- Шагай отсюда, пока везет, - все так же тихо напутствовал охранник.
Тишина в трактире закончилась, шумя голосами, как накатывающая волна – все громче и громче. В атмосфере повисло неявное, однако и не злобное разочарование от ушедшей в пар интриги без шума и тем более кровопролитий. Есть, что обсудить, о чем рассказать дома, и то хорошо.
Елена стиснула зубы, наклонила голову еще ниже, глядя исподлобья. Наверное, она и в самом деле отступила бы. Наверное… Обладай чуть менее острым слухом и говори медик чуть потише. Но слух у женщины был отменный, и Елена отчетливо расслышала, как дипломированный коновал в черном балахоне важно бубнит себе под нос:
- Хамское отродье.
Елена выпрямилась, как боец перед схваткой – спина в идеально ровной «струне» - заложила руки за пояс, совсем как телохранитель барона, и сказала, будто забивая каждое слово молоточком:
- Ваша милость, эту микстуру ей давать нельзя.
По сравнению с наступившей тишиной предыдущий акт всеобщего молчания показался бы воплем толпы на гладиаторском представлении. Мухи давно перевелись, не сезон им, но если бы какая-то припозднилась и пролетела под высоким потолком, жужжание прозвучало бы оглушительно, как скрежет пилы. Барон вздернул опущенную, было, голову, так, что бриллиант закачался на золотой петле. Елена ни к селу, ни к городу подумала, что надо бы ввести в оборот не только карманы, но и настоящие серьги вместо этих дурацких пародий. Только у нее самой уши давно заросли…
Медленно, с демонстративной безопасностью, Елена открыла подвешенный к ремню тубус из провощенной кожи, с которым никогда не расставалась. Достала пергаментный свиток, исписанный красными чернилами, с печатью редкого зеленого сургуча, который дозволялся лишь привилегированным цехам и гильдиям. Сжала челюсти еще крепче – прикосновение к дорогой вещице подняло из памяти воспоминания, которые хотелось бы наоборот, загнать как можно глубже.
Я купила тебе место в гильдии лекарей, травников и аптекарей. С уплатой всех податей и взносов на семь лет вперед.
Хорошая грамота, настоящая. Только была она именной и выписана для Люнны, а в этом городке Елену знали как Сириоль, причем знали многие. Никто не поверит, что настоящий мастер с грамотой выдает себя за кого-то другого. Следовательно, документ краденый, никто даже следствия проводить не станет, и так все очевидно. То есть технически женщина буквально подняла с пола законченный состав тяжелейшего преступления. Опыт тюремного медика с готовностью подсказал меру наказания.
Достаточно лишь кому-нибудь назвать ее имя вслух и…
Да к чертовой матери!
Елена молча протянула грамоту боевому слуге, тот взял и покрутил с недоумением, видимо читать не умел. Пожал плечами и передал свиток барону, очевидно решив, что господину виднее. Медик фыркнул в очередной раз и поспешил наверх, держа пузырек с видом алхимического гранатометчика на штурме крепости.
- Остановите его, - так же звучно и жестко сказала Елена, обращаясь напрямую к барону, и повторила. – Это лекарство не для вашей жены.
Дворянин быстро пробежался глазами по пергаменту, видимо он был не только грамотен, но и привык разбирать витиеватые строчки цеховых формулировок. Положил листок на стол, позволив свернуться естественным образом, и холодно, как змея перед броском, поглядел на Елену.
А затем произошло чудо.
Мужчина показал на место против себя (которое мгновенно освободил один из слуг) со словами:
- Садитесь.
- Ваша милость! – трагически воззвал с лестницы медик. – Вы же не…
- Помолчите, мэтр, - раздраженно оборвал его барон, казалось, он продолжал некий спор, это вселяло слабую надежду. – Садитесь, - повторил он уже Елене, куда более раздраженно и нетерпеливо.
Лекарка поспешила воспользоваться щедрым предложением. Она чувствовала себя центром внимания, сейчас на высокую женщину в кожаной шляпе смотрели без преувеличения десятки глаз, включая лисичку-мышелова, что выглядывала из-под стола. Елена, проклиная про себя собственную глупость и забывчивость, торопливо сняла кепку. Села. Теперь оставалось молиться, чтобы в кабаке ни в коем случае не прозвучало имя, любое, хоть «Сириоль», хоть «Люнна».
- У меня нет университетского образования, - быстро заговорила Елена. – Но я имела обширную практику…
Пауза. Что ж, коли ввязалась в мутное дело по собственной глупости, вдевай ногу в стремя до конца.
- … На Пустошах.
Теперь у барона поползла вверх и вторая бровь, похоже, лекарка с грамотой целиком захватила его внимание. На лестнице шипел и ругался медик, вкладывая всю душу человека, чья компетенция публично оспорена каким-то гастролером.
- Извольте замолчать, - холодно и резко вымолвил барон, слабо шевельнув пальцами. Елена осеклась, не сообразив поначалу, что адресовано это не ей. Медик с пузырьком мгновенно заткнулся, будто ему прикрутили кран словоизлияния. Почти незаметно, только лишь скрипнув дверью, с улицы вошел Раньян, прислонился у косяка, сложив руки на груди. Сразу за бретером появилась и Жоакина, злющая, но молчаливая. Мечник был, как обычно, непроницаемо сдержан, зато красивое лицо акробатки пылало едва сдерживаемой яростью, словно их с бретером оторвали от чего-то важного.
