Наверное, Любовь сначала отняла у меня эти билетики – дескать, сиди дома, нечего неизвестно за кем гоняться. А потом решила – ну ладно, на, на, вот тебе, попробуй, убедись.
Спасибо.
главное – все счастливы!Равноправие
Анна Сергеевна Дроздова была биологом, точнее говоря, ихтиологом, занималась редкими глубоководными рыбами; работала в профильном НИИ – простите, что я пишу таким суконно-протокольным языком, потому что суть истории не в этом.
Был у нее муж Борис Петрович, инженер в другом НИИ, хороший, домовитый человек, и маленький сын Кирюша.
Анна Сергеевна часто ездила в долгие командировки-путешествия, в том числе в разные тропические страны. В одной такой командировке – вернее говоря, в плавании на исследовательском судне – она сошлась с начальником экспедиции Милютиным, Евгением Николаевичем.
Когда трехмесячная командировка кончилась, она сообщила своему мужу, что уходит к другому. Уезжает, поскольку тот живет в Петербурге.
Муж Борис Петрович долго умолял ее остаться, не рушить семью, особенно напирая на сына, который – и это правда – обожал папу. Понятное дело – мама слишком часто и подолгу была в отъезде. Долго они препирались, хлопали дверьми, пили по пять чашек кофе ночью на кухне, говорили горькие слова, даже плакали. Оба, и Анна Сергеевна тоже, потому что она любила Бориса Петровича чуть ли не с десятого класса, но вот ведь как все вышло.
В конце концов решили так: она уезжает, но не разводится, а сына оставляет отцу. Тем более что у Бориса Петровича была еще совсем не старая, очень бодрая и деятельная мама, обожавшая внука. «Для ребенка сделаем так, – сказала Анна Сергеевна. – Объясним ему, что у мамы такая работа, сплошные длинные командировки. Но мама будет приезжать».
Она и стала приезжать, примерно так – на две недели раз в полтора месяца. Четырехлетний Кирюша был счастлив, и Борис Петрович тоже был отчасти счастлив, потому что Анна Сергеевна во время своих приездов спала с ним и даже шептала ему разные нежные слова.
Прошел год, и Анна Сергеевна забеременела, от своего нового как бы мужа, от Милютина Евгения Николаевича. Решила рожать. Борис Петрович поддержал ее; но, чтобы не смущать Кирюшу, решили так: где-то на четвертом месяце мама как будто бы уедет совсем надолго. Аж на два года, на Мадагаскар, изучать редкостных тропических рыб.
Анна Николаевна исправно писала Кирюше письма, присылала в ватсап фотографии разных подводных пещер, даже звонила по телефону, а в условленный срок – когда ее дочери Арине исполнился год и ее можно стало оставить на пару недель на попечение папы, бабушки и няни – приехала домой.
Как бы домой, так сказать.
– Я так скучала по тебе, родненький! – шептала она Борису Петровичу, когда они, уложив спать ошалевшего от счастья Кирюшу, оказались в постели. – Боже, как я тебя люблю…
– А его? – осторожно спросил Борис Петрович, когда они немножко утолили страсть.
– Тоже, – вздохнула она.
– Почему?
– Он хороший. Он меня любит. И потом, он же отец моей дочери!
Что тут скажешь? Как возразишь? Все – правда.
Евгению Николаевичу она говорила примерно то же самое: что с Борисом Петровичем они со второго курса института, таким стажем отношений – прекрасных отношений! – не бросаются. «И потом, он же отец моего сына».
Лет через двадцать ее сын Кирюша сделал предложение одной хорошей девушке. Она согласилась. Он сказал, что хочет ее познакомить с папой.
– А с мамой? – спросила она.
– С мамой тоже, конечно, обязательно. Но не сейчас. Не раньше чем через месяц.
– А что случилось? – девушка чуть встревожилась.
– У мамы вторая семья. В Питере.
– Другая семья? – уточнила девушка. – Они с твоим отцом развелись?
– Не другая, а вторая! – объяснил Кирюша. – Еще одна! С ребенком, между прочим. Дочка у нее в Питере.
Девушка полминуты помолчала, укладывая все это в голове, а потом сказала:
– Класс!
– Почему класс?
– Потому что равноправие! Ура! Наконец-то! Понимаешь, раньше только у мужика могла быть «вторая семья», типа еще женщина и ребенок на стороне. А теперь вот так! – она кулаком стукнула Кирюшу по плечу и радостно засмеялась. – У тебя крутая мама, ура! Заранее обожаю! Хочу познакомиться!
– Ты, может быть, хочешь, как она? – растерялся Кирюша.
– Там посмотрим!
20 июля 2018, запись в дневникеВыдержка и чувство юмора
Молодой человек – ну или сравнительно молодой, не более тридцати пяти лет, – с фотокамерой в руках, с лицом скорее грустным и уж точно серьезным – подходит к девушке, сидящей на скамейке. Дело происходит в Хельсинки, на бульваре, на Эспланаде, около Шведского театра.
– Позвольте, я сфотографирую вас? – он говорит по-английски. – Лица не будет видно, уверяю. Я вам покажу кадр. Собственно, я сфотографирую даже не вас, а только ваши ноги. Ниже колена. Точнее говоря, только лодыжки. Вот здесь, вот это место между джинсами и кроссовками…
– А зачем вам? – спрашивает она.
Он отвечает негромко, отчасти как бы извиняясь, но при этом очень сдержанно и достойно:
– Для мастурбации.
Ну, и что она должна была ответить? Как реагировать?
