братию». Сам он хотел большей власти, а Всеволода «прельстил» якобы тем, что убедил его в злокозненных намерениях Изяслава лишить их отцовских наделов: «Всеволода бо прельсти и глаголя, яко Изяславъ вьстаеть сь Всеславомъ (князем полоцким. — П. Т.), мысля на наю, да аще его не впредим, имать насъ прогнати, и тако взостри Всеволода на Изяслава»[59].
Летописец, современник и свидетель этих событий, знает, что в словах Святослава нет правды. Его поступок он оценивает не только как клятвоотступничество от отцовских заповедей, но и как большой грех перед Богом, заслуживающий суровой кары.
Рис. 18. Поход Изяслава Ярославича с польским королем Болеславом II на Киев
Изяслав бежал из Киева еще до подхода к нему объединенных дружин Святослава и Всеволода. Отчего он так поступил? Почему не выступил с киевскими воинами навстречу братьям? Почему, наконец, не закрылся в городе и не попытался защитить свое право на киевский престол?
Ответов на эти вопросы нет даже между летописными строками. И тем не менее, думается, они достаточно ясны. Изяслав не пользовался популярностью в Киеве, не имел сколько-нибудь надежных сторонников, а поэтому и не рассчитывал на искреннюю поддержку киевлян в его противостоянии с братьями. Еще свежей была память Изяслава о событиях 1068 г. Тогда киевляне восстали против его власти, изгнали из столицы Руси и посадили на киевском престоле Всеслава Полоцкого. Изяслав вернул себе Киев в следующем году с помощью поляков, жестоко расправился с инициаторами своего изгнания, но расположения киевлян это ему не прибавило. Теперь же, возможно, его окружение тоже откровенно отказало ему в поддержке. В подобных случаях киевляне нередко заявляли князьям: «не твое се время» — и показывали «путь от себя».
Как и в 1068 г., все надежды на скорейшее возвращение в Киев Изяслав связывал с Польшей. Захватив с собой семью и киевскую казну, он ушел к Болеславу И, с которым состоял в близком родстве. Мать Болеслава была сестрой Ярослава Мудрого, а его тетя — женой Изяслава. На этот раз родственные связи не помогли. Болеслав, испытывавший давление со стороны Германии, в помощи Изяславу отказал. При этом, как уверяет летописец, богатые подарки от Изяслава взял, а его самого выпроводил из страны: «Изяслав же иде в Ляхи со имѣниемь многимъ и сь женою, уповая багатьствомъ многымъ, глаголя яко симь налѣзу воя. Еже взяша у него Ляхове, показаша ему путь от себе»[60].
О дальнейших блужданиях Изяслава по Европе рассказывают немецкие и папские источники. Особой информативностью обладают «Анналы» Ламперта Херсфельдского, современника этих событий. В них Ламперт сообщает: «Через несколько дней после Рождества 1074 г. в Майнц к Генриху IV явился король Руси по имени Димитрий[61], привез ему неисчислимые сокровища — золотые и серебряные сосуды и чрезвычайно дорогие одежды — и просил помощи против своего брата, который силой изгнал его из королевства[62].
Король якобы внял просьбе Изяслава. Он немедленно отправил на Русь, к Святославу, посольство во главе с настоятелем Трирской церкви св. Симеона Бурхардом с требованием вернуть незаконно захваченную власть. Прежде чем отправиться на Русь, Бурхард просил короля не предпринимать против Святослава никакого сурового решения до возвращения посольства в Германию.
Чем было вызвано такое заинтересованное участие Бурхарда в судьбе Святослава? Объяснение этому мы находим в «Штаденских анналах» Альберта, аббата монастыря в Штадене, на севере Германии. «Штаденские анналы» — источник середины XIII в., но в нем содержатся материалы судебного разбирательства 1112 г. между Штаденами и Ольденбургами (обе спорящие фамилии были потомками владетельной дамы Иды из Эльсдорфа).
«Эта Ида, знатная дама родом из Швабии, жила в имении Эльсдорф и обладала наследственным владением... Она была дочерью брата императора Генриха III, а также сестры папы Льва IX... Она вышла замуж за Липпольда... и родила Оду, [поначалу] монахиню в Ринтельне, которую она затем выкупила из монастыря... и отдала за короля Руси, которому та родила сына Вартеслава[63]. Дальше в «Анналах» рассказывается о двух других мужьях Иды и потомстве от них. Среди потомков называется и Бурхард, главный настоятель храма в Трире.
Рис. 19. Вокняжение Изяслава Ярославича в Киеве в мае 1069 г.; возвращение Болеслава II в свою землю
Попробуем расшифровать этот не совсем четкий текст. «Король Руси», как свидетельствует Ламперт, — это Святослав Ярославич. Ода — его жена, а Бурхард — ее единоутробный брат. Брак Святослава и Оды состоялся около 1070 г., и его политический характер не вызывает сомнения. Более того, он состоялся, как явствует из «Санкт-Галленских анналов», при посредничестве Генриха IV. Возможно, уже тогда Святослав присматривался к киевскому престолу и пытался таким образом нейтрализовать союзника Изяслава — польского короля Болеслава И. Отношения Германии и Польши в это время были напряженными, а на 1073 г. Генрих IV вообще готовил поход против Болеслава, не состоявшийся из-за восстания саксов.
