— Королева. Я должна буду отправиться на званый вечер, куда приглашены и принц, и его пассия, а потом рассказать ее величеству, что видела и слышала.
— Вероятно, вы не скажете о ней ни единого доброго слова. — Дарси усмехнулся. — Мужчины обычно находят ее обворожительной, а женщины все до единой язвят.
— Уверена, я сумею судить непредвзято, — заявила я. — И язвить я не склонна.
— Это мне в вас и нравится — и не только это, — откликнулся Дарси.
Он огляделся. Солнце уже село, в воздухе повеяло холодком.
— Провожу-ка я вас домой, пока вы не замерзли в своем роскошном платье.
Я согласилась, потому что успела продрогнуть — особенно потому, что шампанское, пролитое на платье, так и не высохло. Кто теперь выведет пятна? Служанки-то у меня нет. Как быть?
Дарси взял меня за руку и быстро перевел через улицу на Гайд-парк-корнер, запруженную автомобилями.
— Вот я и дома, — безо всякой необходимости сказала я, стоя перед парадной дверью Раннох-хауса и ища в сумочке ключ. Как всегда, от волнения пальцы меня не слушались. — Спасибо за чудесный день.
— Благодарите не меня, а Эскью д’Эскью. Платили они. Вы не пригласите меня войти?
— Лучше не надо. Видите ли, я живу одна.
— И вам даже не позволяется пригласить кавалера на чашку чая? Вот не знал, что в королевском семействе такие строгости.
— Это не королевские строгости, — я нервно рассмеялась. — Просто… боюсь, ни одна из парадных комнат не подготовлена к приему гостей. И прислуги у меня пока нет. Я живу на биваке — пользуюсь только спальней и кухней, а мои кулинарные таланты ограничиваются подогретыми бобами и приготовлением чая. В пансионе у нас были уроки кулинарии, но нам показывали, как стряпать всякие бессмыслицы, вроде птифуров, я их так и не освоила.
— Я предпочитаю птиц-фуры, это блюдо посытнее, — пошутил Дарси, и я улыбнулась.
— Их я тоже готовить не выучилась.
Я отперла дверь, посмотрела в темный вестибюль, потом перевела взгляд на Дарси. Какая соблазнительная мысль — остаться с ним наедине. Но двадцать один год строгого воспитания победил.
— Еще раз благодарю вас за прекрасный день, — повторила я и протянула ему руку. — Что ж, до свидания.
— Уже и до свидания? — Дарси посмотрел на меня жалобно, старательно изображая растерянного несчастного малютку. Я чуть не растаяла. Но все-таки обуздала себя.
— Послушайте, Дарси, я бы охотно пригласила вас зайти, но уже поздновато и… вы ведь все понимаете!
— Бросают меня одного на холоде, в ночном мраке, — он состроил трагическую гримасу.
— Пять минут назад вы восхищались погожим вечером.
— Ну что ж, — сказал Дарси. — Вижу, как ни старайся, а вас ничем не возьмешь. Двадцать один год королевского воспитания. Ничего, подвернется и другой случай, и не один. — Он поднес мою руку к губам и поцеловал ее так, что у меня побежали мурашки.
— Если хотите, на следующей неделе возьму вас с собой на вечеринку в «Кафе де Пари», — как бы между прочим предложил Дарси, отпустив мою руку.
— Туда вы тоже пойдете без приглашения?
— Конечно. Вечеринку дают американцы. Они просто обожают английских аристократов. Узнают, что вы королевских кровей — будут целовать вам ножки и накачивать вас коктейлями и зазывать в гости на свои ранчо. Так пойдете?
— Пожалуй, да.
— Только вот я не помню, когда именно. Но дам вам знать.
— Договорились, — ответила я. И все медлила, ощущая неловкость. — Что ж, еще раз спасибо, мне было приятно.
— О, мне было еще приятнее! — Дарси сумел вложить в эти слова какую-то двусмысленность. Я поспешно вбежала в дом, чтобы он не увидел, как я снова покраснела. Заперев за собой дверь, я постояла в холодном, мрачном вестибюле — пол в черно-белую клетку и темные тисненые обои, — и тут мне в голову закралась тревожная мысль. Как бы Дарси не задумал еще чаще ходить незваным гостем на разные приемы, пользуясь моим обществом! Может, я для него — надежный пропуск туда, куда ему раньше вход был закрыт?
На миг меня охватило негодование. Мне не нравилось быть пропуском, не нравилось быть мишенью лести или настойчивого флирта. Но потом я подумала: ведь это куда веселее, чем та унылая жизнь, которую я вела до недавнего времени. Уж точно веселее, чем решать кроссворды в замке Раннох или сидеть в подвальной кухне, жуя печеные бобы. И потом, я ведь уже сама говорила — что мне терять?
ГЛАВА 8Раннох-хаусСуббота, 23 апреля 1932 года
Я уже собиралась подняться в спальню и снять свое «роскошное платье», как его назвал Дарси, когда заметила, что из почтового ящика торчат какие-то письма. Вряд ли кто-то знал о моем приезде в Лондон. Вот так новость. Писем оказалось два. На одном конверте я узнала почерк своей невестки и герб Гленгарри и Ранноха (два орла, сцепившиеся в драке над горным хребтом), так что сначала открыла второе письмо. Это было то самое приглашение. Леди Маунтджой была бы очень рада, если бы леди Джорджиана присоединилась к ним в их загородном доме, где они намерены дать званый ужин и бал-маскарад. Под письмом стояли два постскриптума. Первый был формальный: «Пожалуйста, привозите с собой маскарадные костюмы, поскольку проката костюмов поблизости нет». Второй — неформальный: «Имоджен будет очень рада снова с вами увидеться».