Возмутиться? Вскочить со скамейки и уйти быстрым шагом? Громко позвать полицию, призвав в свидетели меня, поскольку я сижу на соседней скамейке и все слышал? Расхохотаться? Обидно пошутить? Холодно сделать вид, что не услышала, и уткнуться в свой айфон?
Она внимательно на него смотрит и говорит спокойно, негромко, твердо и вместе с тем доброжелательно:
– Десять евро.
– Десять евро? – у него взлетают брови.
– Да. Две ноги, по пять евро каждая.
Молодой человек краснеет, перекладывает фотокамеру из руки в руку, поворачивается и уходит. Быстрым шагом.
причины поступковАнгел, любовь и зависть
Один человек был очень недоволен своей судьбой.
Ему казалось, что она – судьба то есть – к нему несправедлива, что он обделен счастьем. Почему? Потому что он глядел вокруг и завидовал, какие чудесные жены или подруги у его друзей, знакомых и даже незнакомых людей, которых он встречал на улицах, в театрах и на фуршетах. Какие они стройные, гладкие, пышноволосые, большеглазые, как чудесно держатся, как в каждом их жесте чувствуется хорошее воспитание, а в каждом слове – ум и такт.
А у него было, как назло, все наоборот.
Хотя человек он был образованный, успешный и небедный.
В отчаянии он попросил – нет, не Бога, к Богу со всякой ерундой обращаться неприлично – попросил судьбу, мироздание или вышние силы, чтоб ему помогли насчет поиска женщины его мечты. Вот такой, как сказано выше.
В один прекрасный день к нему явился самый настоящий ангел. Это был крепкий моложавый мужчина, который умел летать. Поэтому и влетел он к нашему герою в распахнутое по случаю июльской жары окно и сел на подоконник.
Объяснил, кто он и что он. Попросил подняться с колен.
– Мы тут посоветовались и решили, что ты заслужил счастье в любви, – сказал ангел, вынимая из кармана айфон и водя пальцем по экрану. – Гляди и выбирай.
Десятки красавиц замелькали перед нашим героем.
– Вот! – сказал он через полминуты. – Эту.
– Очхор! – сказал ангел и что-то там нажал на экране. – Я отвернусь, чтоб тебя не смущать, а ты посмотри, какая она голенькая, ну и сбоку там, типа резюме.
Голенькая она была вообще чудо, и резюме прекрасное. Двадцать восемь лет, без детей, замужем не была, в/о, канд. ист. наук, без никаких в/п и малейших м/п, потому что папа начальник департамента в министерстве, а у мамы бизнес.
– Ура! – сказал наш герой. – Мечта! Когда?
– Что «когда»? – наморщил лоб ангел. – Ты согласен?
– Конечно! Когда с ней можно познакомиться?
– Да прямо сейчас, – усмехнулся ангел. – Даша, ты где? Иди к нам.
Дверь из коридора открылась, и в комнату вошла та самая девушка. Наяву она была еще прекрасней, чем на экране айфона.
– Познакомьтесь, – сказал ангел. – Дарья Сергеевна, Алексей Петрович. Порядок? Нравитесь? Друг дружке, в смысле? А?
Девушка покраснела и потупила взор, а наш герой закивал и чуть что не облизнулся.
– Выйди, Даша, на минутку, – сказал ангел. – Нам тут надо перетереть кое-что. Значит, так. Вы станете встречаться. Потом ты ей сделаешь предложение. Потом поженитесь. И будете жить в любви и счастье. Годится?
– Годится, годится, спасибо, большое спасибо…
– Не части! Но только одно непременное условие. Вроде бы простенькое, но очень важное, – сказал ангел. – Ты готов?
– Да я за такую женщину что угодно…
– Очхор. Значит, условие. Она будет только для тебя и только с тобой, ты понял?
– Понял, понял!
– Ни хрена ты не понял. Не в смысле «изменять не будет», это ясно. Шлюх мы не держим. Но не в том дело. Она будет с тобой день и ночь. Обедать, спать, читать книжку. Она ни разу не выйдет из дому. А если и выйдет, то без тебя. На работу или в магазин. Но никто не будет знать, что она замужем. И главное, – ангел расхохотался, – за кем она замужем! Никто из соседей не увидит, из какой квартиры она выходит, это уж мы берем на себя. И ты ни разу не выйдешь с нею за порог. Не пойдешь в театр, на банкет-фуршет, даже просто погулять во дворе. И ни разу в жизни не пригласишь гостей к себе, чтоб они увидели ее. И никому не расскажешь о ней, фоточку не покажешь, даже не намекнешь.
– Почему?
– Потому что таково условие моего подарка. Эта женщина – для тебя. Для твоей любви, а не для твоего тщеславия. Согласен?
Наш герой задумался.
– Ну? – поторопил его ангел.
– Нет!!! – заорал он так громко, что красавица Даша заглянула в дверь из коридора.
Она спросила:
– Милый, я тебе разонравилась?
– Почему нет? – удивился ангел. – Ты просил женщину для счастливой любви, и вот, пожалуйста. Что за капризы?
– Ты хоть ангел, а дурак, – вздохнул наш герой. – Потому что любовь – это пьеса в трех действиях. Действие первое: я вижу красивую женщину, на которую все смотрят и облизываются, и я в нее влюбляюсь. Действие второе: я добиваюсь любви этой женщины, она в моей спальне. И наконец, действие третье, самое главное: я беру ее под руку и вывожу в свет, и все мне завидуют! А ты хочешь оставить мне только второе действие. Обед без супа и сладкого. Без супа еще можно, без сладкого – никак. Котлета всухомятку не годится.