И ту отступи его (Святослава Ольговича. — П. Т.) Иванко Берладникъ къ Ростиславу Смоленьскому князю вземъ у Святослава 200 гривенъ серебра, же 12 гривни золота»[123]. Видимо, за такую цену Берладник служил Святославу Ольговичу и согласился воевать против союзников Изяслава Мстиславича.
Три года находился на службе у Ростислава галицкий изгой Иван Берладник и в течение всего этого времени так и не смог заслужить расположение его брата Изяслава. Он оставался равнодушным к судьбе Ивана и не проявлял никакого желания связываться с безземельным князем.
Поняв это, Берладник решил еще раз поменять сюзерена. Теперь его взоры обратились к Юрию Долгорукому. Кандидатура суздальского князя казалась ему тем более подходящей, что тот вел с Изяславом Мстиславичем борьбу за Киев и несколько раз овладевал им. Когда это вновь случилось в 1149 г., Берладник перешел на сторону Юрия.
Надеждам Ивана Ростиславича, однако, и на этот раз не суждено было сбыться. Более того, поступив на службу к Юрию Долгорукому, он совершил, возможно, наиболее трагическую ошибку в своей жизни. Резкая перемена отношения суздальского князя к Берладнику произошла после неудачного похода Ивана против новгородских данников. Вот как сообщает об этом новгородский летописец: «На то же лѣто идоша даньници новгородьстии въ мало; и учювъ Гюрги оже въ малѣ шли, и посла князя Берладьскаго съ вои, и бивъшеся мале негде, сташа новгородьци на островѣ, а они противу ставше, начаша городъ (укрепления. — П. Г.) чинити въ лодьяхъ идоша новгородьци к нимъ на третий день, и бишася: и много леже обоихъ, нъ суждальць бещисла»[124].
Реакция Юрия Долгорукого на разгром суздальской дружины на Белом озере была скорой и неожиданной. Обвинив в случившемся Берладника, он заключил его под стражу и бросил в поруб. По существу, это был лишь повод, поскольку причина гнева заключалась в другом. Юрий поддерживал хорошие отношения с Володимирком Володаревичем и, вероятно, просто выполнил его просьбу. Ведь для галицкого князя Берладник был вечной зубной болью. В соответствии с родовым порядком наследования престолов после смерти Володимирка старшим князем Галицкой земли оставался именно Иван Ростиславич. Такая перспектива постоянно тревожила Володимирка, который хотел передать престол своему сыну Ярославу, а поэтому он приложил все силы, чтобы изолировать племянника. Проживание того на далеком северо-востоке Руси, да еще и в заключении, практически лишало его сил претендовать на Галич.
Последующие события свидетельствовали, что суздальское заключение Берладника могло оказаться и пожизненным. В 1150 г. дружеские отношения Юрия Долгорукого и Володимирка были скреплены браком их детей, Ольги Юрьевны и Ярослава Владимировича. Это лишало Ивана Ростиславича последних надежд на будущее.
Семь долгих лет томился галицкий князь-изгой в суздальском заточении. За это время на Руси произошло много перемен. В 1153 г. в Галиче умер Володимирко, и галицким князем стал его сын Ярослав. В 1154 г. умер великий киевский князь Изяслав, и его место занял Юрий Долгорукий. Между зятем и тестем, по-видимому, состоялись переговоры относительно дальнейшей судьбы Берладника. Он все еще представлял для галицкого князя потенциальную опасность, и Ярослав вынашивал планы его ликвидации.
В 1157 г. из Галича в Киев прибыло большое посольство во главе с князем Святополком и воеводой Кснятином Сирославичем. Целью его было встретить в Киеве Ивана Ростиславича и препроводить его в Галич. Внешне все обставлялось с княжеской пышностью, но в действительности реализовывался зловещий план ликвидации Берладника. В Киев он был доставлен не как князь, которому собираются вернуть волость в Галицкой земле, но как арестант. Вот как описывает прибытие в Киев Берладника и галицкого посольства киевский летописец: «В то же веремя бяше привелъ Гюрги Ивана Ростиславича рекомого Берладника, исъ Суждаля, окованного, хотя дати Ярославу, зяти своему, прислал бо бяше Ярославъ уже по Берладника Святополка князя и Кснятина Сѣрославича съ многою дружиною»[125].
Все шло по согласованному Юрием Долгоруким и его зятем Ярославом сценарию, и, казалось, Берладнику не миновать беды. Но неожиданно в судьбе галицкого князя-изгоя приняли участие киевский митрополит и все высшее духовенство. Они решительно воспротивились действиям Юрия и потребовали не чинить расправы над Берладником, с которым он, кстати, и крест целовал: «И нача молвити митрополитъ и игумени вси Гюргеви, рекуче: грѣхъ ти есть целовавши к нему хрестъ, держиши в толицѣ нужи а и еще хощеши выдать на убийство»[126]. Юрий не решился ослушаться митрополита. Ожидавшаяся передача Берладника Галицкому посольству была отменена. Однако вместо того, чтобы отпустить его на свободу, чего, собственно, и добивался митрополит, Юрий принимает решение отправить его обратно в Суздаль.
