Отдав большой конверт, в каковом были обрывки бумаг и лист с вариантами их расшифровки, Натан сухо попрощался с Афанасием. Как показалось Горлису, тот и во время прощания вел себя не вполне естественно: был каким-то суетливым, дерганым. Тут ведь какое дело. Дрымов — человек служебного рвения и полной веры в порядок, инструкцию, предписание. Сталкиваясь же с ситуациями несколько неоднозначными, он ощутимо терялся. Видимо, нечто подобное происходило с ним и сейчас.
Горлис зашел к Росине, но не застал ее. Обидно, но что ж… Отправился домой, чтобы взять трость. Сейчас он хотел надолго, до позднего вечера, уйти на море. Разумеется, уже без купаний, просто послушать прибой, подышать морем, полюбоваться парусниками. Зачем? Наверно, потому, что почувствовал накопившуюся усталость от расследования преступного дела, которым занимался. Кроме того, он много перенервничал от сегодняшнего разговора в съезжем доме. За время, что он знал Дрымова и работал с ним, такое случилось впервые: чтобы сокрытие информации в ходе работы было таким странным и непроясненным. Ведь знания о хозяине хутора давали чрезвычайно много, да они просто напрямую выводили на того, кто мог быть виноват в смерти Гологура. Не говоря уж о том, что история со «списанными железками» выглядела крайне сомнительно.
Оказавшись у воды, Натан присел на камень, выбрав такой, чтобы был потверже и не марал одежду, крася ее желтым. Прибой принес успокоение и сменил строй мыслей на менее обидчивый и более благодушный. Ну что он, право же, во всем винит Афанасия. А что если поверить в его слова?.. В Одессе, в ее ближних и дальних предместьях, хватает прямой неразберихи с домами и участками. Личность сего загадочного майора, может быть, действительно не так важна. А может, он уехал в свое поместье в центральные губернии, да там по каким-то причинам застрял. А на свой хутор на Средних Фонтанах оставил доверенность кому-то… Стоп! То есть при таких рассуждениях всё равно остается край веревки, след, по которому на кого-нибудь можно выйти. Однако же власти его прячут…
Хорошо, попробуем с другого конца зайти. Владелец хутора, наш загадочный майор, по какой-то причине давно не бывал в Одессе. При том некие авантюрные личности, каким-то образом осведомленные о его образе жизни и передвижениях, выдают себя перед окружающими за арендаторов или даже хозяев хутора. При этом они ведут себя аккуратно, не буянят, с соседями не ссорятся. Не сказать, чтобы дружат, однако и не ссорятся, лишь наметив свое присутствие на хуторе. И вот такие люди могли на какое-то время переуступить хутор Гологуру. Другой вариант — он (Гологур) сам один из этих людей, просто по каким-то причинам хозяйствовавший на хуторе более других. Если допустить возможность чего-то подобного, то ведь и вправду получается, что личность гипотетического майора не так важна, поскольку он в стороне и ни в чем виноват. Поднимать же его имя — значит компрометировать.
При таких рассуждениях Дрымова и тех, кто за ним стоит, ни в чем обвинять нельзя. Нужно просто сменить взгляд на картину и очередность дознания. Раньше казалось: нужно знать хозяина хутора, что поможет прояснить тайные дела Гологура и найти его убийцу. По второй же логике нужно, идя другим путем, понять историю то ли торговца, то ли дворянина Гологура, найти его убийцу, а уж эти знания позволят узнать, кто распоряжался хутором, не имея на это ни малейших прав. Натан еще раз мысленно прошелся по всей цепочке рассуждений в поисках неточности. Что сказать — слишком много разных допущений, но прямой ошибки вроде бы нет.
Потом стал думать над пятью расшифрованными обрывками. Здесь, однако, трудно делать умозаключения. Слишком уж отрывочны и разнообразны слова. Тут нужна еще некая дополнительная информация.
Время под шум прибоя течет незаметно. Начало темнеть. Пора было уходить, но снова — очень не хотелось. Всё же два морских перехода, Мемель — Гавр и Марсель — Одесса, навсегда влюбили Натана в эту стихию. И так опустилась ночь, когда он все же собрался идти домой.
Да, к Военной балке Натан подошел, когда совсем уж стемнело. Послышалось нестройное пьяное пение, оскорбляющее слух. Что не было чем-то таким уж непривычным. Если наверху, над Военной балкой, располагались офицерские флигеля да солдатские казармы в тылу их, то внизу — картина другая. Слева у подножия балки и на ее склонах имелись питейные заведения, причем не лучшего качества. Горлис не часто встречался с их завсегдатаями, но иногда всё же приходилось. При этом общение происходило по-разному, иногда мирно, иногда — не очень.
Вот и сейчас он увидел впереди два силуэта. Похоже, опять предстоит неприятная встреча, как уже бывало несколько раз. Месяц спрятался за тучами. Даже и не поймешь, кому на пользу такая темень, ему или его противникам. А может, их не двое, а больше, и кто-то еще в стороне притаился. Нужно быть готовым и к этому. К тому же, в темноте не видно — они как, с голыми руками или вооружены? С другой стороны, и противники не зрят, что он вооружен, — и это ему на пользу. Странным было то, что приближающиеся к нему противники, переставшие к этому времени петь, молчали. Ни денег не требовали, ни прибауток каких-нибудь, ничего. Зачем тогда идут на него? В пьяном кураже дела иначе делаются. Похоже, просто хотят ограбить, чтобы продолжить гулянку. И ведь видят же, стервецы, цилиндр. Должны ж понимать риск, что, ежели барина прибьют, дело закончится серьезным разбирательством. Но, верно, надеются — может, и не такой великий барин, раз тут один и без кареты, просто мещанин какой-нибудь залетный, безвестный. Никто и не хватится, коли что.
