- Действительно, - вымолвила после некоторого молчания Кааппе. – Не столь уж сие важно…
- У вас остались еще тезисы?
- Да. Последний. Наиболее общий, так сказать, абстрактный.
- Я слушаю вас со всем вниманием.
- Оттовио Готдуа пока не проявил себя как сильная личность, предержатель и заступник Империи пред Господом. Его свита обладает многочисленными достоинствами, да. И бывало не раз, что слабый правитель был окружен мудрыми советниками, посему королевство или даже империя процветали. Но в смутные времена цена величия измеряется другой мерой.
- Это, пожалуй, слишком обще. Можем ли мы хоть как-то овеществить абстракцию «величия» правителя?
- Юноша должен показать себя. Настоящий разговор начнется лишь после того, как Оттовио подтвердит свой запас удачи. Совершит какое-нибудь значимое и безусловное деяние, доказав, что Пантократору его правление угодно.
- О, - мягко, загадочно улыбнулась маркиза. – Если я хоть что-нибудь понимаю в мужчинах и воинах, насчет последнего волноваться нет резона. Кстати!
- Да?
- Вам непременно стоит познакомиться с графом Шотаном по прозвищу Безземельный. Мне кажется, у вас найдутся общие интересы… - Биэль одарила ростовщицу долгим, внимательным взглядом сквозь ресницы. – И, быть может, даже оригинальные увлечения, которые способны понять и разделить лишь очень близкие по духу и складу характера люди. Когда войско вернется в Мильвесс, я почту за честь представить вам его сиятельство.
Впервые за все время беседы лицо ростовщицы дрогнуло, румянец окрасил щеки, Кааппе часто заморгала.
- Но… - Фийамон запнулась. – Разве он не пребывает в опале? Из-за… - она осеклась.
- Слухов, - с мягкой решительностью подсказала Биэль. – Гнусных, клеветнических слухов, распространяемых врагами нашего императора с целью лишить его верного слуги, искусного воина и преданного сподвижника.
- Понимаю, - сглотнула Кааппе, искоса глянув на маркизу. – Шотан возвращен ко двору, чтобы выигрывать для императора сражения?
- Скорее биться бок-о-бок с его величеством и гетайрами.
Ростовщица помолчала, чуть закусив губу.
- Значит, сражение, - негромко сказала она. – Вы решили драться, поставив все на победу.
- Не мы. Император. И как раз по тем соображениям, которые вы привели. Оттовио Готдуа намерен править и хорошо понимает, что для него убийственна репутация марионетки сначала Острова, теперь Ужасной Четверки.
- Значит, император все-таки сразится с мятежным гастальдом, - задумчиво проговорила Фийамон. – Лично.
- Да. Он погибнет или покажет граду и миру, что Бог одарил его удачей.
- И когда же сие может произойти?
- Полагаю, сегодня. Вернее, битва, скорее всего, уже завершилась. Шотан предпочитает устраивать побоища на рассвете, пока всадники и лошади не утомлены солнцем и зноем. А император внимательно прислушивается к военным советам графа. Нам остается лишь дождаться вестей.
Кааппе долго смотрела на маркизу, которая представляла собой прямо-таки квинтэссенцию жизнерадостной рассудительности. Затем сказала:
- Тогда подождем.
Две женщины по-мужски пожали друг другу руки, не по-воински, а словно купцы, заключающие сделку.
- Я воспользуюсь магией, - посерьезнела Кааппе. – Суть предложения и мои впечатления о его значимости станут известны семье до заката. Дальше - посмотрим. А теперь позволю себе вопрос личного свойства?
- Да, разумеется.
- Почему вы не использовали свои таланты при отцовском дворе? Почему «Затворница», а не что-то более яркое, деятельное?
- Это долгая история. Быть может, когда-нибудь я ее расскажу, однако не сейчас.
В голосе Биэль явственно прозвучало «никогда».
- Что ж, - сказала Фийамон. – Если вы снова пожелаете задуматься о смене занятий, прошу, немедленно поставьте меня в известность.
- Думаете, из меня получился бы сколь-нибудь годный банкир?
- Скорее взыскатель долгов, - скупо улыбнулась Кааппе. – У вас оригинально и гармонично сочетаются мастерство ритора, ум, а также… - Фийамон сделала короткую паузу, подыскивая нужное слово или делая вид, что подыскивает. – Бритвенная острота суждений. Одалживание денег похоже на лекарскую практику, оно требует острой руки и хорошо заточенного ножа. Глядя на вашу манеру переговоров, думаю, вы преуспели бы и в моем ремесле. Так что предложение открыто… до наступления как-нибудь очевидных препятствующих обстоятельств.
- Я запомню, - со всей серьезностью пообещала Биэль.
- А теперь, в ожидании вестей с поля боя, - предложила ростовщица. – Не покажете ли мне дворец?
- Почту за честь. Почту за честь…
_________________________
Кстати, цитата про королей и проституток мной не выдумана, а позаимствовал из «Истории нравов» Эдуарда Фукса. Рекомендую, весьма познавательная книга, хотя (имхо) автор все же временами сгущает краски. Но атмосферу легкости нравов, царящую в высшем свете автор, насколько я понял из сопоставления источников, передает весьма точно.