Имоджен Маунтджой всегда была ужасно скучной. В свете мы дебютировали вместе, но за весь тот сезон балов едва ли перемолвились несколькими словами, да и те касались охоты, и я даже представить себе не могла, с какой стати Имоджен была бы рада снова со мной увидеться. Но я оценила вежливость, решив ответить на письмо как можно скорее, а сначала пробежала глазами послание Хилли:
Дорогая Джорджиана,
Бинки только что сообщил мне, что собирается в город в понедельник по очень срочному и непредвиденному делу. Учитывая, как мир страдает от финансового кризиса и всех призывают экономить, я подумала, что высылать прислугу вперед, чтобы подготовить городской дом к приезду Бинки, глупое транжирство, тем более раз уж ты в Лондоне. Поскольку мы были так добры, что приютили тебя в Раннох-хаусе, надеюсь, я не слишком обременю тебя, если попрошу проветрить спальню и кабинет Бинки к его приезду и, может быть, маленькую гостиную, где он по утрам обычно читает газеты (надеюсь, ты выписала «Таймс»).
Уверена, что ужинать Бинки будет у себя в клубе, так что насчет питания тебе беспокоиться не придется. Полагаю, в доме довольно-таки прохладно. Может быть, тебя не затруднит заранее протопить в спальне Бинки камин? Да, и приготовить ему грелку в постель.
Твоя любящая невестка,
Хильда
Она всегда была просто удушающе чопорна. Потому ее и прозвали Занудой. Мгновение-другое я таращилась на письмо.
— Какова дерзость, — наконец громко произнесла я, и под высокими сводами вестибюля запрыгало эхо. Мало того что они меня больше не содержат, но еще и обращаются со мной как с прислугой! Вероятно, Зануда забыла, что я тут одна-одинешенька и сама обхожусь без горничной. Она что, думает, что это я должна подметать, застилать постель и растапливать камин? Тут меня осенило: герцогской супруге Зануде, скорее всего, в голову не пришло, что я так и живу без прислуги. Она наверняка думает, будто я уже кого-нибудь наняла.
Успокоившись, я решила, что просьба Зануды не так уж неразумна. У меня вполне хватит сил и умения, чтобы снять с мебели один-другой чехол и даже подмести ковер-другой.
Да, меня растили так, что до школы мне ни разу не пришлось застилать свою постель или налить себе стакан воды, но я справлюсь и с тем, и с другим. Прогрессировала я просто на глазах. Я еще не пыталась разжечь камин, хотя дедушка и объяснил мне основы основ. Но меня отпугивала сама мысль об угольной дыре, как он ее называл, то есть о жутковатом угольном подвале с пауками. Однако рано или поздно придется решиться и на это. Если вспомнить всех героических предков, которые участвовали в сражениях при Баннокберне, при Ватерлоо и во всех битвах между этими, я должна была унаследовать достаточно отваги, чтобы спуститься в угольный подвал. Завтра воскресенье, и дедушка ждет меня на обед. Надо будет попросить его, чтобы показал мне, как разжигать камин, от и до, включая угольную дыру. И пусть никто не осмелится сказать, что наследница семейства Раннох отступила перед чем бы то ни было!
Воскресным утром я бодро поднялась спозаранку, готовая взяться за дело. В шкафу под лестницей я нашла и надела фартук, а волосы повязала косынкой, чтобы не запачкать. Собственно, снимать чехлы и вытрясать их за окошко было даже весело. Я танцевала по комнате с метелочкой из перьев, когда в парадную дверь постучали. Забыв о своем одеянии, я отворила. На пороге стояла Белинда.
— Ее светлость уже принимает? — спросила она, потом вздрогнула, потому что наконец узнала меня. — Джорджи! Что это с тобой? Ты репетируешь роль Золушки?
— Что? Ах, это… — я скосила глаза на метелочку. — Исполняю просьбу своей дражайшей невестки. Она повелела, чтобы я приготовила дом к приезду дражайшего братца-герцога — к завтрашнему приезду. Входи.
Я провела ее через вестибюль в гостиную, ту самую, которую прибирала для Бинки. Окна стояли открытые настежь, и свежий ветерок шевелил кружевные занавески.
— Садись же. Я только что смела пыль со стульев, — сообщила я.
Белинда воззрилась на меня так, будто перед ней стояла не я, а некто незнакомый и опасный.
— Но она же не имела в виду, что ты сама будешь убирать дом!
— Увы, боюсь, именно это она и имела в виду. Садись же.
— О чем она только думала!
Белинда наконец села.
— По-моему, если мягко выражаться, Хилли проявила бережливость. Она не пожелала платить лишние деньги за билет, чтобы прислуга приехала заранее и приготовила дом к приезду Бинки. Напомнила, что я у них тут живу из милости и должна знать свое место, а следовательно, обязана оказать ее светлости услугу.