И поспешила ретироваться в кухню. Я не раз слышала истории о том, как мужчины позволяют себе вольности с прислугой, но мне и в голову не приходило, что я сама с этим столкнусь как с издержками новой работы. Я все еще возилась в кухне, когда услышала из вестибюля голоса и, вернувшись, обнаружила там хозяйку — пухлую крашеную блондинку в кудряшках, с толстым слоем косметики на лице и в дорогом меховом манто. Вокруг нее витало облако духов. Миссис Бантри-Биндж пожаловала. Спасение пришло в последний миг, подумала я.
Вид у миссис Бантри-Биндж был взволнованный.
— Ах, вы все еще здесь. А я и не догадалась. Подумала — видите ли, я приехала поездом пораньше, не тем, что собиралась, — выпалила она. — И оказывается, мой… мнэ-э… кузен заехал за мной, чтобы повезти на прогулку в автомобиле. Как мило с его стороны, верно? Как мило с твоей стороны, Бой.
Я как могла изобразила некое подобие короткого реверанса.
— Я уже закончила уборку, мадам, — пробормотала я. — Как раз ухожу.
— Вот и прекрасно. Чудесно. Надеюсь, Бой вам… мнэ-э… не помешал. — По взгляду миссис Бантри-Биндж я поняла, что Бой на ее памяти помешал очень, очень многим горничным.
— О нет, мадам, — отозвалась я. — Я ставила в воду букет, который он вам принес.
Миссис Бантри-Биндж взяла у меня вазу и зарылась лицом в цветы.
— Фрезии. Божественно! Ты знаешь, как я их обожаю. Так мило с твоей стороны.
Она обольстительно посмотрела на него поверх букета. Потом вспомнила, что я все еще здесь.
— Благодарю вас, можете идти. Я сказала вашему работодателю, что деньги будут лежать на столике у кровати, когда вы зайдете утром снять белье с постели и прибрать в спальне.
— Да, мадам. Сейчас только пальто возьму и уйду.
Я опасалась, как бы мадам не заметила, что пальто у меня кашемировое, но, возможно, если и заметит, подумает, будто оно досталось мне с плеча предыдущей очень щедрой хозяйки. Впрочем, они с Боем так впились друг в дружку глазами, что я проскользнула мимо них на цыпочках незамеченной. Когда я утром вернулась прибрать в спальне, постель была до того смята, что мне подумалось — миссис Бантри-Биндж приезжала в Лондон к кому угодно, но только не к портнихе.
ГЛАВА 11Раннох-хаусЧетверг, 28 апреля 1932 года
Следующий заказ, который пришел в тот день с дневной почтой, обещал быть сложнее, чем у миссис Бантри-Биндж. Заказ прислала не кто иная, как леди Физерстонхоу, матушка самого Родерика Физерстонхоу, известного в обществе как Душка Уиффи, с которым я танцевала на балах в свой первый сезон; он же был шафером на той свадьбе, куда мы ходили с Дарси О’Марой. В воскресенье родители Родерика намерены на несколько дней приехать в Лондон с кое-каким багажом и хотят, чтобы к их приезду дом был проветрен и убран, в каминах должен гореть огонь, а в спальнях сэра Уильяма и его супруги должны быть приготовлены грелки. Сам Родерик, возможно, присоединится к ним позже, если его отпустят из полка, но это маловероятно. Я от души порадовалась тому, что это было маловероятно. Я не испытывала ни малейшего желания столкнуться с Уиффи в обличье горничной. Мне вполне хватило того, как я наткнулась на Бинки, — к счастью, того легко удалось провести. Уж не знаю, как бы я объяснила свой наряд чопорному и добропорядочному Уиффи Физерстонхоу. Риджентс-парк — одно дело, там меня некому узнавать, но на Итон-плейс этот фокус не пройдет, меня там все знают.
Бинки бродил по дому, погруженный в уныние, а я не знала, как его подбодрить. Откровенно говоря, новости были самые неутешительные. Отцовская расписка оказалась подлинной, и Бинки задавался вопросом, будет ли таким уж предательством объявить, что отец давно лишился ума.
— Он ведь всегда пускал в воду резиновую уточку, когда принимал ванну, верно? — настойчиво спрашивал у меня братец. — А это ненормально, так? И помнишь, как он увлекся восточной медитацией и стоял на голове?
— Множество людей стоят на голове, — ответила я. — К тому же всем известно, что все аристократы большие чудаки.
— Я не чудак, — с жаром заявил Бинки.
— Бинки, ты разгуливаешь по поместью и беседуешь с деревьями. Я сама слышала.
— Но этому есть логическое объяснение. Деревья лучше растут, если с ними разговаривать.
— Умываю руки. Я права, поэтому больше спорить не буду, — сказала я. — А тебе придется как минимум заявить, что отец пускал изо рта пену — причем сказать это до суда, иначе суд не признает его недееспособным.
— Как-то раз он и в самом деле пускал изо рта пену, — с надеждой припомнил Бинки.
— Это было, когда он съел кусок мыла на пари.
Бинки только вздохнул.
Обычно он был таким жизнерадостным, что сейчас мне горько было на него смотреть, а я никак не могла придумать выход из положения. Мне даже закралась мысль позаимствовать у Белинды платье в стиле женщины-вамп и попытаться соблазнить де Мовиля, а потом, вскружив ему голову, выманить у него бумагу. Но, откровенно говоря, я сомневалась в своих способностях соблазнительницы.
