— Знаешь, сейчас мне совсем не хочется больше никаких французов, — заметила я. — Мне вполне хватило того мертвого в ванне.
— Кстати, о покойнике, — спохватилась Белинда. — Я кое-кого расспросила, как и обещала. И нашлись те, кто сталкивался с твоим кошмарным де Мовилем в Монте-Карло. Никто о нем ни слова доброго не сказал. Он, судя по всему, темная личность — крутился в свете при ком побогаче, какие-то связи у него есть, но какие, никто не знает. Мне рассказали, что он всегда играл за столами, где самые высокие ставки. Да, и кое-кто сказал, что де Мовиль и шантажом не брезговал.
— Шантажом?
Белинда кивнула.
Я резко села.
— Если это правда и кому-то осточертел шантаж, то шантажиста вполне могли убить.
— Именно так я и подумала.
— Но зачем топить его в нашей ванне?
— По двум причинам: во-первых, убийца хотел отвести от себя подозрение и пустить полицию по ложному следу, во-вторых, кто-то хотел насолить вам с братом.
— Нелепица какая-то, — пробормотала я. — Меня никто не знает, а насолить Бинки — да кому это надо? Он ведь милейший человек. Мухи не обидит.
— Может, у кого-то зуб на твое семейство? Застарелая обида? А вдруг это какой-нибудь антироялист решил, будто таким образом сумеет навредить королевской семье?
— Еще того нелепей, — возразила я. — Мы слишком дальняя родня и в очереди на престол в самом конце, так что даже если нас всех погребет под обвалом в Шотландии, никто и не заметит.
Белинда пожала плечами.
— С нетерпением жду, что скажет на все это твой братец. Боюсь, пока что он главный подозреваемый, и у него есть мотив.
— Согласна, мотив у него есть. Надеюсь, он и правда едет в Шотландию, жив-здоров и не попался в руки убийце.
Белинда зевнула.
— Прости, старушка, мне пора срочно лечь спать. Еще немного — и я рухну. — Она потрепала меня по руке. — Уверена, все разрешится благополучно. Англия — страна справедливости и закона для всех… Или так называют Америку?
Она пожала плечами и отправилась к себе наверх.
Я снова попыталась уснуть, но мне удалось лишь задремать. Разбудила меня пронзительная трель телефона. Только-только рассвело. Я вскочила и поскорее кинулась отвечать, пока звонок не разбудил Белинду.
— Междугородный вызов для леди Джорджианы Раннох, — раздался сквозь громкий треск голос телефонистки.
— Бинки? — воскликнула я.
— Да, привет, старушка Джорджи. Надеюсь, я тебя не разбудил. — Голос у Бинки был жизнерадостный.
— Бинки, я ждала твоего звонка вчера до поздней ночи. Спать не ложилась.
— Я приехал домой только к полуночи. Решил тебя не тревожить.
Бинки говорил так спокойно, так бодро, что я не выдержала и взорвалась — слишком переволновалась.
— Ну что ты за человек такой! Умчался, оставил меня одну, а теперь разговариваешь как ни в чем не бывало — будто у тебя и забот нет. Полагаю, ты видел труп в ванне, прежде чем улепетнул?
— Тише, осторожней, старушка. Pas devant la opérateur. (Французский y Бинки всегда был кошмарный — ошибка на ошибке.)
— Что? Ах да, поняла. Ты видел сам знаешь что в salle de bain? И узнал это кое-что?
— Конечно, да. По-твоему, почему я уехал в такой спешке?
— А меня бросил справляться одну?
— Не глупи. Тебя никто не заподозрит. Разве такая хрупкая девушка способна дотащить такого grand homme до le bain!
— И ты не подумал, в каком свете себя выставишь, если об этом узнают? Бинки, так нельзя! — отрезала я, чуть не плача. — Раннохи так не поступают. Вспомни о своем предке, который бесстрашно ринулся под пушки и повел за собой легкую кавалерию! Ему и в голову не пришло дезертировать, хотя пушки палили со всех сторон. Я не позволю тебе запятнать семейную честь и имя. Немедленно возвращайся в Лондон! Если поторопишься, успеешь на десятичасовой из Эдинбурга.
— Послушай… а ты не могла бы просто сказать…
— Нет, не могла бы, ни в коем случае, — крикнула я в потрескивающую пустоту и услышала эхо своего голоса. — Больше того, если ты немедленно не вернешься, я скажу полиции, что это твоих рук дело.
Я повесила трубку с чувством некоторого удовлетворения. По крайней мере, я учусь постоять за себя. Хорошая тренировка — пригодится, когда потребуется сказать «нет» королеве и князю Зигфриду.
ГЛАВА 16Диван в гостиной Белинды Уорбертон-СтоунСуббота, 30 апреля 1932 года
Теперь, когда Бинки спешил назад в Лондон (а я в это верила), мне немного полегчало. Часов в семь пришла горничная Белинды и засуетилась с таким шумом, что пришлось встать хотя бы из чувства самозащиты. Сама Белинда вышла только в десять — в шелковом кимоно, бледная и томная.
— Больше никогда никаких «Вороных жеребцов», — простонала она, хватаясь за мебель и пробираясь к столу. Служанка поставила перед ней чашку чая. — Кажется, утром звонил телефон. Твой братец объявился?
— Да, и я велела ему немедленно возвращаться в Лондон, — сказала я. — Была с ним строга.
