— А раз так, — принялся я подводить итоги, — то получается, что братец твоего приятеля предложил нам поработать на чужого дядю, к Михайловскому институту никакого отношения не имеющего. Тебе такое нравится или как?
— Не нравится, — ожидаемо ответил тёзка.
— Во-о-от, — подхватил я. — А мне оно не нравится ещё больше.
— Это почему же больше? — заревновал тёзка.
— А что именно тебе тут не нравится? — временно проигнорировал я тёзкин вопрос и задал ему свой.
— Ну как же! — тёзка явно готов был закипеть праведным гневом. — Какие-то ушлые дельцы обстряпывают свои делишки с использованием возможностей казённого учреждения и за казённый счёт!
— Рад, что ты это заметил, — поскольку говорил тёзка об очевидном, похвала моя имела смысл чисто воспитательный, — но давай-ка поговорим о том, что прошло мимо твоего внимания.
— И что же? — тёзка притормозил с гневом и уже через секунду готов был меня слушать.
— В дело вовлечено уж очень много людей, не один, не два и не десять, — начал я излагать свои соображения. — А в таких условиях сохранение тайны настолько затруднительно, что почти и невозможно, не зря же немцы говорят: «Что знают двое, знает и свинья», а тут, повторяю для тех, кто не расслышал, знают не двое, а куда больше. И раз так, то в Михайловском институте о левом заработке своих подопечных тоже знают. Знают, но помалкивают и не особо мешают. То есть институтское начальство такое положение дел вполне устраивает. Делятся с ним доходами упомянутые тобой ушлые дельцы или причина такого попустительства какая-то другая, мы с тобой не знаем. Почему эту лавочку не прикрыли те, кому по службе положено за ней присматривать, мы не знаем тоже. Но ведь не прикрыли, так?
— Так, — растерянно признал тёзка. Я уже не рад был, что принялся говорить об этом в машине, не хватало ещё, чтобы тёзкина растерянность отразилась на вождении. Пришлось напомнить товарищу, что смотреть надо на дорогу, а не вглубь себя. Убедившись, что слова мои тёзка принял как руководство к действию, я продолжил:
— Значит, нельзя исключать и того, что и эти смотрители тоже имеют во всём этом свой интерес. Кстати, кто это, как думаешь? Полиция или жандармы?
— Жандармы, скорее всего, — отозвался тёзка. Ну да, я и сам так думал.
— И как, сильно тебе теперь хочется лезть в это болото? — спросил я. — Где куча сотрудников казённого учреждения работает на какого-то левого дядю, начальство закрывает на это глаза, а жандармы закрывают глаза на такое бездействие начальства?
— Мне хочется способности свои раскрыть, — похоже, мои слова тёзку не на шутку расстроили. — Обидно же, иметь такую предрасположенность, и не знать, что и как с нею делать!
Да, тёзку я понимал. Осознание своей причастности к чему-то особенному всегда кружит голову, так и тянет этой самой причастностью воспользоваться, но у тёзки случай особый, тяжёлый и запущенный — причастность-то есть и он её осознаёт, а вот как ею воспользоваться, и понятия не имеет. А это уже источник совсем других чувств и переживаний, вовсе не таких радостных и обнадёживающих. И потому дворянину Елисееву сейчас не позавидуешь… Но тут мы доехали до Посланникова переулка, тёзка поставил «Яузу» на стоянку, и я решил временно отвлечь его от ненужных мыслей, потребовав себе льгот и привилегий в виде пива.
Помощник околоточного надзирателя, дай ему Бог здоровья, не обманул — и само заведение господина Миллера снаружи и внутри выглядело более чем солидно, и пиво там оказалось превосходным, да и поесть что нашлось, помимо обычных пивных закусок. Пусть тёзка и говорил, что пиво пьёт только в охотку, что-то мне подсказывало, что охотка такая будет у него теперь проявляться почаще.
— Ты, конечно, ловко заставил Николая всё разболтать! — кажется, поход в заведение Антона Миллера (язык не поворачивался назвать его просто пивной) поднял тёзке настроение.
— Брось, — отмахнулся я, — ему и самому надо было тебе расписать всё в привлекательном виде. Так что я просто немного ему помог.
— Да я бы и так не смог, — самокритично признал тёзка.
— А я на что? — сам я до самокритики как-то не дошёл.
Домой мы пришли довольные и благодушные. С тёзкой, конечно, завтра надо будет серьёзно поговорить, но это завтра. Портить сегодняшний день выводами из того, что я наговорил тёзке в машине, уж точно не стоило — день-то, что ни говори, выдался удачным. И деньгами разжились, и с левыми делами в Михайловском институте положение прояснили, пусть и не полностью, и пива хорошего попили. Вот на том и надо день завершить, а завтра… Утро вечера, как говорится, мудренее.
[1] В Российской Империи разряд нижних чинов полиции, включавший тех, кто в армии был рядовым или ефрейтором (в полицию брали только отслуживших в армии)
[2] Полицейский чин в Российской Империи, соответствующий армейскому фельдфебелю (вахмистру)
[3] Современное название — Гоголевский бульвар
Глава 17Хитрые планы и суровая реальность
— Ты вот вчера всё недоумевал, почему в Михайловском институте начальство терпит сторонние заработки сотрудников, и почему жандармы закрывают на это глаза, — за утренним чаем тёзка вдруг вспомнил мои вчерашние размышления.