Натан достал нож Дици, взял его в левую руку; трость по имени Жако — в правую. Так он расторопнее всего будет, что сейчас самое важное. Противники слегка присели, согнув ноги в коленях, как на домашнюю птицу ходят. Кажется, оба — с ножами, и это уже хуже. Ветер донес запах свежего перегара. А вот сие непонятно — хорошо для него или плохо. Если не слишком много выпили, то плохо. Вино, особенно крепкое, хлебное, куражу добавляет, а боль при этом меньше чувствутся. Но и реакция замедленная, особенно если выпили побольше. Разбойная парочка меж тем произвела тактически правильную передислокацию. Один остался на месте, а другой постарался зайти Натану за спину.
И ночь уже. Никакой телеги или коляски на дороге, на какую вскочить можно было б.
Горлис, до того двигавшийся медленно, взял да перебежал на другую сторону дороги и успел подняться немного вверх по балке, пока грабители опять его окружили. А он опять перебежал и опять чуток поднялся. Разбойники опять окружили и начали сходиться ближе, рассчитывая больше уже не выпускать его из окружения. Тогда Натан отступил к подошве балки, чтобы нельзя было зайти ему за спину. Вот теперь нужно было готовиться к схватке. А перед этим рассчитать действия, противников и свои.
Так, оба с ножами, оба правши, стойка у обоих правильная, видно, что опыт имеют. Что не странно: балка-то Военная, тут наверху тоже казармы рядом. У противников четыре руки и два ножа против одного его Дици. А вот трость они, скорее всего, всерьез не воспринимают, думают — модная, легкая, гибкая тросточка, боль от удара которой легко перетерпеть. Они же не знают, что Жако у него — литой, тяжелый. И это сейчас главное преимущество — они не будут сильно защищаться от трости, надеясь в ответ поразить ножом. Бить будут одновременно, надеясь, что чей-то удар да пройдет.
Натан тем временем делал резкие ложные выпады ножом в левой руке, отвлекая внимание. При этом отвел правую руку с тростью назад, за голову. Теперь в нужный момент надо первым ударить того, что справа (он в нынешней диспозиции опасней) — тростью по его правой руке, в любое место от запястья до предплечья. Тот, что слева, попытается в этот момент сделать свой выпад. Тогда нужно и самому уходить вправо, обойти уже ударенного и зайти к «левому» со спины. А там уж бей, куда и чем захочешь.
Всё случилось так, как Горлис рассчитал. Почти — за одним исключением. «Левый» оказался достаточно проворным, чтобы, когда Натан зашел к нему сзади, успеть развернуться лицом. Тогда Горлис, не мешкая, и тут ударил тростью по правой руке, попав по запястью. Но на этом история не кончилось. Оба противника, получив травму правой руки, быстро перехватили нож в левую. Правда, теперь они уже стояли в оборонительной позе, ожидая и опасаясь дальнейших атак тяжелой тростью. Ощутившие на себе ее мощный удар, раненые, они вынуждены были стать аккуратнее. Натан же сам атаковать не собирался. Он поднимался по балке, идя спиной вперед. И думал только о том, как бы не споткнуться. Особенно пока бандиты недалеко…
Но вот наконец Горлис выбрался наверх. И разбойники уже его не преследовали. Но он немного успокоился, лишь когда вышел на угол Гаваньской и Казарменного переулка.
Перед тем как идти домой, Натан посмотрел в окна Росины. Темно — печально. Что ж, тогда нужно идти к себе…
Уже ложась спать, решил, что, пожалуй, впредь не нужно задерживаться на море дотемна. В этой схватке он победил. Но всё могло бы закончиться иначе, если бы у одного из противников была дубинка. Или если бы разбойных людей оказалось трое… Это только в авантюрных романах врагов можно побеждать без счета. Если же противников больше да они потрезвее… С этой недодуманной мыслью он и заснул.
Глава 12,в коей наш герой выслушивает указания чиновника Вязьмитенова да вдруг внезапно похищаем неизвестными
Натан проснулся попозже. Но и Марфа по какой-то причине пришла не так рано, как обычно. Увидев одежду да обувь, начала ворчать, как всегда бывало после Натановых походов на море. Или даже больше обычного. Это понятно почему — видимо, прислонясь к склону балки, чтобы к нему не зашли за спину, он той самой спиною обтерся об сии склоны, загрязнив одежу более, чем всегда.
Натан знал, что в таких случаях нужно быть с солдаткою приветливым и улыбчивым. Она, кажется, и ворчала, поварчивала для того, чтобы подчеркнуть повседневную важность своей работы. Что ж, цель достигнута, он отметил ее заслуги, чего ж дальше дуться. Проходя мимо солдатки, отметил какой-то новый странный запах, необычный, поскольку, как уже говорилось, Марфа был чистоплотною до чрезвычайности (насколько это возможно в условиях маловодного города). Но, видимо, она тут некое чистящее средство для обуви применила. В его доме у нее был свой шкапчик с разными хозяйскими приспособлениями, коробками, горшочками, в каковой Горлис даже и не заглядывал.