— Вот и молодец. Но нам тем временем пора приступать к расследованию.
— Думаешь, стоит? И как?
— Милочка, если де Мовиля утопил не твой брат, это сделал кто-то другой. И нам надо выяснить, кто именно.
— А разве этим не полиция занимается?
— Ох, полицейские все тупые — это всем известно. Тот инспектор наверняка решил, что твой брат виновен, и потому больше никого искать не будет.
— Ужасно.
— Вот потому все зависит от тебя, Джорджи.
— Но что я могу сделать?
Белинда дернула плечом.
— Для начала расспроси соседей на Белгрейв-сквер. Может, кто-нибудь видел, как де Мовиль шел к вам домой, возможно, с незнакомцем. Или как посторонний пытался попасть к вам в дом.
— Ты права.
— Еще мы можем позвонить в «Кларидж» и спросить, не просил ли кто что-нибудь передать де Мовилю, и были ли у него посетители.
— Вряд ли в отеле нам это расскажут.
— А ты притворись его родственницей из Франции. Дальней. Изобрази, что тебе срочно нужно его отыскать. Наплети про какое-нибудь несчастье в семье. Словом, прояви женскую смекалку.
— Наверное, сумею, — нерешительно пробормотала я.
— Вот сейчас и позвони. Не мешкай, — Белинда указала на телефон. — Если повезло, полиция еще никого не допрашивала.
— Будь по-твоему.
Я встала и робко сняла телефонную трубку. Когда телефонистка соединила меня с «Клариджем», я изобразила французский прононс.
— Альо! Говорьит мадемуазель де Мовиль. У вас остановьился мой брат, n’est-ce pas? Де Мовиль.
— Да, верно. Мсье де Мовиль остановился у нас, — ответила барышня-телефонистка «Клариджа».
— Будьте любезны, соедините меня с ним, — попросила я, забыв о французском выговоре.
— Боюсь, мадемуазель, он… прошлой ночью он не ночевал у себя в номере.
— О-ля-ля! Кошмар. Вероятно, снова ударился в загул. Не могли бы вы мне сказать, ему пьередавали записки? Вчера ему передали, что я звоньила? Мне срочно необходимо с ним переговорьить, а он мне не телефоньировал.
— Да, вчера ему передали записку, но от кого, не знаю. От вас, мадемуазель, ничего не было, я только что проверила.
— Ньевозможно! — воскликнула я. — Ведь я звоньила ему вчера утром из Парижа.
— Может быть, ему передали на словах? — предположила барышня.
— А у него были визитьёры? Мне необходимо узнать, встретился ли с ним мой кузен по важному семьейному делу.
— Боюсь, я этого не знаю. Вам лучше обратиться к портье, а он, скорее всего, не имеет права вам ничего рассказать. Если вы будете так любезны оставить мне ваш адрес и телефонный номер, то с вами кто-нибудь свяжется, как только появится ваш брат.
— Адрьес? — Мысли у меня лихорадочно заметались. — О, к сожальению, я сейчас путешьествую с друзьями. Я позвоню вам завтра, а пока что, пожалуйста, передайте моему брату, что мне нужно срочно с ним переговорьить.
Я повесила трубку.
— По-моему, они уже все знают, — сказала я Белинде. — Она спрашивала мой французский адрес. Но вчера ему что-то передавали, и, возможно, у него был посетитель.
— Она описала посетителя?
— Не пожелала.
— Возможно, тебе придется пойти в «Кларидж» и допросить персонал. Очень может быть, что они скажут.
Одно дело — звонить в «Кларидж» по телефону, и совсем другое — заявляться туда лично и устраивать допрос прислуге. Кроме того, мое лицо было слишком хорошо известно — еще узнают, чего доброго, а тогда нам с Бинки придется совсем худо.
— Хотя бы пойти и расспросить соседей я могу, — решила я. — Составишь компанию?
— Звучит заманчиво, — ответила Белинда, — но в два ко мне в ателье придет клиентка. Вот что: я пойду с тобой, если ты потом пойдешь со мной в ателье и покажешь клиентке наряды. Как манекенщица.
— Мне показывать наряды? — я засмеялась.
— Ну же, Джорджи, будь другом. Обычно я сама их показываю, но если у меня будет манекенщица, это куда удобнее, да и престижнее тоже: я буду сидеть и щебетать с клиенткой, а манекенщица показывать одежду. Так всегда делается в больших модных домах — а мне позарез нужно, чтобы эта клиентка сделала покупку. В кои-то веки, похоже, расплатится наличными.
— Белинда, боюсь, от меня будут одни неприятности, а не подспорье, — возразила я. — Ты помнишь, как я оконфузилась на выпускном балу? А когда играла в пансионе Джульетту — я ведь упала с балкона! Я такая неуклюжая, это все знают.
— Тебе не придется ходить по подиуму, душечка. Просто раздвинешь занавеси и постоишь. Это кто угодно сумеет, а ты у нас высокая и стройная, и к тому же пурпурное платье и с твоими волосами будет отлично смотреться.
— Ах, хорошо, согласна.
Белинда потратила добрых два часа на завтрак, ванну и одевание, так что на Белгрейв-сквер мы с ней добрались к полудню. На этот раз возле Раннох-хауса стояли два полицейских автомобиля, констебль на посту и — о ужас! — репортеры с фотокамерами. Я вцепилась в руку Белинды.