В тот день Уолтер Деверё обедал с нами, как недавно повелось. Он глубокомысленно кивнул на реплику моего отца, его темные глаза были полны негодования. Когда он заговорил, я услышала в его голосе новые нотки:
— Я слышал, что лорд Роберт прячет оружие в Чарни-Бассет[119] и в пещерах на склонах Мидвейлских холмов[120]. У него много людей — целая армия. Он собирается поднять мятеж, также как и его отец, а потом жениться на королеве и занять престол.
— С попустительства Ее Величества, — пробормотала моя мать.
Мой отец посмотрел прямо перед собой, а затем громко и отчетливо произнес:
— Я не желаю слышать никаких изменнических речей за моим столом.
Мама опустила глаза в тарелку и промолчала.
В те зловещие, наполненные слухами дни я не могла не сочувствовать нашей королеве, хотя никогда не любила ее. С тех пор как она узнала, что жена лорда Роберта мертва, с ее лица не сходила пугающая бледность, длинные белые пальцы тряслись, с ней то и дело случались нервные припадки. Она все время требовала к себе мистрис Клинкерт, которой доверяла более остальных, за исключением, возможно, лорда Роберта, чтобы та приносила ей разбавленный ликер, наливку или особую настойку для подкрепления сил и успокоения духа. А мистрис Клинкерт, бесстрастная и молчаливая, выполняла все прихоти своей госпожи глазом не моргнув, даже когда королева, пропустив несколько рюмочек подряд, становилась пьяной и сонной или, что случалось чаще, пьяной и сердитой.
Однако в эти же самые дни королева нашла себе дело, которое ее очень занимало, а возможно, отвлекало от переживаний — она заказала для своей опочивальни новое ложе. «Достаточно широкое для двоих, — как язвительно заметила моя мать, когда отца не было поблизости. — Впрочем, почему бы и нет, — тут же добавила она, пожав плечами, — коль скоро лорд Роберт днюет и ночует в ее спальне, а иногда бывает там и ранним утром, когда она еще не одета, чтобы подать королеве ее сорочку!»
Новая кровать, предназначавшаяся для Елизаветы, была сделана из векового кедра, украшена искусной резьбой и позолотой и снабжена роскошным сребротканым балдахином. В изголовье лежали подушки из малинового атласа, а над ними были укреплены длинные пушистые страусовые перья, словно сбрызнутые мельчайшими кусочками сусального золота. Кровать была готова, но оставался только один нерешенный вопрос: какими должны быть занавеси для алькова.
— Лучше тех, которые в Камнор-Плейс[121], не сыскать, — заявила королева своим швеям. — Ничего другого мне не подойдет. Видит Бог, леди Дадли эти драпировки больше не понадобятся. Пусть их доставят сюда, чтобы отделать мою новую постель.
Глаза королевы остановились на мне:
— Летти, ты отправишься вместе с мистрис Клинкерт в Камнор и привезешь их сюда.
— Возможно, Ваше Величество прикажет послать любого из слуг лорда Роберта, — отважилась возразить я, — чтобы не давать пишу кривотолкам.
Королева смерила меня взглядом и ничего мне не ответила. Но через некоторое время произнесла:
— Ты едешь в Камнор завтра!
Возразить мне было нечего. Я только подумала о той новой волне смешков и пересудов, которые вызовет этот приказ королевы.
В конечном итоге даже я присоединилась к этим тайным насмешкам. Распоряжение королевы было просто верхом бессердечия и беспардонности! Либо свидетельством ее безоглядной смелости. Вдумайтесь: приказать привезти полог с постели мертвой Эми Дадли для украшения ложа той, которая теперь, по слухам, готова открыто делить его с мужем покойной! Вот так мысль! Ее мог высказать разве что королевский шут, а мы бы все над этим посмеялись. Но королева не видела в своем приказе ничего смешного или неприличного.
Воистину, она была странной женщиной, и я не уставала ею поражаться.
Как же мне не хотелось ехать в Камнор с этим поручением! В глубине души я надеялась, что ужасные сплетни о причастности лорда Роберта к смерти жены не имеют под собой оснований. Я отказывалась верить в то, что человек, которым я восхищалась, способен убить свою супругу или приказать это сделать. Однако слух этот оказался очень живуч, а я не могла вечно затыкать уши и закрывать глаза. Я вспомнила тайные свидания королевы и лорда Роберта в лесу, вспомнила, как он подолгу оставался в ее опочивальне за полночь. Правда, вспомнилось мне и то, что иногда в этот час вместе с ним и королевой там по секретному делу запирался и Уильям Сесил[122] — злейший и хитроумнейший соперник лорда Роберта в борьбе за влияние в королевском Тайном совете.
«А ведь за этой волной кривотолков может стоять Уильям Сесил!» — подумала я, оценив сложившееся положение дел. Сесил только выиграл от темных слухов, возникших после смерти Эми Дадли, ибо они наносили непоправимый вред его конкуренту лорду Роберту. Все, с кем я говорила при дворе, были уверены: лорд Роберт никогда не очистится от подозрений в убийстве жены, и его репутация навеки погублена.