Глава 11
Глава 11
- Что же… - протянул мастер Ульпиан, с третьей попытки водрузив на переносицу очки. – Посмотрим, поглядим…
Это была странная особенность, которая неизменно поражала Елену. В Ойкумене давно уже додумались до тактических очков с цветными линзами из упрочненного стекла, а также вполне земного вида оправы с проволочными или костяными дужками. Их часто использовали на Пустошах, в прочих землях реже, но также применяли. Однако в городах слабое зрение подкрепляли уродливыми конструкциями без дужек, похожими на гибрид складной лупы и прищепки. С чем это было связано – загадка. Возможно, психология аборигенов жестко разделяла предметы по назначению. То, что с диоптриями – одна штука, то, что для защиты глаз – совершенно иное дело, хотя и там, и там есть линзы. Такие вещи - вроде бы мелкие, незначительные - снова и снова демонстрировали Елене пропасть, разделявшую местных людей и ее, пришельца из условного будущего.
- Любопытно, - пробормотал Ульпиан. – Это под диктовку? Больно гладкая речь.
- Нет. Я переписала с их слов. В меру… своего понимания. Убрала несущественное. Уточнила значимое.
Ульпиан хмыкнул, прищурился. Положил лист и строго вопросил:
- А что бы ты им сказала?
Елена сглотнула, потянулась было к собственному носу, чтобы потереть его, сообразила, что это жест неуверенности, попытка выиграть время, оттянуть момент ответа.
- Ничего.
- Хм? – Ульпиан воззрился на писца, через толстые линзы его глаза казались гротескно громадными, как у жабы.
- Я бы написала ответ, потому что буквы окончательны. Написанное нельзя переврать или забыть. Можно лишь исказить толкование. И прочитала его.
- Хм, - мэтр повторил тот же односложный звук, но уже с совершенно другой интонацией.
- А написала бы я, что притязания господина и землевладельца, к сожалению, справедливы. Они обоснованы давним и повсеместным обычаем. Дарение первой свиньи из помета есть крепостная повинность. Если дед ее исполнил, значит, он признал себя крепостным. И его потомки тоже суть крепостные. К сожалению. Поэтому в суд подавать можно, но состязание выйдет непростым. И определится произволом судейского решения.
Елена вздохнула. Подумала, что неплохо получилось. Не уверена в способности изъясняться длинными фразами - говори короткие, делай паузы, обдумывая слова. Заодно и прозвучит весомее.
- Ну почему же «к сожалению», - не понял юрист. – Это данность, естественное положение людей. Кмиты, крепостные, арендаторы - каждому свое.
- Людьми владеть нельзя, - нахмурилась женщина. – Обращать их в рабство…
Она не закончила, решив, что оборот в стиле «по замшелым правилам» юрист не поприветствует.
- Конечно нельзя, - тоже сдвинул брови Ульпиан. – В законах четко и ясно сказано, что крепостничество не есть право владения. Эх, учиться тебе еще и учиться… Ладно, пиши отзыв, потом я его скину этому… который ушастый и все время ломает перья. Он доведет дело до конца и отчислит долю малую. Что у нас там насчет узурпации дворянства?
- Кавалер цин Ребьер и его претензии? – уточнила Елена. – Придется идти на храмовое кладбище, искать там могильные камни с именами предков. Если не найдем, то ему следует отказать.
- Прямо-таки отказать?
Она скривилась, задумавшись на мгновение, не слишком ли много берет на себя. Затем решила, что, почему бы и нет? Ты либо уверен в своих делах и словах, либо не уверен, вот и все.
- Да, отказать, - упрямо и твердо повторила женщина. – У него нет ничего. Никаких подтверждений. Брачных договоров, записей о рождении, завещаний, ревизий очагов, вассальных присяг, сюзеренных жалований, актов о вступлении в должность и так далее. Вообще ничего, только грамота, какую в суде показывать стыдно. И смешно. Надгробие то по большому счету надо глянуть для очистки совести.
- Согласен, - лаконично приговорил мэтр. - Значит сегодня и посмотри.
Елена с трудом удержалась от дрожи. Мысль о том, чтобы идти в Храм, даже не в само здание, а пройтись рядом, вызывала холодок по спине.
А может я местный дьявол, подумалось ей, неожиданно и трезво. Просто нечистая сила, потому и не могу войти под освященные своды… без эксцессов.
- Хочу закрыть это дело, - Ульпиан снял, наконец, очки, сложил их и вернул в жесткий футляр на поясе. – И еще надо тебе к проституткам северного квартала, там, где канатчики и пивовары.
- К проституткам? – не поняла женщина. На языке плясала, готовая сорваться, короткая и энергичная отповедь насчет того, что…
- Да, к проституткам, - повторил юрист. – Им там юдикат ни с того, ни с сего выписал запрет работать от рыночной площади до колодца, то есть, считай, по всей улице. Чтобы не растравляли богопротивными искусами мораль и нравственность честных граждан. Жители недовольны, хотят опротестовать решение, дескать, негоже лишать падших созданий куска хлеба. Из милосердия. Тем более, что, не имея другого занятия и ремесла, они просто умножат порок в иных местах. Поспрашивай, вызнай, что и как. Мне этим заниматься невместно, но посоветуем, кому и как взяться за дело. А если честные горожане готовы раскрыть мошну, то, как знать, может быть и вместно…