— Было такое, — осторожно согласился я, не понимая, к чему это он.
— И наверняка ты полагаешь, что причины этого лежат во взяточничестве, — не унимался дворянин Елисеев.
— Скажем так: я бы не стал такое исключать, — дипломатично уклонился я от прямого ответа. Куда клонит тёзка, я так пока и не понимал, а потому мне интереснее было дать товарищу выговориться, а не давить на него своим жизненным опытом.
— Я сам юрист и прекрасно понимаю, что таковое утверждение было бы бездоказательным, — отмахнулся тёзка. — Но понимаю и то, что другое объяснение при известных нам условиях придумать почти невозможно.
Ну, хоть чему-то тёзка в университете научился, и то хорошо. Но чего ради он этот разговор затеял, я пока всё равно не мог взять в толк.
— Однако же, согласись, было бы ошибочным и утверждение о том, будто взятки берут все чины, в обязанности которых входит устройство работы в институте и надзор за ней, — что-то соображать в тёзкиных построениях я вроде бы начал, но пока в самых лишь общих чертах.
— А всем и не надо, — я решил несколько усложнить тёзке условия задачи, что он ставил перед нами, и посмотреть, как и куда он вывернется. — Достаточно, чтобы взятки брали те, чьё место в служебной иерархии позволяет и надёжно контролировать происходящее в институте, и столь же надёжно перекрывать доклады наверх от тех, кто взяток не берёт.
— Соглашусь, — покладисто отозвался тёзка. Кажется, моё замечание не так уж и противоречило логике его рассуждений. Интересно… — Но ведь из этого следует, что, во-первых, взятки берут не все, а, во-вторых, есть и те, кого такое взяточничество не устраивает.
— Есть, разумеется, — не стал я спорить, но тут же подбросил дворянину Елисееву ещё одну подковырку: — Только они делятся на две части — тех, кто не берёт по идейным соображениям, и тех, кого к этой кормушке по разным причинам не подпускают.
— Пожалуй, верно, — да что ж такое-то⁈ Я, значит, стараюсь изо всех сил усложнять тёзке задачу, а ему хоть бы что! Может, это потому, что саму задачу, что он пытается ставить перед собой и передо мной, я так и не понял? Ладно, пусть уж выговаривается до конца.
— Главное, что есть те, кто не берёт, как ты говоришь, по идейным соображениям, — продолжил тёзка. И я вот подумал: а что, если мне устроиться в Михайловский институт, разузнать всю их преступную систему изнутри, да и сдать их всех с потрохами тем, кто не берёт взяток?
М-да, кажется, мои успехи в переговорах со старшим Михальцовым вызвали у тёзки острый приступ то ли зависти, то ли ревности, и он возжелал меня переплюнуть. Пока, правда, удаётся ему это только в масштабах своих замыслов, но от этого не легче, и теперь передо мной стоит задача эти самые масштабы привести к более-менее разумным значениям. Лучше бы даже вообще срочно подыскать дворянину Елисееву какое-то осмысленное занятие, а то он со своими хитрыми планами доведёт меня не знаю до чего, но уж точно до чего-то нехорошего…
— Всё высказал, разносить в пух и прах можно? — спросил я.
— Попробуй, — милостиво дозволил дворянин Елисеев. А я что, я попробую…
— Начнём с того, что Николай, как ни относись к его предложениям, одну дельную мысль вчера высказал, — приступил я к разносу. — Он, если помнишь, предлагал тебе для начала университет закончить, и я тебе скажу то же самое. Что и как у тебя с Михайловским институтом выйдет, хрен его знает, а вот образование университетское с тобой так и останется, и лишним в жизни уж точно не будет.
Я сделал паузу, давая тёзке возможность поспорить, но никаких возражений от него не дождался, и потому продолжил:
— И вообще, ты как себе представляешь своё нахождение в Михайловском институте с так и не раскрытыми способностями? Не лучше ли будет прийти туда, уже что-то умея?
— Так, может, они там и помогут мне с раскрытием? — понадеялся тёзка.
— Ты хорошо подумал, прежде чем такое ляпнуть? — не особо вежливо осведомился я.
— А что тебе не так? — в вопросе тёзки больше звучал интерес, нежели обида. Не зря, значит, стараюсь, растёт потихоньку товарищ, ума набирается.
— Если верить рассказам Николая об институтских порядках, я боюсь даже представить, что и сколько они с тебя за такую помощь затребуют, — принялся я пугать тёзку. — Это я про начальство институтское, если что. А если о других говорить, кто там чинами поменьше, как думаешь, сколько среди них найдётся у тебя завистников? И на что они будут готовы пуститься, чтобы ставить тебе палки в колёса? Я же так понимаю, тех, у кого восемь из восьми, там не так уж и много, и вот зачем, скажи, им такой весь из себя даровитый конкурент?
— Чёрт, а и правда, — обескураженно признал тёзка. — Но ты же сам говорил, что те покушения на меня и похищение как раз и