Дальнейшие события развивались совсем уж непредвиденно. В драме Берладника появилось еще одно действующее лицо — черниговский князь Изяслав Давидович. Узнав о возвращении в Суздальскую землю Ивана Ростиславича, он послал свою дружину, которая отбила его у суздальцев и привезла в Чернигов. «И тако же, — говорит летописец, — избави Богъ Ивана от великия тоя нужа»[127].
Этим богом для Берладника стал Изяслав. Судьба его сделала еще один крутой поворот. Вместо смерти или пребывания в заточении — положение вельможного гостя при черниговском княжеском дворе. В отличие от всех других альянсов Ивана Ростиславича, зиждившихся на политических интересах, его дружба с с Изяславом Давидовичем отличалась искренностью и сердечностью. Конечно, черниговский князь, замышлявший поход на Юрия Долгорукого, мог рассчитывать на Ивана Берладника, но его спасительная акция, вероятнее всего, обуславливалась не этим, а соображениями гуманности. Их дружба продлится до последних дней, и можно только сожалеть, что жить обоим оставалось очень недолго.
После скоропостижной смерти Юрия Долгорукого в Киев первым прибыл Изяслав Давидович и занял великокняжеский престол. В его обозе, разумеется, был и Иван Берладник. Теперь он мог быть наделен какой-либо волостью в Киевской или Черниговской земле, но этого не произошло. По-видимому, оба князя вынашивали планы возвращения Берладника в Галичину и искали удобного повода для этого. Замыслы Изяслава Давидовича и Ивана Ростиславича были слишком откровенны, чтобы их не мог разгадать хитрый Ярослав. Поэтому он пытается упредить ситуацию и собирает союзников против великого князя. Убедив Святослава Ольговича, Ростислава Мстиславича. Мстислава Изяславича и других русских князей в том, что главной причиной нестабильности на Руси является мятежный князь Иван Берладник, он побуждает их выступить на Изяслава Давидовича. К этой внутренней акции Ярославу удалось привлечь также своих угорских и польских союзников. Таким образом, дело Берладника приобретало чуть ли не всеевропейскую огласку.
В 1159 г. Изяславу Давидовичу был предъявлен ультиматум. Исходил он, прежде всего, от Ярослава, но его поддержали и другие русские князья, а также поляки и венгры. В Киев было направлено представительное посольство с требованием выдать Берладника. Здесь, по-видимому, уместно предоставить слово летописцу и прислушаться внимательно к его рассказу. Вот он. «Том же лѣтѣ нача Ярославъ Галичьскыи искати Ивана Ростиславича, стрьичича своего. Ярославъ бо бяше подъмолвилъ князѣ Рускиѣ и короля и лядския князя да быша ему были помочьници на Ивана, и обьщашася ему вси, и послаша послы к Киеву къ Изяславу Давидичю: Ярославъ Галичьский Избигнѣва, Святославъ Олгович Жирослава Иванковича, Ростиславъ и Мьстиславич, Мьстиславъ Изяславичь Жирослава Васильевича, Ярославъ Изяславичь Онофрия, Володимеръ Андрѣевич Гаврила Васильковича, Святославъ Всеволодичъ Киянина, король мужа своего, и от Ляховъ мужь свои»[128].
Как видим, на Изяслава Давидовича оказывалось беспрецедентное давление. Устоять перед ним было чрезвычайно сложно. Ведь на кону оказывалось, собственно, его великокняжеское благополучие. Изяслав не мог не знать, что за дипломатическим давлением последует и военное. Противостоять же сразу стольким князьям он, разумеется, не мог. Благоразумие подсказывало сдать Берладника Ярославу, но крестное целование не позволяло сделать этого. К своему несчастью, Изяслав Давидович был слишком честен, а поэтому решительно отверг требование посольства: «Изяславъ же препрѣвь всих, и ответъ имъ давъ, отпусти я»[129].
Казалось, опасность миновала, и Берладник мог спокойно оставаться в Киеве под защитой Изяслава. Однако он неожиданно покидает своего единственного верного союзника. Летописец полагает, что он испугался столь массированного демарша Ярослава и его союзников и, не будучи уверенным в прочности своего положения, бежал «в поле къ Половцемъ». Согласовал ли он свои действия с Изяславом, неизвестно. Скорее всего, да, ибо трудно представить, чтобы уход к половцам, которые предоставят ему войско для похода на Галицкую землю, был спонтанным, не обеспеченным предварительными договоренностями.
Вскоре под знамена Ивана Ростиславича собралась шеститысячная армия, состоящая из половцев, берладников и, по-видимому, ближайших его сторонников. По мере продвижения ее по южному Галицкому порубежью она пополнялась беглыми смердами. «А смерди скачют чересъ заборола къ Иванови и перебеже их 300». Был взят город Кучельмин. Затем вой Берладника осадили Ушицу. Без боя город не сдавался, к тому же накануне к его защитникам подошла подмога от Ярослава Осмомысла. Половцы предложили Берладнику свои услуги, но потребовали отдать им город на разграбление. Иван не согласился на это, и тогда половцы обиделись и ушли от него. Вслед за ними, по всей видимости, покинули его и берладники. Непрочная, скроенная на скорую руку армия Ивана Ростиславича распадалась на глазах.