился. Странно, столько лет прошло, а будто вчера. Помнишь, как он женился на Гальке? Его мама с горя чуть на себя руки не наложила, потому что он взял Галочкину фамилию. У парня была приличная фамилия: Бомш. А стал Худобяком. Как тебе нравится: Ицхак Михелевич Худобяк. А потом, когда им нужно было ехать в Израиль, они развелись, опять поженились, но стали Бомшами. Нет, Миша, не бомжами. Тебе послышалось. Это всё Галя придумала. Она вообще всегда была главной в этой семье. Я толком не помню, кто из них детей рожал: такое чувство, что Ицик. А помнишь, как он её называл: Галчонок. В Галчонке центнер веса был, а он её ласково так: Галчонок. Галчонок Худобяк. Да не дай Господь! Мама его даже на свадьбу не пошла. Как, говорит, я людям в глаза смотреть буду, если он свою фамилию продал? Тогда многие меняли, вот он к жене и прислушался.
А потом началось: «Ицик туда, Ицик сюда, как скажу, так и будет…»
Мы всем двором смеялись над этим Ициком, а он, мне кажется, был абсолютно счастлив со своим Галчонком… Не всем же мужчинам быть мужиками…
Ицик очень любил читать и, когда выдавалась свободная минутка, он бежал в книжный магазин и покупал книги. Разные книжки: и классика у него была, и современные какие-то брал. В общем, что выбрасывали в книжном, то он и покупал. Галку такая образованная натура мужа не устраивала, и Ицику иногда приходилось прятать книги в сарае.
Однажды, когда Галка ушла на работу, а у Ицика случилась простуда, он взял больничный, налил чашку горячего чая с лимоном и мёдом, устроился на диване и достал из тайника книжку. А книжка эта была не простая: называлась она «Как стать хозяином в доме?».
Итак, Ицик углубился в чтение и не заметил, как вернулся его любимый Галчонок: что-то забыла дома. Тихо, на цыпочках, Галка подошла к Ицику и тоже пристроилась читать. И по мере того, как Галка читала книгу, её брови то опускались вниз, то резко ползли вверх. Наконец она не выдержала и многозначительно кашлянула. Ицик аж подпрыгнул на диване, но прятать бесценную книгу было уже поздно.
– Ицик, солнце моё, а скажи-ка ты мне, пожалуйста, что ты читаешь? – спросила Галя Худобяк, уткнув руки в свою излюбленную позу: в боки.
– Галчонок, – извиняющимся голосом промямлил Ицик, – мне Миша дал почитать прекрасную, на мой взгляд, книжку.
– А ну, дай посмотрю, – грозно сказала Галка и, не дожидаясь, пока муж протянет ей книгу, вырвала её из рук побледневшего Ицика. – Так. «Как стать хозяином в доме?». И шо ты там такое ценное прочитал, а ну, расскажи мне? Кто автор? Их тут целая куча, смотри-но: Каневский, Краснявский и Ривкин… Ну, всё ясно. Жиды написали.
– Галчонок, откуда ты знаешь, что они евреи?
– Ривкин что, турок, по-твоему? Или, может, он грузин?
– Галчонок, твоё такое отношение к людям моей национальности меня как-то оскорбляет, – тихо возмутился Ицик.
– Нет, вы посмотрите: его это оскорбляет! Когда ты был Бомшем, нужно было оскорбляться. А сейчас ты Худобяк и к этим ривкиным никакого отношения не имеешь, понятно?
Эта антисемитка сделала глубокий вдох, села на стул и устроила бедному Ицику настоящий экзамен с пристрастием:
– И шо ты там такое ценное прочитал, а ну, расскажи мне, Ицхак Худобяк?
Ицик тоже сделал глубокий вздох и на одном дыхании выпалил:
– С этого момента, Галина, моё слово в доме – закон!
– Шо так? – аж растерялась женщина, которую чуть ли не впервые назвали Галиной.
– Я говорю, что с этого момента моё слово в доме – закон, и вечером ты приготовишь мне роскошный ужин.
– Какой ужин? – ещё больше сдвинула брови Галка.
– Просто ужин, – ретировался Ицик.
– Ты сказал «роскошный», я отчётливо это слышала! – не унималась Галка. – Валяй, объясни, что в понимании Ривкина и Каневского «роскошный ужин»?
Ицик замялся, но, видимо, вспомнив то, о чём прочитал, решил быть хозяином до конца.
– Каждый вечер – как на шаббат: и курочка, и рыбка, и вино.
– И вино? – Галка стала задыхаться, но смогла повторить: – И вино…
– Да, вино! – Ицик решил быть твёрдым, как скала. – Потом ты сделаешь мне ванну, чтобы я мог расслабиться.
Такой наглости Галина Худобяк от своего мужа не ожидала… Она подошла к нему близко-близко и прошипела: – Ванну?
Потом подумала, что сделала не тот акцент и спросила:
– А расслабиться – это как, Ицик?
По мере того как этот идиот сдавал экзамен, он почему-то осмелел.
– Как-как… Это, Галина Тарасовна, чтобы пены было побольше. Я так думаю.
– Пены побольше? – опять переспросила Галина Тарасовна, размышляя, как она засунет голову Ицика Михелевича Худобяка под воду и будет там держать, пока из его рта не пойдут пузыри, которые эту пену, собственно, и сделают. Другого способа сделать пену в ванной Галина Тарасовна себе не представляла. – А потом шо будет, Ицик?
Ицику бы остановиться, но он вошёл во вкус:
– Потом ты потрёшь мне спину и подашь халат. А потом, когда я выйду из ванны, ты сделаешь мне массаж.
Ицик посмотрел на жену и понял, что с массажем он погорячился:
– Лёгонький такой массажик, Галчонок…
– И шо за массаж ты с меня хочешь, Ицик, а? – не унималась Галка.
Ицик взял из рук жены книгу и, открыв её на той странице, где, видимо, было написано про массаж, ткнул под нос жене:
– Вот: китайский или классический.
– А эротический тебе не сделать? – с каким-то странным прищуром спросила жена.
Этот шлемазл две секунды подумал и решил не испытывать судьбу:
– Нет, пусть будет классический. И принесёшь мне бутылочку пива. Нет, две бутылочки пива. А лучше – три бутылочки пива. И угадай-ка, Галчонок, кто затем будет меня одевать и причёсывать?
– Дай подумать, Ицик. Кто тебя будет одевать и причёсывать? Одевать и причёсывать тебя, придурка, будет сотрудник ЛТП для бездомных и покалеченных алкоголиков Бомшей, ясно? И там, я надеюсь, ты встретишься и с Каневским, и с этим, как его, Краснянским, и с Ривкиным…