- Извольте продолжать, - качнул головой барон, теперь точно Елене. – Я слушаю.
- Там я получила хороший опыт. Научилась составлять разные эликсиры и микстуры.
Елена сделала коротенькую паузу, чтобы мужчина осмыслил услышанное.
- То, что намешал ваш… «мэтр», - она не удержалась от презрительной порции яда. – Это рвотное. Очень сильное. На основе ртути, с вытяжкой «серебряного камня». И, насколько я понимаю, Ее светлость принимает его не первый день.
- Наш лекарь дает лекарство моей супруге каждый день в течение двух недель, - барон подумал немного и уточнил. – Дважды. Утром и вечером.
- О, господи… - прошептала Елена с нескрываемым ужасом.
Что ж, теперь было, по крайней мере, ясно, отчего юная дворянка имеет бледно-синий цвет. Удивительно, что у нее не лезут волосы… хотя может и лезут, под капюшоном не видно.
- Что там бормочет эта убогая мещанка!? – не выдержав, завопил едва ли не в голос дипломированный медик. – Мое лечение безукоризненно! И я не собираюсь обсуждать его с… - он сплюнул, таки не удержавшись.
Елене тоже хотелось орать в голос, но по другой причине – она ясно понимала, что очень плохо представляет себе перинатальную медицину. И как может сказаться на состоянии явно не самой здоровой женщины хроническое отравление ртутью и минералом, который даже среди бесшабашных «смоляных» считался дико ядовитым. Что с этим делать и можно ли купировать последствия?
- Ваша милость! – разорялся меж тем дипломный врач. – Гоните прочь эту знахарку и самозванку! У нее же поддельная грамота! Нельзя получить такую без университета!
Барон оперся локтями на стол и сложил пальцы домиком, взглянул на Елену с интересом и недоверием. Женщине показалось, что в глубине темных глаз колотится отчаянная, слепая надежда, но ее, как ледок на морозе, затягивала естественная подозрительность.
- Это так, - лекарка решила идти ва-банк. Ей было просто жаль несчастную женщину, которую методично убивали вместо лечения. И барона, который наверняка был, как положено члену сословия, мудаком и сволочью, но явно беспокоился о жене.
- Я лишена университетского образования. Но грамота настоящая. Это подарок моего покровителя, которого я лечила, и который счел себя обязанным.
Что ж, в конце концов, она искренне хотела следить за здоровьем Флессы, так что это почти не ложь. Ну, разве что самую малость. Во благо вообще не считается.
- И его имя?..
- Я назову имя лично вам и под честное слово никогда не предавать огласке услышанное, - твердо сказала Елена.
- Продолжайте, - холодом в голосе барона можно было промораживать свиные туши до звонкого стука, но все-таки он слушал.
Елена приготовилась продолжить, но барон внезапно передумал.
- Хотя нет… Ступайте за мной.
Не оглядываясь и, похоже, ни секунды не сомневаясь, что женщина пойдет следом, мужчина встал из-за стола и шагнул к лестнице. Медик еще что-то доказывал, но барон сдвинул его плечом к низеньким перилам и лишь недоуменно покосился с немым вопросом на лице – что это за случайная помеха, которая не поторопилась освободить дорогу? Елена зашагала следом, не забыв прибрать грамоту, Раньян проводил женщину все тем же непроницаемым взглядом, от которого на душе стало чуть теплее. Да, конечно бретер вряд ли устроит ради нее такую же бойню, как для спасения Артиго. Но… немного спокойнее, когда тебя ждет один из лучших бойцов мира, пусть и не долеченный. Жоакина дергала мечника за рукав, что-то энергично шептала ему на ухо, но, кажется, слова ее пропадали втуне. Трактирный народ все так же глазел на бесплатное и яркое представление, было ясно, что короткую историю станут пересказывать неделями, украшая все новыми и новыми подробностями.
Самая роскошная гостевая комната на втором этаже стала естественным пристанищем баронской семьи. По меркам небольшого, хоть и процветающего города она была богато убрана и велика, да еще и протоплена. Перина казалась новой, пол чисто выметен и покрыт свежей соломой, в одном из окон даже имелось настоящее стекло. Медные подсвечники, стеклянная посуда на отдельной полке. Роскошь! Но все равно баронесса казалась здесь жемчужиной в куче перегноя. Без капюшона и маски женщина до невероятия походила на Лив Тайлер времен «Армагеддона», очень светлокожая брюнетка, только не с голубыми, а черными глазами, блестящими как обсидиан.
В нескольких коротких словах барон описал диспозицию: вот лекарка, она говорит о своем опыте и возносит хулу на мэтра с его методами. Ее стоит послушать, а если что, девка отведает щедрых плетей. Сказано это было монотонно, почти без выражения и как само собой разумеющееся. Елена даже хотела обидеться, но посмотрела в глаза женщины, которая сидела на краю резной скамьи, обхватив дрожащими, немного распухшими пальцами округливш