Утром в пятницу я отправилась на Итон-плейс, снова накинув кашемировое пальто поверх униформы горничной и спрятав чепчик в карман. Войдя с черного хода, я надела чепчик и только затем повернула ключ в замке.
Я очутилась в гулком вестибюле, украшенном охотничьими трофеями — головами африканских зверей и каким-то ритуальным копьем. Стоило мне очутиться внутри, как я упала духом. Особняк оказался куда больше нашего и был весь заставлен и увешан сувенирами со всех концов света — их привозили поколения и поколения этой семьи из мест своей армейской службы. Охотно верю, что некоторые из этих сувениров были ценные и даже по-своему милые, но они занимали каждый клочок свободного пространства: изогнутые кинжалы, эбеновые маски, статуэтки, яшмовые слоны, богини из слоновой кости — все они даже с виду были очень и очень хрупкие. По стенам красовались картины — главным образом, батальные полотна. Были здесь полковые знамена, стеклянные шкафчики с медалями, а также всевозможные шпаги и сабли.
С первого взгляда было совершенно ясно, что многие поколения Физерстонхоу шли по военной стезе, и Уиффи, который поступил служить в Королевскую гвардию, продолжает их дело. Одним словом, добра в доме оказалось достаточно, чтобы вытирать там пыль весь день. Я бродила из комнаты в комнату, спрашивая себя, понадобятся ли родителям Уиффи все огромные парадные комнаты на первом этаже, или для двух дней достаточно маленькой уютной гостиной на втором.
На первом этаже помещался главный парадный зал размером с бальный, где был огромный камин, и я возблагодарила судьбу за то, что от меня не требуется его растапливать. По стенам там красовались скрещенные мечи, щиты, даже полные рыцарские доспехи. Да, похоже, многие поколения Физерстонхоу благополучно занимались убийством себе подобных.
Поднявшись на второй этаж, я с облегчением обнаружила, что убранство спален не просто скромное, а почти что спартанское. Не успела я взяться за уборку в одной из них, как вдруг услышала, что в ванной капает кран, заглянула туда и отнюдь не обрадовалась. Сама ванна была черной от грязи. На полу валялась груда грязных полотенец, да и туалет чистотой не отличался. Под капающим краном в раковине образовался потек. Если хозяева оставляют дом в таком состоянии, подумала я, то тщательной уборки они не заслуживают. Затем мне пришло в голову, что в доме все-таки кто-то живет, и этот кто-то — Уиффи. Я на цыпочках обследовала комнату за комнатой, пока не убедилась, что в доме я одна.
Потом гордость и совесть взяли свое. Мне не хотелось, чтобы Физерстонхоу подумали, будто я работаю спустя рукава. Я принялась яростно драить омерзительно запущенную ванную. Собрала полотенца, сложила в корзину для грязного белья. Оттерла потек в раковине, а потом даже опустилась на колени и отчистила ванну. Но вот туалет… сунуть руку в чужой унитаз — нет, в конце концов, всему есть пределы. В конечном итоге я нашла на крючке за дверью щетку на длинной ручке. Обмотала тряпкой и, стоя на почтительном расстоянии от унитаза, отведя глаза, быстренько почистила его. Потом поспешно выбросила отвратительную тряпку в ближайшую мусорную корзину и повесила щетку на место, будто ничего и не случилось. Только тут мне пришла мысль, что, возможно, щетка предназначалась для спины. Ой-ой-ой. Ничего, решила я, они все равно не узнают, что именно я ею почистила.
Разумеется, в эти мгновения я осознала и еще кое-что: мы, высший класс общества, беззащитны перед любым коварством прислуги, которыми та способна выместить на нас гнев или обиду. Мне доводилось как-то слышать о дворецком, мочившемся в суп. Любопытно, что творят слуги в замке Раннох. Разумеется, безопаснее всегда обращаться со слугами так, как хочешь, чтобы обращались с тобой. Золотое правило, очень мудрое.
Довольная успехом, я взялась за спальни в заднем крыле дома и первым делом осторожно сняла с мебели чехлы. Потом подмела. Потом даже спустилась в угольный подвал и растопила оба камина. Все получилось вполне удачно, только я запыхалась, несколько раз втащив вверх по лестнице ведерко с углем. Наконец я перешла в главную спальню, окна которой выходили на Итон-плейс.
Большую часть спальни занимала огромная кровать с балдахином на четырех столбиках — на такой спала королева Елизавета по пути на север. Это было мрачное сооружение с пыльными бархатными занавесями. Да и прочее убранство комнаты не сулило приятных снов. На одной стене висела жуткая маска с клыками, на другой — гравюра с батальной сценой. Взявшись вытрясать атласное покрывало с постели, я не ожидала, что оно окажется таким тяжеленным. С первого взмаха покрывало сшибло со стены клыкастую маску. Время словно замедлилось, и я увидела, как маска, падая, в свою очередь сшибает статуэтку с каминной полки. Я метнулась через всю комнату, чтобы подхватить ее, но не успела. Статуэтка звонко стукнулась о каминную решетку и раскололась. Я в ужасе уставилась на осколки.