В состоянии ли был Сесил подстроить смерть Эми Дадли? В этом не было ничего невозможного. Мне казалось, что королева наверняка знала правду, и в этом кроется причина ее бледности и нервных припадков. Впрочем, был и еще кое-кто, кто мог просветить меня в этом темном деле, — всеведущая мистрис Клинкерт.
Пока укладывали мой сундучок для поездки в Камнор-Плейс, я поклялась себе, что воспользуюсь случаем и хорошенько расспрошу главную камеристку королевы. Она любила поговорить со мной, делилась со мной важными сведениями, потому у меня были все основания надеяться, что уже по дороге в Камнор-Плейс она откроет мне этот самый большой секрет.
Глава 11
— Как ты думаешь, он совершил то, в чем его обвиняют? — спросила я мистрис Клинкерт, после того, как мы проехали несколько миль по дороге на Оксфорд в полном молчании.
Ее широкое морщинистое лицо застыло, маленькие глазки смотрели бесстрастно. Но я не сомневалась, что она прекрасно поняла, кого я имею в виду. Она тяжело вздохнула в ответ и отвернулась.
— Я прочитала то, что королева написала на полях своей книги, — продолжала я. — Той книги, что лежит у нее рядом с кроватью и где она записывает свои секреты.
Теперь на лице мистрис Клинкерт явственно проявилась тревога.
— Зря ты это сделала…
— Она написала, что они любят друг друга. И что он пообещал ей вновь стать свободным. Что он хотел этим сказать? Он освободил себя для нового брака, устранив жену, чтобы жениться на королеве? Была ли смерть его жены подарком королеве на день рождения? Она ведь умерла вдень рождения королевы… Или на следующий день?
Мистрис Клинкерт кивнула, но ничего не сказала. Чуть помедлив, она наклонилась поближе ко мне и прошептала:
— Ты слишком много болтаешь.
Всю оставшуюся часть пути я раскрывала рот только для того, чтобы заговорить о вещах незначительных и обыденных. Я больше не упоминала ни королеву, ни лорда Роберта, ни покойную Эми Дадли.
До тех пор, пока мы не прибыли в Камнор-Плейс и управляющий не отвел нас в приготовленные для нас покои, мистрис Клинкерт тоже не произнесла ни слова о том, что меня так интересовало. Когда мы остались одни, она завела меня в глубокую оконную нишу и поведала то, что уже, видимо, не могла и не хотела скрывать:
— Люди судачат о том, что лорд Роберт приложил руку к этому делу. Но так это или нет — неважно. Королева никогда не выйдет замуж ни за него, ни за кого другого.
— Но она обязана. Королевы не правят сами. Лорд Сесил, другие члены Королевского совета, мой отец — все убеждают ее найти себе супруга, и поскорее.
— Цель брака королевы — рождение наследников, — ответила мистрис Клинкерт, — сыновей, которым можно передать трон. А она не может понести ни сына, ни дочь.
— Почему?
— Потому что она не такая, как другие женщины.
Так вот что имела в виду главная камеристка! Королева чем-то больна, либо имеет увечье, а возможно, на нее наслали порчу, или же она — Боже упаси — несет на себе проклятье. А не путает ли чего мистрис Клинкерт? Ведь мы жили рядом с королевой, одевали и раздевали ее, собирали ее грязное белье, застилали ее кровать… Мы, подобно ее личным докторам, хорошо были осведомлены о состоянии ее здоровья. Поэтому я решилась возразить:
— Ты говоришь, что она не такая, как остальные женщины, однако она имеет регулярные месячные истечения. Мы же видим пятна на ее белье. А раз так, значит, у нее могут быть дети.
Мистрис Клинкерт притянула меня к себе совсем близко, и я почувствовала запах трав, которые она обычно жевала.
— Это не ее кровь, — прошептала она. — Это кровь других женщин.
— Каких женщин?
— Про это знают только ее камеристки.
Значит, королева умело прикидывалась, что к ней приходят месячные, как и ко всем прочим женщинам до тех пор, пока они не выйдут из детородного возраста. Или почти ко всем женщинам.
— А лорд Роберт знает правду? — спросила я, чуть помедлив, когда до меня дошел смысл слов моей осведомительницы.
Мистрис Клинкерт подняла брови и пожала плечами:
— Я знаю только одно: королева не хочет стать женой, над которой насмехаются и которую презирают из-за ее бесплодия. Зная, что, если она выйдет замуж, она не принесет мужу детей, она и не вступает в брак.
— Но ей нужен наследник!
— Со временем она его выберет и назначит.
Сердце мое тревожно забилось после откровений мистрис Клинкерт, но столь же пугающей выглядела и картина, открывшаяся нам из окна нашей комнаты. Во дворе поместья царила неимоверная сутолока и стоял такой шум, что тихий голос камеристки королевы почти потонул в нем.
Во двор со страшным грохотом въезжали повозки, груженные оружием, тяжелыми дубовыми бочонками, упряжью, сундуками и корзинами. Их разгружали солдаты и слуги. Они уносили амуницию и припасы в кладовые, примыкавшие к господскому дому. Вооруженные люди то и дело въезжали и выезжали в ворота, перед шорней толпились солдаты, а стражники бросали кости о стену конюшни. Поместье Камнор напоминало военный лагерь армии в походе.