Нечего и говорить, что выбор Бурхарда в качестве посла к Святославу был не в пользу Изяслава. Представлять его интересы в Киеве он никак не мог. Оттого и попросил Генриха IV не связывать себя никакими обязательствами в отношении Изяслава до своего возвращения из Киева.
Важная информация, подтверждающая свидетельство Ламперта, содержится также в сообщении французского хрониста начала XII в. Сигеберта из Жамблу. «Так как двое братьев, — пишет он, — королей Руси, вступили в борьбу за королевство, один из них, лишенный участия в королевской власти, настойчиво просил императора Генриха, которому [обещал] подчиниться сам и подчинить свое королевство, если с его помощью снова станет королем»[64]. Далее Сигеберт высказывает сомнение в успехе просьбы Изяслава, поскольку Генриху было не до него. В это время в Священной Римской империи царила тяжелейшая смута. Восстали саксы, возмущенные многими несправедливостями и беззакониями короля, и он должен был больше заботиться о своем, чем добывать чужое.
Итак, Бурхард отправился в Киев, Генрих ушел на войну с саксами, а Изяслав был поручен заботам саксонского маркграфа Деди, с которым он и прибыл в ставку короля.
Свидетельство о немецком посольстве содержится и в «Повести временных лет». Правда, в отличие от немецкого источника, оно очень лаконично и не совсем понятно: «В се же лѣто придоша посли из нѣмец къ Святославу. Святослав же величаяся показа имъ богатство свое. Они же видѣвшие бещисленое множество, злато, и сребро, и паволокы, и рѣша се ни въ чтоже есть, се бо лежить мертво»[65]. Из летописного сообщения не ясно, о чем немецкие послы вели переговоры со Святославом и почему он демонстрировал перед ними свое богатство.
Ситуацию проясняет все тот же Ламперт, рассказывающий о новой встрече Генриха IV и Бурхарда. На этот раз она состоялась в городе Варме (неподалеку от Майнца). Король возвратился из трудного похода на саксов, а Бурхард — из далекой Руси.
«Бурхард, настоятель Трирской церкви, посланный с королевским посольством к королю Руси, вернулся, привезя королю столько золота, серебра и драгоценных тканей, что и не припомнить, чтобы такое множество когда-либо прежде разом привозилось в Германское королевство. Такой ценой король Руси хотел купить одно — чтобы король (Генрих. — П.Т.) не оказывал против него помощи его брату, изгнанному из королевства»[66].
Вот, оказывается, зачем Святослав демонстрировал немецким послам свое богатство. И вовсе не мертвым оно лежало в княжеских закромах, как заключили посланники Генриха. Значительная его часть, о чем свидетельствует Ламперт, была передана в качестве дара-взятки германскому королю, чтобы тот не встал на сторону Изяслава.
Опасения Святослава, однако, были безосновательны. Генрих и не думал вступаться за Изяслава. Ламперт, рассказав о бесценном даре русского короля, заметил, что он вполне мог получить нейтралитет Генриха и даром, «ибо он, занятый домашними войнами, не имел никакой возможности вести войны внешние с народами столь далекими».
Дары русских князей, сначала Изяслава, а затем и Святослава, которые германский король использовал для жалованья своему войску, участвовавшему в походе на саксов, оказались напрасными для обоих Ярославичей. Можно, разумеется, обвинить Генриха IV в нарушении им кодекса рыцарской чести, но, судя по всему, дары эти были личной инициативой русских князей и никаких соглашений с германским королем не подкрепляли.
Как видим, ни Болеслав, ни Генрих не хотели связывать себя обязательствами помочь киевскому изгою. Для обоих важнее были добрые отношения с сильным Святославом. Болеслав за неучастие в этом семейном конфликте получил из Киева военную помощь против чешского князя Братислава И. В русской летописи об этом говорится в статье под 1075 г.: «Ходи Володимеръ сынъ Всеводожь и Олегь Святославль Ляхомь в помочь на Чехы»[67].
Понимал ли Изяслав всю пикантность своего положения в Германии? Осознавал ли, что помощь ему могла прийти только из Польши? Наверное, и понимал, и осознавал. Но как было ему склонить на свою сторону Болеслава? Уйдя в Германию, Изяслав не только не облегчил свою задачу, но еще больше ее усложнил. Польский князь в те годы враждовал с германским королем и, естественно, не был в восторге от такой ориентации своего русского родственника.
Рис. 20. Неудачная попытка Изяслава Ярославича нанять воинов в Польше; вокняжение в Киеве Святослава Ярославича